— О-о, тебе так интересно? Я немного позаимствовал идею у Мадары-сана. Пришлось бросить кость Сарутоби и пообещать, что Хирузен вернётся к власти. Но это будет ненадолго, он — разменная монета в моей игре, — улыбнулся Минато.
А мне захотелось подбежать и расцарапать его морду. Сука! Разменная монета! А как же Сано? Как же Кобо-сан? Сэйно? Китане? Тоу? Остальные шугонины? Они кто? Просто щепки, которые летят, когда рубят лес?
— Представь, что к нелюдимому, нелюбимому, всеми ненавидимому мальчику придёт его отец. Приголубит, пожалеет, научит тому, что он и так знает, но забудет, — мечтательно протянул Минато.
— Что? — по-моему, у меня глаза были такими же круглыми, как у Кушины.
— Когда демон вырвался из тебя двенадцать лет назад, я многое понял. И в первую очередь, что с таким зверем сложно сладить. Тем более, если тот запечатан внутри тебя. Каким-то образом надо уменьшить объём его чакры. Я разработал особый ключ-печать, который позволит Наруто в дальнейшем обуздать Кьюби, когда мой сын станет достаточно сильным. Этот ключ я спрятал в свою призывную жабу. И даже придал ему форму его любимой мамочки. Кому, как не тебе, он поверит больше всего? И всё-таки я гений, и уменьшить Кьюби оказалось достаточно просто. Всего-то требуется применить затратную технику, используя чакру Лиса, а потом запечатать того в моего сына. А знаешь, что это за техника? — он почти ласково погладил синяк на её лице.
— Что ты сделал? — не выдержав молчания, спросила Кушина.
— Маленькое локальное великое гендзюцу диаметром около восьмидесяти километров. Перекрывающее Коноху и близлежащие города. Мы уже уничтожили всё, что могло напомнить о тебе. В людской памяти ты умерла вместе со мной двенадцать лет назад. А Наруто ненавидит каждый житель, старше тринадцати, дети же просто забудут о том, что Наруто был одним из них и их другом. На это поколение у меня тоже есть планы. Наруто не вспомнит свою мамочку и будет уверен, что одинок всю жизнь. Думаешь, почему тут нет Сарутоби? Наш будущий новый-старый Хокаге не хочет забывать. Ты была у руля меньше года, а с учётом скрытности деревни и неразглашении подобной информации, в других кланах и не поймут, что был Пятый Хокаге — уже двенадцать лет правит Третий. Забавно, верно?
— Наруто… Он же твой сын! — раненой волчицей взвыла Кушина. Мне тоже от такой перспективы, обрисованной Минато, не по себе стало.
— Не волнуйся ты так, поживёт один пару недель, и я осчастливлю его своим появлением. Ты этого, правда, уже не увидишь, но всё-таки напоследок надо тебя порадовать…
Его перебил какой-то странный шум на улице.
— Ты идиот, — попыталась вырваться Кушина. — Есть клан, которому нипочём твоё «великое гендзюцу»!
У меня, как бешеное, заколотилось сердце! Неужели пришла помощь?!
Часть 2. Глава 5. Тора и Темнота
Надежда, которая меня так обрадовала, канула втуне, когда Минато, поднявшись, насмешливо спросил Кушину-сан:
— «Клан, которому всё нипочём»? Неужели ты сейчас говоришь про Учиха? А кто, по-твоему, помогал высвобождению из тебя демона? Или ты никогда не спрашивала себя, почему в ту ночь, когда ты рожала, с нами не было ни одного из наших красноглазых друзей? Думала, они выполняли приказ Хирузена, верно? Старая обезьяна ведёт свою хитрую политическую игру, но меня ему не обыграть.
Минато сложил несколько мудр и коснулся ладонью живота Кушины, по её телу пробежала знакомая зеленоватая рябь.
— Узнаёшь свою печать подавления? — хмыкнул он. — Я её немного улучшил. Теперь ты слабее простой крестьянки, несмотря на своё быстрое восстановление и феноменальную живучесть. Думаешь, я не заметил твоих потуг? Но сейчас меня ждёт важное дело, а потом я вернусь, и мы продолжим наш разговор.
— Как ты собираешься запечатать Кьюби в Наруто? — хрипло спросила Кушина, заваливаясь на бок, её заметно крутило. — Я не рассказывала тебе о способах запечатывания биджуу. Ты не знаешь этого фуиндзюцу!
— Обошлось без тебя. Со мной такой техникой поделился Хирузен, ещё когда ты рожала, — ответил Минато. — «Печать Души Демона», какое-то даже поэтическое название.
Кушина странно всхлипнула, если судить по её резко изменившемуся запаху и тому, что творилось с её аурой, эта хрень, которой Минато запечатал её, — убойная штука. Но она жива! Чёрт! Уходи уже, Минато, сволочь! Я спасу Кушину, пока все заняты, перегрызу верёвки, которые стягивают её лодыжки до колена и перевитые руки от запястий до локтя. Какого хрена так её сложно связали?! Но, блин, она же шиноби, у них всякие есть вроде бы хитрые способы избавления от пут.
Мы с Кушиной снова остались одни, и я быстро подбежал к ней, с ходу вцепляясь в тонкие, но очень крепкие верёвки.
— Тора-чан? — тихо прошептала она, видимо, эта штука, которой её запечатали, причиняла ей боль, я чувствовал от неё специфические спазмические волны, она тихо всхлипывала, но не сдавалась и помогала, извиваясь, чтобы мне было удобнее грызть. Я же попробовал направить крупицы оставшейся чакры к зубам, чтобы они стали острее, дело пошло чуть лучше, но я начал ранить её руки, закапала кровь.
— Ничего, ничего, Тора-чан, ты молодец, продолжай, я потерплю, давай же, малыш, давай! — приговаривала она, успокаивая.
Меня поражает её хладнокровие в подобной ситуации.
Не знаю, сколько прошло времени, челюсти сильно болели, и меня мутило от запаха и вкуса крови. Ещё и верёвка была словно пропитана каким-то горьковатым веществом. Я грыз, грыз, грыз, грыз. Думал, что делаю это бесконечно. Не то, что челюсть — даже язык занемел. Но, наконец, путы сдались, и мы освободили её руки. Как странно и горько внутри.
А потом… Темнота.
* * *
Наверное, я упал в обморок. Думать о том, что мне неожиданно выкололи глаза, было странно. Словно назойливый комариный писк где-то далеко, я слышал, что меня зовут.
И звали очень странно… Гриша.
Я знал, что это вроде бы моё имя, но одновременно, оно — не моё. Кто такой Гриша? И фамилия смешная — Пестрецов. И не выговоришь так просто. Меня точно зовут совсем не так… Но как? Хм. Вот вопрос. Не могу вспомнить. Кто я? Странно… Такая пустота, словно ответа вообще нет.
