Голос Фемистокла звучал победной трубой. Адимант дрогнул.

Вмешавшийся Эврибиад умиротворяющим тоном промолвил:

   - Никто не отказывает тебе в твоём праве голоса, Фемистокл. Доблестный коринфянин просто пошутил.

   - Хорошее время для шуток! — пробормотал вождь афинян, опускаясь на сиденье.

   - Голосуем, голосуем! — напомнил предводитель сикионцев, находившийся возле Адиманта, и голосование продолжилось. Из более чем двадцати навархов лишь Фемистокл и флотоводцы Эгины и Мегар высказались за сражение. Тем не менее, когда Эврибиад приступил к оглашению принятого решения, сын Неокла сохранял прежнюю невозмутимость.

   - Итак, большинством голосов... — Эврибиад умолк, подбирая слова. — Большинством голосов совет решил отступать к Истму. Посему я, в качестве верховного начальника, приказываю всем навархам разойтись по своим кораблям, подготовиться к отступлению и начать его с рассветом.

   - Отлично! — выпалил вскочив на ноги Адимант. — Исполняем.

Фемистокл поднялся одновременно с ним. Рослый, спокойный, он стоял, запустив пальцы за пояс. И улыбка его была на сей раз шире, и голову он держал надменнее, чем было обычно.

   - Добрый Эврибиад, к сожалению, мне приходится не подчиниться решению, принятому сими благородными мужами... Увы, отступление невозможно.

   - Как так? — раздалось сразу с дюжину голосов.

   - Очень просто. У меня есть веские основания предполагать, что Царь Царей передвинул западное крыло своего флота, чтобы охватить им нас, стоящих у Саламина. Отступить можно, лишь миновав линию персидских кораблей.

Персей, открывший голову горгоны Медузы перед гостями Полидекта и обративший их в камень, не мог бы произвести большего впечатления, чем несколько сказанных Фемистоклом слов. Ошеломлённые флотоводцы смотрели на него в растерянности, пока наконец Адимант не дал волю своему испугу и гневу:

   - Лис! Твоя работа?

   - Я не прошу тебя благодарить меня, филотатэ, — последовал ответ. — Однако следует обсудить, хочешь ли ты утром сдаться персам, не оказав им сопротивления?

Коринфянин ударил кулаком по столу:

   - Лжец, стремясь погубить всех нас, ты придумал свой последний обман!

   - Проверить, лгу ли я, можно без всякого труда, — продолжил Фемистокл. — Пошлите лодку, пусть разведает, где стоят персы. Дело недолгое.

Фемистокл стоял, невозмутимо улыбаясь под градом проклятий. А потом его позвали на палубу, и афинянин представил Адиманта и его друзей их собственному гневу. Под фонарём Фемистокл увидел мужчину, возрастом старше его самого, лобастого, с мудрыми серыми глазами. Это был Аристид Справедливый, враг флотоводца, однако раздор между ними утих, когда войско Ксеркса приблизилось к Афинам.

Руки обоих встретились в сердечном рукопожатии.

   - Наше личное соперничество должно навсегда превратиться в соперничество на благо Афин, — проговорил прощённый изгнанник, после чего поведал Фемистоклу о том, каким образом прибыл с Эгины, как услыхал о призыве к отступлению и о том, что оно сделалось невозможным.

Смешок Фемистокла прервал его:

   - Пойдём на совет. Мне они не поверят: ни мне, ни моей клятве.

На совете Аристид рассказал о том, что судно его, направлявшееся к Саламину, едва успело проскочить под самым носом египетских кораблей и что теперь и вход и выход отсюда надёжно перекрыты. Тем не менее раздражённые навархи то и дело обзывали его лжецом. Словесная перепалка дошла до предела, когда сам Эврибиад заставил умолкнуть всех сомневающихся:

   - Флотоводцы Эллады, на нашу сторону перешла трирера острова Теос. Её наверх подтверждает правоту Фемистокла и Аристида. Египтяне перекрыли путь в Элевсин. На Пситталии высадилось пешее войско. Финикийцы и ионяне перекрывают нам путь на восток. Мы заперты здесь.

Помощник Эврибиада вновь перевернул клепсидру. Время перешло за полночь. Крепнувший ветер разрывал облака. Пора было заканчивать споры. Эврибиад вновь поднялся, чтобы пересчитать голоса уставших, напряжённых вождей.

   - Учитывая слово теосцев, каким будет ваше решение, за что отдадите голос?

Адимант вскочил первым. Трусом он не был.

   - Фемистокл, ты добился своего, — мрачным, но твёрдым голосом сказал он. — Ты добился своего, и пусть теперь Посейдон подтвердит твою правоту. Если на заре нас ожидают лишь битва или рабство, выбирать не из чего. Битва!

   - Битва! — вскричали, вставая, двадцать навархов, и Эврибиаду не пришлось подсчитывать голоса.

Флотоводцы отправились на свои корабли — отдавать приказы о предстоящем сражении. Фемистокл последним спустился в свой ял. Он шёл, ощущая гордость. Фемистокл понимал: что бы ни ждало утром, ему уже не добиться победы более славной, чем та, которую одержал он ночью. Гребцы в его лодке сразу поняли, что Фемистокл доволен решением совета. Главкон не один раз слышал, как сын Неокла в восторге шептал: «Им придётся биться, придётся».

Главкон молчаливо сидел в шлюпке, направлявшейся не к «Навзикае», а к берегу, где горело несколько слабых огоньков.

   - Придётся посовещаться со стратегами относительно завтрашнего утра, — объявил после долгого молчания Фемистокл, на что встревожившийся Сикинн спросил:

   - Неужели ты совсем не будешь спать, кирие?

   - Спать? — Флотоводец развеселился, словно бы усмотрев в предложении отменную шутку. — Я уже успел забыть о том, что бог Гипнос существует на свете.

И, более не обращая внимания на Сикинна, он повернулся к Главкону:

   - Благодарю тебя, друг мой. — Он не стал перед всеми называть Главкона по имени. — Ты спас меня, а я спас Элладу. Ты предоставил мне новую возможность, когда я исчерпал все доступные мне средства. Чем может сын Неокла вознаградить тебя?

   - Дай мне право участвовать в завтрашнем бою.

   - Тебе не хватило Фермопил? Копьё бросать не разучился?

   - Попробую.

   - Эвге! Именно. — Фемистокл понизил голос. — Не забудь только, что отныне твоё имя Критий. Экипаж «Навзикаи» родом с Суниона, при такой бороде люди не узнают тебя, но всё равно Сикинн должен как-то изменить твою внешность.

   - Приказывай, кирие, — сказал азиат.

   - Время и место совершенно не подходят для этого занятия, но сделай вот что: найди тёмную краску для волос этого человека, а на заре доставь его на мой корабль.

   - Это можно сделать, кирие.

   - А после, Критий, ложись спать. Фемистокл бдит, и всем прочим незачем считать звёзды. Спи крепко. Когда проснёшься, помолись Аполлону и Гефесту, чтобы глаза твои были уверенными, а рука меткой. А потом да прославится Эллада.

Уверенность и власть звучали в голосе флотоводца. Фемистокл направился на военный совет. А Сикинн повёл своего подопечного по кривым улочкам Саламина. Моряки ночевали под открытым небом, и оба спутника то и дело натыкались на них. В конце концов они добрались до небольшой таверны, на земляном полу которой распростёрлось с дюжину мореходов, а зевающий хозяин уже гасил последний светильник. Впрочем, похоже, Сикинн знал его. Послышались протесты и возражения, наконец блеснул дарик. Недовольно бурча, хозяин направился прочь и спустя какое-то время вернулся с кувшином краски. При свете свечи Сикинн стал опытной рукой втирать краску в волосы Главкона.

   - Вижу, тебе хорошо знакомо это умение, — заметил изгнанник.

   - Конечно. Агенту Фемистокла приходится быть настоящим Протеем.

Сикинн отставил в сторону горшок и кисти. Зеркала не было, но Главкон и так понимал, что преобразился. Хозяин таверны получил причитавшийся ему дарик. А потом Главкон и Сикинн вновь вышли на ночные улицы и, избегая людных мест, направились к гавани. Вдоль края воды тянулась широкая песчаная полоса, мягкий и прохладный песок звал отдохнуть, и они решили заночевать прямо на берегу, под звёздами. Море и берег далеко уходили в обе стороны, и тысячи таинственных теней проступали в зачарованном ночном мраке, возникая и исчезая, будто бы по воле прихотливой фантазии. Издалека, словно из какого-то нереального мира до лежащего Главкона доносился звон цепей, постукивание такелажа. Природа спала. Бодрствовал лишь человек.