Авдей Максимыч, пошоркал рукой по розовой своей лысине, засмеялся:
— Что… аль приспичило?
— Не мути, дедушка, — строго сказал Панфил. — Мочи нету!.. Сам знаешь, намучены мы… На все можем решиться…
Панфила поддержал кузнец:
— Сказывай, Авдей Максимыч… Как это у тебя… по слухам, аль в книгах выходит… по писанию…
Нахмурился мельник. Помолчал. Подумал, перебирая пальцами рыженький седеющий клок на подбородке.
И ответил, глядя в землю:
— Слыхал я, братаны, от верных людей… из волости ехали Знаю этих зимовщиков двадцать годов… не соврут!.. Да вы и сами, поди, знаете Василия Непомнящего… Он и сказывал… Опять же не поверил бы им… ежели не перерыл бы книг священных… древнеапостольских и еретических… Везде одинаково выходит: пришел конец власти царя-антихриста! Верно сказано вам…
Замолчал мельник. Молчали и фронтовики. Недоверчиво переглядывались.
Потом Панфил сказал решительно:
— Ну-ка, дедушка Авдей, иди за своими книгами… Вычитывай при нас… как там сказано?..
Потоптался мельник, еще раз пошоркал ладонью свою розовую плешь. И пригласил солдат:
— Присаживайтесь на бревна… за солнышко… Сей минуту выволоку я вам свои книги… почитаем…
Уселись мужики на бревна, приваленные к забору, а мельник сходил в дом и, вытащив оттуда две огромных книги в черных кожаных переплетах, присел около мужиков и стал перелистывать самую большую и толстую книгу, писанную от руки.
— Вот слушайте, что тут сказано…
Мужики уперлись глазами в пожелтевшие листы.
Мельник начал нараспев:
— «И ста аз на песке морстем… и увидех аз выходяща из моря зверя… и поклонишася сему зверю вси народы земли…»
Панфил положил просмоленную и шершавую свою ладонь на желтые листы книги и остановил старика:
— Постой, Авдей Максимыч… Это какая книга? Кержацкая? А ты читай нам мирскую… Понял?
В маленьких карих глазах старика мелькнул лукавый огонек.
— Значит, по еретической желаете? — спросил он, посмеиваясь. — Я ведь упреждал вас — везде одинаково выходит…
Кузнец подал ему другую книгу, размером и толщиной поменьше:
— Читай эту…
Отыскивая нужное место, старик стал читать по-прежнему нараспев:
— «И стал я на песке морском… и увидел выходящего из моря зверя… И поклонились тому зверю все народы земные… И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно… И дана ему была власть над всяким коленом, и народом, и языком, и племенем. И дано было ему вести войну, чтобы убиваем был всякий…»
Старик остановился. Пытливо посмотрел в бородатые лица солдат. И спросил:
— Поняли, други мои, про кого написано тут? Какому зверю дана власть и кому поклоняются народы земные? И кто ведет войну?.. — Помолчав, мельник строго сказал: — Про царя это сказано!.. Он антихрист… и зверь…
— Понятно, — сказали мужики. — Чего там… ясно…
— Но это еще не конец, други мои, — продолжал мельник, поднимая палец над своей лысиной. — Конец-то вот какой… «И увидел я ангела, сходящего с неба, который имел ключи от бездны и большую цепь в руке… Он взял дракона и змея, который есть зверь из бездны и дьявол… и заключил его… и положил над ним печать… Чтобы не прельщал и не умучивал народы земные… доколе не окончится тысяча лет…»
Смолк ненадолго певучий голос старика. Мельник захлопнул книгу. Положил ее рядом с собой на бревна и стал разъяснять прочитанное:
— Вот видите, други мои, дело-то какое. Вычитывал я людям не один раз… что после падения царства антихриста… настанет на земле тысячелетнее пресветлое царство… А тут, в книгах-то, как раз и приметы указаны… Дескать, сойдет с неба ангел с ключами от бездны… и заключит туда дракона и змея, который есть дьявол и царь-антихрист… и положит над ним печать… дабы не прельщал уже народы… доколе окончится тысяча лет… Поняли? — Мельник опять помолчал и продолжал свое разъяснение: — А теперь я так располагаю, братаны: пришло время… сошел на землю ангел и сверг с престола царя-антихриста… и заключил его в бездну… Это место откровения Иоанна Богослова надо так понимать, други мои: не сам ангел господен, сошедший с небес, заключил в бездну царя-антихриста. Он лишь вложил меч в руку народа. А народ, по повелению господа бога, данному через ангела, низверг с престола царя-антихриста и заключил в темницу. Поняли?
Панфил спросил:
— Значит, правильно звероловы баили, что отменили царя? Так и по твоим книгам выходит?
— Так сказывают, други мои, так и в священном писании сказано, — повторил мельник, посмеиваясь. — Говорят — в городе уже отменили царя… Черед за мужиками… Дескать, согласна ли деревня?..
— А как по деревням-то? — спросил кузнец. — Про мужиков-то что баили звероловы?
— Не знаю, милок, не знаю, — ответил мельник. — Не слыхал… и врать не стану.
Мужики опять переглянулись многозначительно.
Афоня повторял, почесывая затылок:
— Та-ак… та-ак… Видать, народ-то про царя везде баит, а что к чему — не знает…
Кузнец выругался:
— Загогулина, язви ее…
А Панфил смотрел в землю и тянул:
— Н-да… по всем видимостям… очухались там… в городе-то… Надо починать и нам… Н-да-а.
Сеня громко сказал:
— Видать, в городе-то рабочие поднялись, Якуня-Ваня! Надо их поддержать…
— Большевики! — молвил Маркел. — Такое дело непременно большевики удумали…
Афоня решительно заявил:
— Нечего тянуть, братаны. Давайте-ка почнем и мы, мать честна!
— Почнем, Якуня-Ваня! — звенел Сеня. — Сейчас же! Пошли, ребята!
Поднимаясь с бревен, Панфил обратился к мельнику:
— Давай-ка, Авдей Максимыч, присоглашайся к нам. Обойди несколько кержацких дворов. Кержаки тебя уважают. Созывай их к старосте, на сход…
Глава 15
Пятеро фронтовиков ходили в разных концах деревни — от двора к двору. Панфил и Маркел жались к плетням и к заборам на обоих концах деревни, Афоня и Сеня обходили избы в центре деревни, Андрейка Рябцов заходил лишь в те дворы, в которых были молодые искалеченные солдаты. Мельник тоже нырял то в одни, то в другие ворота.
Мужики выходили из дворов не спеша. Оглядывали улицу. Чесали бороды и затылки, щурились на солнце из-под рук, растерянно оглядывались друг на друга; мирские долго курили — кто трубку, кто цигарку — и несмело брели к середине деревни, по направлению к дому старосты.
Нагоняя друг друга, скупо роняли слова:
— Что… пошел, Дормидон Яковлевич?
— Да ведь надо, Ефим Кузьмич… Фронтовики сказывают… зовут на сход.
— А не наторкают нам бока, дядя Ермил?
— Кто его знает…
— И тебя, Кузьма Евсеич, сбудоражили?
— А куда денешься?.. Надо идти…
— Какой-либо конец должен быть…
— Беспременно! Ежели такого конца не будет, какой-нибудь да будет…
Афоня ковылял вдоль улицы, припадая на правую ногу и направляясь к дому старосты. Он махал руками и громко покрикивал мужикам своим низким, но громким голосом:
— Подходи, паря! Подходи, мать честна!
А мимо другого порядка изб бежал Сеня Семиколенный, потряхивал своей головой и жиденькой бороденкой; точно цепами, размахивал длинными и тонкими руками и петушиным голосом зазывал мужиков:
— Подходи, Якуня-Ваня!.. Все едино пропадать!.. Подходи, братаны… Подходи!
К толпе мужиков пробовали приставать ребятишки. Но их отгоняли прочь.
Первыми подошли к воротам старосты: дед Степан, внучонок его Павлушка и Яков Арбузов.
Из окон и из ворот высовывались бабы. Перекликались.
— Что это, девонька?
— Да вот, сбулгачились мужики… против начальства…
— Куда это они собираются? Зачем?
— Царя хотят сбрасывать…
— Спаси, царица небесная!..
Испуганно крестились бабы и торопливо запирали окна и калитки.
Постепенно против дома старосты среди улицы собралось уже человек двадцать. Подошли сразу пять человек стариков, во главе с богатеем Гуковым. А с обоих концов деревни мужики все шли и шли. Староста не показывался — дом его казался вымершим.
После того как собралась уже большая толпа, Панфил спросил собравшихся:
