Все птицы согласились, и кукушка улетела. Летала она, летала, видит — лежит в болоте дохлый Скукас, и брюхо у него раздулось. Кукушка от радости уселась на него и весело закричала:

— Скукас, скукас, скукас! Куку, ку-ку-ку-ку!

Все птицы повылетели на волю. С той поры кукушка уж не высиживает птенцов, — высиживают их другие птицы, в чьи гнезда она кладет свои яйца. А кукушка, вспоминая о своей храбрости, каждый год по весне кукует.

В давние-давние времена, тут же после сотворения мира, принялись люди жаловаться богу: мол, змеи и всякие гады никому не надобны, мол, многие из них жалят, и от них немало народу помирает. Выслушал бог людей, собрал в мешок всех змей, жаб и прочих гадов, а как самому ему недосужно было, — он в ту пору печь топил, — покликал бог аиста, подал ему мешок и говорит:

— Отнеси и закинь мешок этот в море-океан, только смотри, не развязывай!

Взвалил аист мешок на плечи и поволок. Остановился передохнуть, и захотелось ему поглядеть, что в этом мешке. Только оттуда змея выползла. Принялся аист ловить ее, а в это время и остальные гады повылезали из мешка и попрятались в болоте. Вернулся аист к мешку, глядь, а он пустехонек.

Опечалился аист и, вернувшись к богу, рассказал, как все было. А бог все еще печь топил. Услыхал, что аист его повеление не исполнил, да так рассерчал, что схватил головешку и бац аиста по спине. С той поры и осталась у того на спине черная отметина.

Аисту не по душе пришлась эта отметина. По сию пору помнит он, за что она ему досталась, и не терпит змей и лягушек: как попадается ему гад какой, тут же схватит и проглотит.

Когда над зверями и птицами еще властвовал Перкунас, тогда он и места, где им жить, определил: аисту — на высоком дереве, утке, гусю, нырку — в воде, чибису — средь кочек, жаворонку — на пашне, синице, кукушке, удоду — в лесу, сороке — в лозняке, овсянке, пеночке, куропатке — в кустах, ласточкам, воробьям — под крышами. Все птицы обжились в назначенных им местах, одна кукушка ворчала:

— На высоком дереве больно место открытое, в воде — сыро, среди кочек — скучно, на пашне — жестко, в лесу — страшно, под крышей — душно… Хочу там, где и светло, и тепло, и весело, и легко, и неопасно…

Рассерчал Перкунас и говорит кукушке:

— Коли так, будешь жить бездомной, нигде себе места не найдешь.

И по сей день кукушка не находит себе места. Когда где и устроится, то дольше одного лета не живет. Каждую ночь на другом дереве ночует, оттого и гнезда себе не вьет, птенцов не высиживает, а яйца кладет по чужим гнездам. Чужие птицы высиживают и растят ее детей.

Так и живет кукушка без дома, без семьи, все чего-то ищет, все стонет, все жалостно кукует.

Собрался бог жаворонка сотворить, взял комок глины и подбросил его вверх. Комок глины обернулся птахой, взлетел в поднебесье и запел. А черт, сидя на камне, все это видел, и захотелось ему тоже пташку сотворить. Взял он горсть грязи и швырнул вверх. А грязь упала наземь, прямо под камень, и заквакала. Стала она жабой.

Как-то раз, в давние времена, нетопырь, репей и кулик наняли лодку и поехали за сине-море кое-каких товаров купить. Репей и кулик были богачи, а у нетопыря своих денег не было, занял он у соседей. Приехали они за море и накупили гору всяких товаров: нетопырь — неведомо каких, репей — сукон всяких, а кулик — дорогой камень — алмаз. Сложили все в лодку, поплыли домой, да случись такая беда — потонула их лодка со всеми товарами, и сами-то еле-еле спаслись от погибели. Так и не могут они позабыть про это несчастье. Нетопырь, не зная, как с долгами расплатиться, по сей день прячется, боится повстречаться с теми, у кого деньги брал, потому днем не летает, а только по ночам. Репей по сей день под заборами да по проулкам свои сукна высматривает. Кто ни пройдет, он так и хватает за одежду, щупает, не его ли сукно. А кулик все по берегу слоняется, свой алмаз ищет.

Услыхали однажды лягушки, что солнце женится. Сошлись они все вместе и ну трещать: «Слыхали?

Плохо нам придется! И теперь в летнюю пору солнце высушивает столько ручьев и болот, а женится — обзаведется детьми, да примутся они все жечь-сушить, пересохнут тогда не одни ручьи да болота, а и реки и озера. Пойдемте к богу жаловаться!»

Так и порешили лягушки — ква-ква! И пошли, квакая, к богу. Только, как назло, не застали его дома.

Дозналось солнце, что лягушки ходили на него жаловаться, страх как осерчало и говорит: «Все на свете я грею и буду греть, только до этих гадов мое тепло не дойдет!» Лягушки тоже смекнули, что неладно сделали, стали бояться и стыдиться солнца. Они и теперь принимаются квакать, только когда солнце сядет, а тепла в них ничуточки нет.

Пошел как-то раз заяц топиться и встретил дятла. Дятел его спрашивает:

— Отчего ты, куманек, такой печальный? Куда путь держишь?

Заяц и говорит:

— Как же мне не печалиться: никто меня не боится, а я всех боюсь. Вот и иду топиться.

Дятел говорит:

— А ты не будь дурнем. Уж коли хочется, чтоб тебя боялись, заберись-ка в кусты, а как увидишь — овец на луг гонят, шасть из кустов — овцы тебя и испугаются.

Послушался заяц дятла. Забрался в кусты и притаился. Увидел овец да как выскочит из кустов, овцы испугались и разбежались. Обрадовался зайчишка и принялся смеяться. Смеялся-смеялся, губа у него и лопнула.

Бахвалился волк, что он родом из дворян, а собака его все мужиком звала. Вот однажды принес волк свои грамоты — он, мол, вовсе не мужик — и велел собаке прочесть их.

Собака была неученая, отнесла она те грамоты кошке. Кошке в ту пору недосуг было, положила она грамоты на печь. А грамоты были засаленные, нашла их мышка и в клочки изгрызла.

Пришел волк к собаке, велит вернуть ему грамоты. Собака пошла к кошке. Кошка влезла на печь и нашла одни клочки. Набросилась она на мышку, собака на кошку, а волк, когда ни встретит собаку, велит ей вернуть дворянские грамоты.

Так они и по сей день не столкуются. Кошка, та клятву дала: где только ни встретит мышку, тут же ее съест. Собака тоже до сих пор серчает на кошку: как увидит, сразу ловить кидается. А кошка бегает от нее, бегает, — все грамоты ищет.

Однажды занял удод у дергача хлеба. После и вернул два каравая. А дергач требует три: дескать, столько было дадено. Свидетелей нет. Выбрали кукушку — спор решать. Не хотелось ей ни удода, ни дергача сердить, она и вывернулась: «У меня голова женская, неразумная, могу и ошибиться. Вот невдолге выкормлю птенца, подрастет он и разберется». А чтобы не втравить свое дитя в тяжбу, она сама птенцов не стала высиживать, — кладет яйца в чужие гнезда. Удод с дергачом ждут решения дела и все твердят: один — «Два-два», а другой — «Три-три». А кукушка от радости, что хитро провела их, кукует-кукует да и расхохочется.