Потом мы в первый раз заснули. После стольких дней в море, растворившем прошлую цивилизацию, клей между нашими спинами тоже ослабел, я встала и увидела, что Андрей спит. Его тело подрагивало, как у беспокойной собаки, а я чувствовала, как эти импульсы продолжают передаваться в мои руки и ноги, и что мои руки и ноги — не вполне мои. Тогда, я взяла кусок асфальта и разбила ему голову, чтобы вернуть своё тело.

Мы проснулись, и я поняла, что беременна.

Бетон. Это просто краска на бетоне, я сам всё понимаю. Но вопрос не в том, что это такое, вопрос в том, что это означает.

Я сам обвёл этой краской контуры её тела в тот день, когда горело очень яркое солнце. Нет, я обвёл её мелом, а потом, когда её там уже не было, я нарисовал краской поверх мела. Я хотел всегда помнить, где она лежала в тот день.

Вообще здесь всё очень аккуратно, мне приходится, я сюда нечасто приезжаю, если в один приезд не убрать всё, не вычистить, то в следующий уже тоже можно не делать. Потом всё — на третий или четвёртый раз я увижу посеревшие доски, помутневшие стёкла окон, замок поломается, всё начнёт разваливаться. Это всё не так уж важно, место не слишком хорошее, и в одиночку здесь совсем нечего делать.

Просто если всё здесь рассыплется, мне некуда будет приезжать, и главное — на тёплом бетоне за домом смоется след её тела.

Понятно же, что я приезжаю только к этому контуру, а вовсе не пожить на старой даче. Сначала я просто смотрел на него, потом всё произошло само.

Очертания её тела, которое я обвёл мелом, а поверх — белой краской (иногда её приходится обновлять), я стал заполнять картой всего, что со мной происходило. Начал с пальцев правой руки (как раз за эту руку я держал её, когда мы лежали на горячем бетоне в день очень якрого солнца) — тонкой кисточкой рисовал внутри пальцев очень мелкие значки, потому что не происходило ничего важного. Не рисовал, чертил. Это никогда не были рисунки, я вообще не умею рисовать, только обводить что-то, лежащее на бетоне, или простые условные значки: что произошло, где я был, какое там было время или какие люди; от чего мне было плохо.

Сначала двигался вдоль руки, нанося знаки один за одним, не оставляя свободного места. Потом, в какой-то странный и запутанный год, я привёз один крупный предмет и обвёл его прямо у неё на груди. С тех пор я рисую где придётся, потому что происходящее происходит в разных местах и в разных временах, и если что-то относится к её коленям — там ему самое место, даже если придётся выискивать место между кривых линий пятилетней давности, они всё равно уже почти стёрлись.

Кстати, только недавно я заметил, что уже много лет выбираю такие места, времена, людей и животных, которые мне действительно хочется оставить внутри этого контура. (Может быть, наоборот: от чего не осталось следов, то я и не запомнил. Может быть, я живу внутри контура её тела, свободно раскинувшегося на горячем бетоне, а наружу выхожу, только чтобы принести ещё одну картинку.)

Так бывает. Я часто встречал людей, у которых ещё более странное то-куда-они-всё-приносят, некоторых из этих людей я даже отметил специально здесь, около её правой ключицы, и ещё там, на животе, чуть левее центра, в общем, ещё можно разобрать. У тех людей было так, а у меня старая дача, бывшее лето, от которого мне остался один контур, и я его наполняю.

Она приезжает сюда куда реже, чем я, — но достаточно часто, чтобы не стёрлись картинки и значки, появившиеся с её прошлого приезда. Иногда нам бывает почти так хорошо, как и в тот день очень горячего солнца, и это довольно большое «почти», шириной в мировой океан и двадцать лет впридачу (в следующем году, пока девятнадцать). Когда она приезжает, у нас всё хорошо и весело, но потом. Сначала я жду её за домом, а она проходит сквозь дом далёкая, усталая, серьёзная. Раздевается не в той же комнате, а почему-то на кухне, и её тонкое бельё потом все выходные странно смотрится на старом табурете. Выходит ко мне, и я всегда пытаюсь её обнять, а она говорит: не торопись, сначала мне нужно прочитать тебя. Она ложится на горячий бетон, точно так, как лежала под очень ярким солнцем, прямо поверх этого контура, и читает кожей мои истории. Я тоже ложусь поверх контура и читаю её истории.

Шамшад Абдуллаев (1957, Фергана).

Русскоязычный узбекский поэт, прозаик, эссеист. Окончил филологический факультет Ферганского педагогического института. В 1991–1995 годах — заведующий отделом поэзии журнала «Звезда Востока». Публиковался в журналах и альманахах «Знамя», «Волга», «Родник», «Черновик», «Вестник новой литературы», «Многоточие», «Четыре сантиметра луны», антологии «Освобождённый Улисс» и др. Создатель «ферганской школы» русской поэзии (Хамдам Закиров, Даниил Кислов, Ольга Гребенникова и др.). Автор стихотворных сборников «Окраина» (1987), «Промежуток» (1992), «Медленное лето» (1997), «Неподвижная поверхность» (2003) и автор книги «Двойной полдень» (2000). Лауреат Премии Андрея Белого (1993) и премии журнала «Знамя» (1998). Живёт в Фергане.

Наталья Акуленко (1957, Киев).

Окончила биологический факультет Киевского университета (1980). Кандидат биологических наук. Работает в Институте зоологии НАН Украины (с 1981). Автор книг стихов «Лабиринт и другие стихотворения» (1995), «Под знаком Моррисона» (1999). Публиковалась в журналах и альманахах «Радуга», «Клюква», «Четвертое измерение», «Обратный гость», «Четыре сантиметра луны». Переводит стихи с английского, испанского, украинского языков. Живет в Киеве.

Наталья Антонова (1977, Калининград).

В 1999 году закончила литературное отделение филологического факультета КГУ, работала в школе. Публиковалась в «Рефлект», «Четыре сантиметра луны», в конкурсном сборнике за 2000–2005 гг. «Молодые голоса», в антологии «Дети бездомных ночей», в альманахе «Постскриптум» (Швеция). Является одним из участников сайта «Полутона». Издавалась в сетевом журнале «Рец».

Юрий Арабов (1954, Москва).

В 1980 году окончил ВГИК. Постоянный соавтор Александра Сокурова, сценарист одиннадцати его лент. С 1994 года заведует кафедрой кинодраматургии во ВГИКе. Написал сценарии к 20 кинофильмам и к трем телевизионным проектам. Лауреат премии Каннского кинофестиваля за сценарий фильма «Молох» (1999). Сценарист фильма «Фауст» («Золотой лев» — Веницианский кинофестиваль, 2011). Лауреат Пастернаковской премии (2005). Лауреат Государственной премии РФ в 2002 г. Автор трех книг прозы, эссе и двух поэтических сборников. Живет в Москве.

Каринэ Арутюнова (Киев).

С 1994 года живет в Израиле. Публиковалась в «Зарубежных записках», «Интерпоэзии», «Крещатике», «Отражение» и др. Автор книги «Пепел красной коровы» (серия «Уроки русского»). Сборник рассказов «Ангел Гофман и другие» вошёл в шорт-лист Премии Андрея Белого.

Гунтис Берелис (1961, Рига).

Латвийский писатель и критик. Учился на физико-математическом и филологическом факультетах Латвийского университета. Руководил отделом критики литературного журнала Союза писателей Латвии «Karogs» («Флаг»). Автор книг «Мифомания» (латыш. Mitománija, 1989), повести для детей «Агнесса и властелин Тьмы» (латыш. Agnese un Tumsas valdnieks, 1995), сборников эссе «Тишина и слово» (латыш. Klusums un várds, 1997), «Охота на Минотавра» (латыш. Mínotaura medības, 1999), сборников статей «История латышской литературы» (латыш. Latviesu literaturas vesture, 1999), «Не ешь это яблоко. Это произведение искусства» (латыш. Need so ábolu, tas ir mákslas darbs, 2001). В переводах на русский язык (выполненных Андреем Левкиным) публиковался в журналах «Дружба народов», «©оюз Писателей», сетевом журнале «TextOnly». Лауреат Премии имени Клавса Элсбергса (1989), Фонда латвийской культуры (1995) и др.

Юрий Бобрыкин.

Непубличный образ жизни автора не позволяет говорить о нем больше, чем его тексты.