Но нет. Он все равно продолжал слушать родителей, ходить в школу и делать все то, что ему осточертело. Он сам не понимал, почему не позволит себе сойти с ума хоть на минутку, и все это казалось таким близким и таким далеким одновременно.

Фрэнк продолжал валяться в клумбе. Часы уже показывали без пяти восемь, начал накрапывать дождь. Случайно он вспомнил о вечере, проведенным вместе с Джерардом два дня назад. Тогда он несколько часов подряд чувствовал себя по-настоящему живым и счастливым, и было очень здорово распевать песни и смотреть, как Джерард мотает в такт музыке своей лохматой головой. На секунду он подумал, что, возможно, все не так плохо, но потом вспомнил, какие проблемы могут быть из-за общения с Пьеро, и всякие надежды на счастье окончательно оставили его.

Часы показали пятнадцать минут девятого. Из своего цветочного убежища Фрэнк слышал, как чужие подошвы зашаркали по асфальту и улицу наполнили звуки голосов: люди выбирались из своих домов. Подумав, что он так слишком долго валялся на холодной земле, Фрэнк аккуратно вылез из клумбы, стараясь привлечь как можно меньше внимания. Снова перебежав маленький газон и выйдя на дорожку, он принялся отряхивать cебя и увидел, что его все-таки заметили: молодая мама со своим годовалым ребенком с удивлением пялились на парня, который только что вылез из клумбы. Испугавшись, что они могут позвать хозяев дома или даже вызвать полицию, Фрэнк быстро зашагал подальше от них, чувствуя себя немного неловко.

Вернувшись домой, он, как и ожидал, не обнаружил там родителей. Мама скорее всего была с любовником, папа с друзьями или где-нибудь еще, где можно поорать и выпустить пар. Скинув с себя промокшие кеды и грязную куртку, Фрэнк быстро поднялся в свою комнату, заперся изнутри, разделся и шмыгнул под одеяло, чувствуя, как потихоньку становится тепло. Это было самое дерьмовое воскресенье в его жизни.

Just another ordinary day in the Frank Iero's life

Непогода - осень - куришь,

Куришь - все как будто мало...

Хреновое утро хренового понедельника.

Фрэнк стукнул по пищащему будильнику и со вздохом перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушки, совершенно не находя в себе сил, чтобы открыть хоть один глаз.

Промычав какие-то ругательства, он с трудом откинул одеяло, кое-как поднялся с кровати, и тут же пронизывающая боль в пояснице усадила его обратно. Возможно, пролежать час с лишним на холодной октябрьской земле – было не самой лучшей идеей.

Часы показали, что он отстает от расписания уже на целых семь минут. Аккуратно поднявшись, он медленно поплелся в коридор, надеясь, что горячий душ хоть немного уймет острую боль. Он себе, наверное, что-нибудь застудил.

Только когда он уже схватился за дверь ванной комнаты, он вдруг понял, что в доме… тихо. Никто не кричал, никто не бил посуду, никто не ворвался к нему в комнату и не разбудил его в шесть утра. Забираясь в душевую кабинку, он перебирал все возможные варианты такого поворота событий.

Родители попросту уже могли уйти на работу. Нет, не могли. Слишком рано. Они могли еще спать? Тоже нет, они уже несколько месяцев подряд просыпались раньше, чем часы показывали семь, и начинали орать. Может, одного из них просто нет дома? Тогда другой прилетел бы к Фрэнку в комнату и устроил скандал с утра пораньше ему. Больше идей не было.

Вытираясь полотенцем, Фрэнк взглянул в запотевшее зеркало. Протерев его ладонью, он увидел в нем самого себя, растрепанного, уставшего и с ярко-красной царапиной на скуле. Наверное, отец задел своим обручальным кольцом, когда ударил его. Какая ирония.

Спускаясь на первый этаж, он продолжал прислушиваться к тишине. Неужели родители ушли? Он невольно обрадовался такой перспективе провести утро в одиночестве, без нервотрепки и ругани, спокойно позавтракать и так же спокойно уйти в школу. Но вся радость в миг улетучилась, когда он вошел на кухню и увидел отца и мать, молча сидевших за столом.

Как только Фрэнк несмело шагнул вперед, мать тут же подскочила с места, подбежала к плите, хватая по пути тарелку и быстро что-то накладывая в нее из стоящей на плите сковородки, и поставила на стол перед Фрэнком горячую яичницу и поджаренные тосты с маслом. Пока он непонимающе смотрел на суетящуюся мать, которая уже заваривала ему чай, и на отца, низко склонившего голову, в его сознание медленно прокрадывалась мысль, что им, возможно…стыдно. Они не кричали, мама в кой-то веки приготовила ему завтрак, и вот отец протянул немного помятую купюру ценностью в сто баксов.

-Мам? Пап? – почти шепотом проговорил Фрэнк, разрушая тишину, которая заполонила целый двухэтажный дом.

Никто из них не ответил, и только отец медленно поднял голову, глядя на сына с каким-то сожалением. Мама сидела на своем месте, обеспокоенно смотря на рану на щеке Фрэнка.

Боясь разрушить этот слабый и немного странный мир, образовавшийся сегодня в их доме, Фрэнк покорно сел за стул, беря в одну руку вилку, а другой принимая деньги отца.

Они ели в полном молчании, но после стольких месяцев невыносимых криков, тишина – это было именно то, что нужно. Неужели все становится лучше?

Быстро доев весь свой завтрак, Фрэнк поднялся из-за стола, промямлил невнятное, но очень искреннее «спасибо» и быстро убежал в свою комнату за рюкзаком. Когда он уже стоял в прихожей, одетый и готовый выйти на улицу, и мама и папа вышли его проводить. Никто ничего не говорил, но то, что они стояли тут перед ним и провожали его в школу, было так важно, и Фрэнк даже немного улыбнулся своим родителям, впервые за несколько последних месяцев.

Оказавшись на холодном воздухе, он невольно заулыбался еще шире, потому что это утро было не таким ужасным, потому что наконец-то все было не так плохо, потому что…

-Это ты во всем виновата!

-Я? В чем же? В том, что ты поднял руку на собственного сына? Или, может быть, в том, что ты выгнал его из дома в школу в шесть утра в воскресенье?!

-Да! Если бы не была такой потаскухой, ничего бы этого не было! Ты разрушила нашу семью!

-Я вас любила, люблю и всегда буду любить!

-Это из-за большой любви ты сыну завтрак раз в пять месяцев готовишь?!

-Урод!

-Шлюха!

«Ну хоть бы подождали, пока я от двери отойду, идиоты».

Вот ну какого хрена?!

С силой пнув какой-то камушек, Фрэнк быстро зашагал в школу, всей душой ненавидя свою жизнь. Его родители образумились, вспомнили о сыне, решили вернуть мир и спокойствие в семью? Ну конечно! Каким нужно быть идиотом, чтобы поверить в это – ругал он сам себя.

Иногда все бывает так: пару недель в школе полное затишье, никаких контрольных, никаких непредвиденных самостоятельных, никаких срочных практических работ, а потом, в один день, когда ну совсем этого не ожидаешь, учителя, будто бы по единому сговору, дают самостоятельные и контрольные одну за другой. В один, мать его, день.