2. Были ли вы в эту неделю на творческом свидании? Почувствовали себя лучше и благополучнее? Что делали, что при этом ощущали? Помните, что поход на творческое свидание может даваться нелегко; возможно, придется уговаривать себя сходить.

3. Выбирались ли вы на еженедельную прогулку? Как себя почувствовали? Какие всплыли эмоции, инсайты? Возможно, удалось погулять больше одного раза? Как подействовала прогулка на оптимизм и на видение будущего?

4. Произошло ли за эту неделю что-либо еще, что вы считаете важным для самопознания? Опишите в подробностях.

В любом творческом путешествии особенную важность имеет чувство поддержки. Доверьтесь интуиции, выполите все ненужное и пестуйте лишь те побеги, которые хотите сберечь. Задачи этой недели помогут сознательно взаимодействовать с теми, кто в вас верит. Обращаясь к этой вере, вы одновременно обратитесь внутрь себя и обретете более стабильную уверенность в собственных силах. Что бы вы сделали, будь у вас эта уверенность? Исследования, которыми мы займемся на этой неделе, помогут разобраться в ваших мыслях.

Рано утром запиликал телефон. Звонила коллега по писательскому ремеслу. Мы договорились, что в течение какого-то времени будем подпитывать друг друга своей энергией. Коллеге сейчас нелегко – она пишет синопсис[6] книги. Мне тоже нелегко – я просто пишу, и точка. Ее последний синопсис никого не заинтересовал, и коллега потеряла веру в себя. Она не в состоянии работать – садится за стол, но не может написать ни строчки. Изо всех сил сражается с этим упрямым блоком. Я тоже стараюсь справиться с блоком и потому охотно помогаю ей преодолеть возникающие препятствия.

Мне нравится замысел ее нового синопсиса, и я уверена, что книга быстро найдет своего покупателя. Коллеге нужно лишь закончить набросок, а потом слегка подправить его, сдобрив несколькими забавными эпизодами, чтобы легче читалось. Охваченная страхом и разочарованием, она никак не может этого сделать, хотя обычно такая работа ей вполне по плечу. Я прекрасно знакома с подобными блоками и со всем сочувствием наблюдаю за ее творческими усилиями. Ее регулярные звонки и мне помогают взяться за работу. Мы справляемся с делом вместе, а наше «дело» сейчас – жизнь в творчестве.

Принято считать, что художник всегда одинок. Мой друг, романист Тим Фаррингтон, описал этот миф весьма едко: «Стереотип одинокого гения, одаренного недоаутиста, который истово и страстно трудится в благородном одиночестве». Какое точное описание – и какая чушь. Художнику вовсе не нужно пребывать в одиночестве и отдалении от других – нас просто приучили в это верить. А вера такого рода способна превратиться в самоисполняющееся пророчество. Художник, нуждающийся в помощи и поддержке, может отказаться от мысли просить о них. В конце концов, разве «настоящий» художник не выше таких мелочей? Ответим коротко – нет.

Нас приучили видеть вокруг одинокой судьбины художника стойкий романтический ореол. В воображении рисуется мансарда из «Богемы»[7], одинокий голодающий художник, который борется с депрессией и страдает крайней эксцентричностью. Мы привыкли считать, что таковы все художники. В прошлые выходные на занятиях в Сан-Франциско я попросила поднять руку всех, кто считает, что художник должен быть одинок. В зале было две сотни людей, и вверх взлетело около двухсот рук. Но если мы верим в этот принцип, то можем реализовать его – перспектива, которая причинит нам немало боли. Кому охота писать роман, если за это придется заплатить утратой всех друзей? И роман остается не начат, и художник не может преодолеть стоящий на пути блок.

Истина же заключается в том, что творчество любит не одиночек, а группы. Возьмем Париж 20-х годов и группу творцов, собиравшихся у гостеприимной Гертруды Стайн[8]. Возьмем «Блумсберийский кружок»[9], члены которого по четвергам собирались за коктейлем и который просто не мог не превратиться в целое направление. Можно утверждать, что успешное творчество строится на успешных дружеских связях. Можно точно сказать, что преодолеть дистанцию художнику помогают именно друзья. Позвольте привести пример.

Недавно я побывала на автограф-сессии наипопулярнейшей нью-йоркской писательницы. Трем ее романам поет дифирамбы даже желчная The New York Times. По ее книгам поставили пьесу в Москве и еще одну – в Нью-Йорке. Ее карьера взлетела на недосягаемые высоты. После автограф-сессии, которую посетило немыслимое количество народу, меня пригласили поужинать с ее друзьями. Мы заняли длинный стол на 16 человек в модном бистро Ист-Сайда – в число приглашенных вошли члены не одной, а целых двух писательских групп, которые посещала эта наипопулярнейшая писательница, причем посещала все те годы, что работала над снискавшим ей славу романом.

«Всем этим я обязана вам», – в какой-то момент сказала она сидящим за столом. Ее друзья зафыркали и замахали руками, но, когда я расспросила их подробнее, признались, что и в самом деле читали черновики важнейших фрагментов книги и делали замечания. Они были «волшебными зеркалами», в которых писательница видела отражение своих возможностей и таланта. Они подбадривали ее шаг за шагом, черновик за черновиком. Они делились с ней предложениями, сомнениями, поддержкой, советами.

Значит ли это, что творить нужно целой командой? Да нет же. Писательница, если помните, работала сама, но пользовалась поддержкой друзей. Всякий раз, когда она показывала им черновик, их энтузиазм заряжал ее и подавал сигнал «Вперед!». Друзья верили в ее книгу. Друзья верили в писательницу. А когда ее собственная вера иссякала, она, в свою очередь, могла верить в их веру. Друзья стали для нее группой поддержки, которая торжествовала победу писательницы. Без них она не справилась бы с задачей.

Недавно мне довелось на себе испытать, как дружеская поддержка помогает в работе двигаться вперед. Я писала роман, небольшую любовную историю двоих аутсайдеров, живших на Манхэттене. Завершив первый вариант, отправила его редактору и двум моим друзьям. С редактором мы много раз работали вместе над нон-фикшн. Друзья уже почти 20 лет читают мои рукописи, сначала написанные начерно, а потом отшлифованные.

– Хорошее начало, продолжай, – ответили друзья. – Отличная книга, приятно читается.

Моя маленькая книга понравилась им еще на стадии семечка. А вот редактор, наоборот, очень мрачно отозвалась о центральной линии – да, впрочем, нашла массу проблем и во всем остальном. Ее замечания угодили мне в самое сердце – но там уже стояли наготове друзья со словами поддержки.

– Она ничего не поняла. До нее просто не дошло. Наверное, у нее никогда не было дисфункциональных отношений, – уверяли они. – Не сдавайся. Книга отличная.

– Правда?

– Ну, Джулия, нельзя же сдаваться только потому, что одному-единственному человеку что-то не понравилось.

И вот, побуждаемая друзьями, я отложила замечания редактора и вернулась к работе. На смену первому варианту пришли второй, третий, четвертый, пятый. Книга пошла по профессиональным чтецам, а заодно и по друзьям. Она понравилась другим издателям. Под влиянием порыва я послала законченную работу тому, первому редактору.