— Чего это ты, старик, так помолодел?

— А вот натопи как следует баню, — говорит ей старик, — тогда и ты помолодеешь.

Натопила старая баню, да так, что и не войдешь. Старик вырезал в двери щелку и впустил старуху в баню. Только вошла она, как сразу закричала: «Жарко, жарко!» Старик просунул в щелку палец. А старуха опять кричит: «Жарко, жарко!» Старик опять просунул в щелку палец. А старуха все свое: «Жарко, жарко!» Старик еще раз просунул палец — старая и перестала кричать. Старик подумал, что она парится, и стал ждать. Подождал-подождал и спрашивает: «Ну что, готова?» Старуха не отзывается. Он еще подождал, а потом отворил дверь, глядь — она мертвая лежит, задохнулась. Горько заплакал старик по своей старухе.

И пришлось ему после ее смерти жить у зятьев.

Не знаю где, не знаю когда, только умерли у одного паренька родители, и остался он сиротой. Не было у него ни кола, ни двора, вот и задумал он побродить по белу свету, пристанища поискать.

Всего и было у сироты на дорогу что творогу узелок да кусочек сыра, а в руке он нес дубовый подожок. Шел он, шел и видит птичку, — устала, лежит на земле как мертвая. Взял сирота ее отогреть, сунул за пазуху и дальше идет. Увидал гору и поднялся на нее, чтобы оглядеться. Там он повстречал страшенного великана. И тот вздумал его убить. Сирота ткнул подожком ему в ногу, прямо в палец. Великан как взвоет от боли, как запрыгает.

— Полно, полно, — говорит сирота. — Чего так орешь? Я ведь только чуть приложился подожком. Что же будет, когда я по заду хвачу? — А сам подожком уж замахивается.

Взмолился великан:

— Ой, не бей! Давай-ка побратаемся, подружимся! Больно уж злой твой подожок. Посмотрим лучше, у кого силенок побольше. — Взял великан колоду да так ее стиснул, что сердцевина закипела.

— Это еще что, — говорит сирота, — вот я сейчас камень сожму. — Взял он узелок с творогом да так сжал, что сыворотка потекла.

— Ну и силища! — говорит великан. — Теперь поглядим, кто из нас дальше кидает.

Взял великан камень величиной с голову и далеконько закинул, а сирота вынул из-за пазухи птичку, да как кинет! Летела она, летела, покуда не скрылась вдалеке.

Вот это закинул!

Побоялся великан дальше с сиротой силами меряться, позвал его домой к своим братьям и все им рассказал. Испугались братья и порешили сироту ночью убить. Взяли они железную полосу да по подушке ударили так, что кровать развалилась. Думают — голову сироте размозжили. А тот нарочно с вечера в ногах улегся, а на месте головы горшок положил. Как обрушилась кровать, вскочил он и крикнул:

— Кто это мою кровать задел? Где мой подожок?

Испугались великаны и скорее — в дверь, а сироте дом свой оставили и после стороной его обходили.

Жил когда-то кузнец, и был у него единственный сын, да такой силач, что в три годика на медведя ходил. А когда сыну двенадцать лет исполнилось, выковал отец ему двенадцатипудовую железную палку и отпустил на все четыре стороны: авось, службу какую найдет, кус хлеба себе заработает.

Идет сын, на палку опирается. Глядь — при дороге мужики четырьмя сохами землю пашут. Увидели они такого здоровенного парня, да еще с железной палкой, испугались, во все стороны разбежались. Подошел великан к одной сохе, взялся было пахать, только стоя до сохи не достает — мала она ему. Встал он тогда на колени, так и пашет. Пахал, покуда лошадь из сил не выбилась. Стал он на другой лошади пахать, и эту скоро умучил. Умучились от пахоты и третья и четвертая лошади — на ногах не стоят. Зато великан целое поле вспахал.

Вечером сунул он одну лошадь в карман, другую в другой, третью лошадь в рукавицу положил, а четвертую в горсти зажал и идет к хозяину, которому поле вспахал.

Пришел, лошадей на землю поставил и спрашивает:

— Может, еще какая работа найдется?

Хозяин говорит:

— Найдется. Надо пни корчевать.

Ночь переспал великан, наутро встал и пошел пни корчевать. Только подсунет палку под корни — пень и выскочит. Часа не прошло, а великан столько пней накорчевал, сколько пятеро мужиков за неделю не выкорчуют. А люди еще пуще великана забоялись.

Пришло время обедать, а никто не отважится великану поесть отнести. Наконец одна женщина понесла ведро борща, пять караваев хлеба и бочонок пива. Великан борщ и хлеб съел, а пива только полбочонка выпил.

Кончил он корчевать пни, взял бочонок под мышку и пошел домой. Дорогой видит — человек на ели висит. И говорит ему удавленник:

— Дай мне пивка испить.

Подал великан ему бочонок. Пил-пил удавленник — все пиво выпил. Рассердился великан и давай его палкой дубасить. Дубасил-дубасил, покуда у того веревка не оборвалась. Упал удавленник на землю и весь рассыпался. А из него куча денег вывалилась.

Великан ссыпал деньги в пивной бочонок, вернулся к хозяину и говорит:

— Отдай мне за работу этот бочонок.

Жалко было хозяину нового бочонка, да побоялся он, что великан его поколотит, и согласился:

— Бери уж.

Ушел великан от этого хозяина и всех встречных спрашивает: может, кому нужно пни корчевать или еще какая работа найдется.

Показали ему люди на барское поместье. Как попросил он работы, барин до того перепугался, что язык у него отнялся.

Потом велел батракам насыпать пять мешков песка да запрячь лошадей и говорит великану:

— Ладно, вот тебе работа: отвези это зерно на мельницу и смели.

А мельница эта стояла на острове, посреди озера, и хозяйничали на ней бесы. Думает барин: «Поедет туда великан с песком, а черти его и задушат. Вот и отвяжусь от незваного работника».

Уехал великан. Вот и озеро. Только моста на остров нет, а вброд не проедешь. Великан недолго думал, начал вырывать с корнем деревья и в воду бросать. Мигом вырос преотличный мост через озеро, и великан подъехал к мельнице. Смотрит — на мельнице ни души, а жернова сами собой вертятся. Высыпал великан один мешок, а сам пошел лошадей распрягать. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочила стая бесенят, обступили они его, да как запрыгают вокруг! То за волосы теребят, то за нос хватают!

Сперва великан их добром просил отстать, а как бесенята не послушались, начал их палкой оглаживать. Сразу разбежались — кто куда.

Подошел великан к жерновам и видит, что они не зерно мелют, а песок. Схватил он свою палку и давай по всей мельнице бесенят разыскивать, а сам приговаривает:

— Вот я вам покажу! Зачем мою пшеницу песком подменили?

Разыскал бесенят и опять давай им палкой шкуру отделывать.

Кричат бесенята:

— Не подменяли мы, знать ничего не знаем! Ты сам песок привез!

А великан слушать ничего не хочет. Лупил-лупил их, покуда ему песок на пшеницу не обменяли.

Смолол великан зерно, сложил мешки с мукой в телегу, глядь, а лошадей-то и нет! Вернулся к бесам — и на этот раз стал их палкой уму-разуму учить, чтобы ему лошадей вернули. Вопят бесы:

— Твоих лошадей волки съели.

А великан и слушать их не хочет. Пришлось бесам дать великану пару резвых рысаков, хоть его лошадей, и вправду, волки съели. Запряг великан рысаков и домой приехал. Барин как вышел к воротам, так и остолбенел: выпроводил великана на клячах, а вернулся он на рысаках, да еще пшеничной муки из песка намолол. Испугался барин и выдал за него родную дочь, чтобы только великан ему ничего худого не сделал.