Вместо этого он аккуратно поднялся с подушки и сгреб свои вещи в охапку.

-Я сейчас встану и все уберу, а потом сделаю уроки, мам, – тихо проговорил он, осторожно глядя на мать.

-Вот уж будь любезен! – сказала она и вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.

«Я просто хочу прекратить существовать прямо сейчас»

Фрэнк резким движением швырнул все вещи на пол и поднялся с кровати, и уже держась за ручку двери, он понял, что его хлопья и молоко отменяются, потому что на кухне опять ругались родители. Слышны были мамины визги, папин бас и звук разбивающихся о дорогой паркет тарелок. Выругавшись, Фрэнк аккуратно открыл дверь своей комнаты и незаметно проскользнул в душ, радуясь, что хотя бы это его родители оставили ему.

Когда первые капли воды забарабанили по дну душевой кабинки, а одежда была брошена на стиральную машинку, Фрэнк забрался под струю теплой воды и уже потянулся к баночке с шампунем, но в самый последний момент его рука ослабла и обессиленно упала, ударяясь о его бедро. Он был совершенно один.

Он сам не заметил, как его колени дрогнули, и он съехал вниз по стенке душевой, пряча лицо в коленях. Его родители ругались там внизу, поливая друг друга грязью, совершенно не думая о сыне, в комнате ждал кавардак и гора домашней работы, его друзья сейчас сладко спали в своих кроватях в Нью Джерси, а холодная неприветливая Атланта окружала его со всех сторон. И он был совершенно один.

Не было больше Пита, который всегда знал, когда нужно обнять, когда дать минералки, а когда накормить и включить хороший ужастик. Не было Тори, которая при встрече всегда целовала его в щеку и трепала его волосы. Не было рыжего Патрика, как не было Алена и Вуди, не было Хлои и не было пыльной скейт-площадки, не было ничего, кроме Атланты, холодных стенок душевой кабинки и чуть подрагивающих плеч, а еще зачетов, контрольных и баллов, хороших оценок, которые были так нужны. Он был совершенно один.

Когда Фрэнк вышел из душевой с полотенцем, обернутым вокруг бедер, он заметил невероятно прекрасную тишину в доме. Его родители куда-то ушли, не оставив даже записки на столе – хотя раньше они всегда сообщали ему, куда они уходят – и теперь путь к хлопьям был свободен. Обрадовавшись, что не он не умрет с голода над тетрадкой по физике, Фрэнк залил хлопья молоком и налил себе крепкого кофе, уходя со всем этим в свою комнату.

***

С домашним заданием он покончил только к шести вечера, как раз к этому времени вернулись родители. Фрэнк не знал, где они были, но настроение у них было еще хуже, чем утром. Назвав маму самой настоящей потаскухой, отец скрылся в гостиной, громко хлопнув дверью, а мама зарыдала на кухне. Что-то больно сжалось в груди у Фрэнка. Эти два человека – его семья?

Фрэнк почувствовал себя маленьким пятилетним ребенком. Стоя посреди коридора, слушая всхлипы матери и тихую брань отца, он еле слышно прошептал: «Мамочка.. Папочка…», и ему так сильно захотелось прямо сейчас броситься обнимать их коленки и умолять помириться, что он закусил кулак и зажмурил глаза, еле держась на ногах.

Чувствуя, что оставаться в этом доме больше нет сил, он снял свою куртку с вешалки и надел первый ботинок, когда из кухни вышла мама с покрасневшими глазами и снова начала кричать, обвинять его в чем-то, называя неблагодарным, а Фрэнк только молча кивал, не узнавая свою мать в этом человеке. Она заставила его снять куртку и подняться в свою комнату, снова сесть за уроки и проверить все от строчки до строчки, а потом лечь спать не позже одиннадцати, потому что завтра в школу.

I'm Gerard

Опередив будильник на целых полтора часа, Фрэнк проснулся в 5:30 и даже больше не попытался уснуть. Он быстро принял душ, чем-то позавтракал и, напялив на себя попавшиеся под руку старые джинсы и теплую толстовку, схватил сумку и побежал вниз одеваться. Он вылетел из дома в шесть утра в объятья октября, за два часа до начала уроков, но все, о чем он думал – это сбежать из дома.

Небо, затянутое тучами, роняло тяжелые капли на землю, и было все еще темно. Даже не подумав о том, чтобы вернуться домой хотя бы за зонтом, Фрэнк вышел из-под крыльца и направился в сторону, противоположную от школы, шаркая ногами под тихую мелодию в наушниках. Оззи пел о том, что вера, надежда, цель и время истекают, и Фрэнк был чертовски с ним согласен.

Шлепая по лужам, он не заметил, как случайно вышел на дорогу, где в это время почти не было машин. Глядя под ноги и незаметно для себя подпевая, слишком увлеченный музыкой и мыслями, он не услышал пронзительного воя машины, и только когда что-то большое и синее на огромной скорости пролетело прямо перед его носом, он резко дернулся назад, падая спиной на холодный мокрый асфальт, и ошарашено вытаращился на огромный синий пикап, который вынесло на обочину прямо на чью-то красивую клумбу с геранями. Перепуганный водитель вылетел из машины и побежал к Фрэнку, что-то крича и махая руками.

-Ты что, не знаешь, что по дороге как бы машины ездят?! – Фрэнк услышал знакомый голос. – Ты в порядке?

-Пьеро?

-Я спрашиваю, ты в порядке? – настойчиво продолжил парень, помогая Фрэнку подняться на ноги и внимательно осматривая его. – Ты не ушибся?

-Я… нет, нет, нет, все хорошо, да, – Айеро растерянно, провел рукой по волосам, все еще не придя в себя. – Прости. Черт, я со своей музыкой совсем ничего не замечаю, правда прости, я…

-Ладно, ничего, – Пьеро улыбнулся, и у Фрэнка почему-то потеплело на душе. – Скажи спасибо старичку за то, что он не развалился на части и спас твою задницу.

-Что? Кому?

-Старичок, – Пьеро кивнул на машину, – мой пикап. Он старый и дряхлый, но я его обожаю больше жизни.

Он снова улыбнулся, а Фрэнк принялся разглядывать Старичка, старую видавшую виды машину, которая все еще продолжала стоять на клумбе с геранями.

-Э-э-э, спасибо, Старичок, – протянул Фрэнк, и тогда Пьеро просто просиял, любовно глядя на свою машину.

-А ты чего тут делаешь? – спросил он.

-Гуляю.

-В шесть утра?

-Да.

-Под дождем?

-Да.

-Один?

-Да.

-Метрах в ста от дома?

-Ну… Да.

Пьеро немного удивленно посмотрел на него, а потом, немного подумав, просто пожал плечами и направился в сторону своего пикапа.

-Ну ладно, – сказал он, – гуляй.

Фрэнк открыл рот от удивления, глядя вслед самому чудаковатому чудаку на свете.

-Но если хочешь, – он обернулся, и снова Фрэнк увидел милую улыбку на его губах, – если ты хочешь, то можешь залезать в машину. У меня есть печка и печенье, а на улице дождь и полтора часа до занятий.