Она отпустила меня на пол, и я сразу юркнул под кресло, которое заприметил, ещё будучи у неё на руках. Сердце колотилось как бешеное. Уф! Это было довольно страшно. Даже в туалет захотелось. Вот блин! И что мне теперь делать? В углу каком-нибудь гадить или как-то просигнализировать? Я же лопну, если буду терпеть! Чем больше я об этом думаю, тем сильнее хочется. Желудок котёнка меньше напёрстка, а вылезает из этого напёрстка…
Выглянув из-под кресла, я увидел, что ноги никуда не делись.
— Эй, женщина! — рискнул выйти я. — Я хочу в туалет! Где тут у вас горшок, унитаз? Я уже и на корыто с песком согласен!
— Ты, наверное, голодный? — «поняла» меня тётка. — Сейчас Сано-кун сделает тебе покушать.
Я поскрёб пол, словно закапывал какашки, выразительно посмотрев на хозяйку. Ну и глупое у неё лицо!
— Ту-а-лет! — раздельно сказал я, чтобы стало понятней. — Ща прямо тут делов наделаю!
Кажется, угроза подействовала, и она сообразила.
— Сейчас, сейчас, Тора-чан! — меня подхватили и с топотом куда-то понесли.
— Вот, это чтобы сделать пи-пи, — посадила меня тётка на горку опилок. — Давай, Тора-чан, ты, наверное, хочешь пи-пи. Сделай тут своё пи-пи.
Она явно издевается. Я хочу, очень хочу, но в зрителях совершенно не нуждаюсь. Вот сама бы попробовала сходить в туалет, когда над тобой склонился некто с глазами, как две луны, и напряжённо за тебя «болеет». И зырит. К тому же я мужчина, хоть и котёнок.
Я сел на опилки. Пахнут довольно приятно, но лучше, конечно, тогда уж улица. Надеюсь, она оставит меня в покое.
— У-хо-ди! — попросил я. — Ты мне мешаешь!
— Ну чего ты? — совсем не поняла меня эта глупая женщина. — Давай. Пи-пи.
— У-хо-ди! — повторил я и отвернулся от неё.
— Ну давай, Тора-чан. Ты так долго был в дороге, от Конохи до Химачи почти сто двадцать километров.
Я навострил уши. Да это же совсем рядом! Хотя… На машине — час, полтора. А на лошади? То есть на быке. Мы, кажется, ехали очень медленно. Я устал, и меня укачало, поэтому уснул. Свет искусственный, значит, уже вечер. Интересно, во сколько здесь темнеет?
— Ладно, я посмотрю, как там твой ужин, — наконец свалила из комнаты тётка. И я возликовал!
Да! Да-а-а… Так хорошо!
В горле странно запершило и раздалось мурлыкание. Ёпрст! Это я? От удивления моё тарахтение прекратилось. Как это делается, я не уловил. И все мои попытки замурлыкать осознанно провалились.
— Тора! Тора-чан! Иди сюда, малыш, тут твоя еда! — раздался голос хозяйки. И, подумав, я рискнул пойти на зов, по пути оглядываясь, где я.
Всё очень большое и непонятное. Это — вроде, стул, это — кажется, стол, а вот когда меня для «поцеломок» поднимали выше, все предметы обретали цельность и чёткость. Теперь ясно, почему Васька обожал сидеть на шкафу. Там всё видно. Надо тоже куда-нибудь повыше забраться, чтобы вообще сориентироваться в доме, в который меня занесло.
— Молодец какой! — умилились моему приходу. — Вот твоя еда.
Передо мной стояла батарея мисок. Словно тут не одного котёнка, а свору собак собрались кормить.
Я сунул нос в первую тарелку. Похоже рыба. Варёная. Ничего так, пахнет вкусно. Далее я проверил все остальные предложенные мне разносолы и обнаружил молоко, творог, варёную курицу, сырое яйцо, какие-то непонятные штуки, пахнущие совершенно незнакомо, ещё сырые рыбу и печень.
Закончив исследования меню, я съел кусок варёной рыбы, лакнул молока, укусил творога и умял почти всю курицу.
После этого у меня были планы осмотреть дом, в который я прибыл, и найти место, где можно ныкаться от хозяйки, но видимо, пузико натянулось, и из-за этого мои глаза закрылись. Короче, планы мои оказались у меня же под хвостом.
— Тора, теперь это твой дом, — сладким голоском пропела женщина, и я почувствовал, что меня несут и куда-то кладут, и мурлыкалка включилась.
Ладно, признаю, не так всё и плохо…
Часть 1. Глава 2. Тора исследует
— Тора! Тора-чан! Иди домой! Пора тебе покушать, — голос Сано, который оказался моим личным нянем и слугой в доме Шиджими и Минорухи, разнёсся по саду.
За полтора месяца моего пребывания в теле котёнка я выяснил много интересных вещей.
Во-первых, Торой меня назвали не зря. На лбу у меня было три полоски чуть светлее всего остального экстерьера, а шерсть оказалась оттенка горького шоколада. Так что чёрным я становился, если было мало света. Ох, помню мой шок, когда я впервые рассмотрел себя в зеркале. Пипец штыбзик. Пух-мех какой-то. Увидел бы такого — сам бы затискал. На вид мне месяца два-три от силы. Короче, только от мамкиной титьки оторвали. Но координация уже вполне нормальная. После случая, когда я завалился на спину из-за «перевеса ушей», такого больше не повторялось.
Во-вторых, хозяйка, мадам Шиджими, почему-то все зовут её именно так, повёрнутая на всю голову. Причём, повёрнутая на мне. Уж не знаю, то ли я весь из себя невозможно милый, то ли она такая кошатница, но стоило попасться ей на глаза и зазеваться, как меня хватали, тискали и пытались «поцеломкать».
Пока мне удавалось пресечь почти все её попытки. Об одной удачной для неё и неудачной для меня вспоминать не хочется.
А ещё она с какого-то перепугу решила, что я — девочка! Такие мохнатые «бубенцы» висят под хвостом, извините, но вот. В общем, если я попадаю в руки хозяйки, она напяливает на меня бантик! То на шею повязывает, то на ухо. Если на последнее, то из-за этого украшения слышу плохо на одну сторону.
Ненормальная привязанность! Завела бы себе ребёнка и наряжала его. Но детей в доме нет. Разве что Сано можно так назвать с натяжкой, но это совсем не то.
