Но я понимаю: она не работает, поэтому пребывает в раздражении. Большую часть времени ее друзья ведут себя вполне нормально. Большую часть времени она может позволить им вести себя так, как им хочется. И только когда она не работает, у ее друзей внезапно вылезают всяческие загадочные пороки и недостатки. Только когда она не работает, ее вполне милый в обычное время бойфренд разом превращается в чудовище. Когда ее голова не занята работой, она начинает пристально обдумывать деятельность окружающих. Запускает эту карусель она сама, хотя и не замечает этого.
– У вас всегда работа – лучшее лекарство, – обвиняюще говорит она.
– В целом – да, пожалуй.
– А вот будет у вас тоже плохой день… – обижается писательница.
Быть там, где ты есть, не раздражает. Раздражает, когда думаешь о том, что хотел бы быть где-нибудь еще.
Джон Кейдж
Я слушаю ее и верю. Драматизм заразителен. Я и сама уже хочу, чтобы ее друзья приняли человеческий облик и перестали дурить. Я хочу, чтобы ее жизнь стала легче. Слушая жалобы, сама расстраиваюсь. Мне хочется «исправить» ее жизнь. И я не сразу понимаю, что исправлять на самом деле, пожалуй, нечего. Все встанет на места само собой, как только она сядет за стол. А я только и могу, что сама сесть за стол. Утопая в красной клетчатой пижаме, устраиваюсь за письменным столом. Пусть день сегодня в самый раз для клаустрофобии – писательская работа всегда приключение и избавление от этой напасти.
Волшебная лоза
Наше беспокойство, раздражительность и недовольство нередко объясняются тем, что мы не дорожим имеющимся. В любой – любой! – жизни есть вещи, которые заслуживают того, чтобы ими дорожить.
Возьмите ручку. Пронумеруйте строки с первой по десятую. Перечислите десять вещей, которыми вы дорожите в нынешней жизни. Например: «Я дорожу прекрасным видом из моего окна», или «Я дорожу тем, что живу рядом с хорошими пешеходными маршрутами», или «Я дорожу своей спальней – в ней так много солнца». Возможно, вас удивит написанное. (Не исключено, что вы не захотите дорожить тем, чем «следовало бы».) Пусть мысль течет так прихотливо, как только того пожелает дух.
Жить настоящим
День выдался холодный и звонкий. Цветы в Центральном парке дрожат на ветру. Близится апрель, зима возвращается все реже, но сегодня она снова тут как тут. Сквозь оконные рамы просачивается мерзкий сквознячок. Вдобавок ко всему сегодня я переживаю прошлое. Моя сестра Либби прислала рукопись – отрывок из книги, которую она пишет. В нем подробно рассказывается о поездке в Европу 20 лет назад. Она приложила к рукописи массу писем, которые тогда писала мне, и, читая, я вдруг понимаю, что дело было в те годы, когда моей дочери Доминик было всего семь лет. Воспоминания бередят душу.
Искусству нельзя обучать в академиях. Человека делает художником то, что он видит и слышит. Улицы – вот что должно стать истинной школой.
Оскар Уайльд
Я просматриваю письма и вижу дочь. Она тогда едва доставала мне до кармана джинсов. Вспоминаю нашу с ней фразочку, которую я говорила всякий раз, когда нужно было пересечь улицу или пройти какой-нибудь опасный участок: «Ну-ка, к маме на бочок!» В этих письмах моя сестра живет в Италии. Вокруг много красивых кареглазых детей, и эти шоколадные глазки напоминают ей глаза Доминик. А та я, которой она пишет, живет в Голливуд-Хилс. В имении обитает лошадь с шелковистой черной шерстью по имени Джаз. Я молода и необузданна. Та я, которой пишет Либби, жива до сих пор, но теперь она заточена в теле 58-летней женщины. Ах, эти сладкие воспоминания!
Я захожу на опасную территорию. Разум порывается покрыть воспоминания позолотой, представить былое в нежном свете, сделать из него расплывчато-сентиментальный рисунок на поздравительной открытке. Он не хочет вспоминать долгие дни с бутылкой, опасные скачки в сумерках, пьяную езду верхом. Мой разум хочет помнить не неразбавленный обжигающий виски, который я заливала в себя каждое утро, а охлажденное белое вино и элегантные званые ужины. Нет, я не могу себе позволить романтизировать прошлое. Мне это вредно. Чтобы сохранять эмоциональную трезвость, я должна сконцентрировать свое восприятие на нынешнем моменте. Это полезнее мне как художнику и просто человеку.
Человек всегда больше, чем он о себе знает; его собственные достижения снова и снова будут для него полным сюрпризом.
Голо Манн
Чтобы действовать как настоящий художник, я должна любить настоящее. Я должна действовать в настоящем и наслаждаться теми дарами, которые оно мне преподносит. Пусть Голливуд-Хилс останется позади. Сейчас я живу на другом берегу и в другом времени. Я должна научиться дорожить тем, что вижу в окно своего кабинета: красными кирпичными таунхаусами, садиками на крышах, тыльными сторонами многоквартирных домов с пожарными лестницами по бокам. На крышах – стаи голубей, но я должна уметь разглядеть в вышине над ними морских чаек: все-таки Манхэттен – порт, не надо об этом забывать. А это что? Что-то шуршит у меня под ногами. Я должна улыбаться собакам, которые пришли отвлечь меня от работы и напомнить, что сегодня предстоит прогулка в парк. «А как же мы? – нудят собаки. – Забудь о прошлом».
Настоящее и так достаточно сложная штука. Мало прочесть книгу сестры – вот звонит дочь, которой сейчас 29. Надо ответить на звонок. Она надеется, что не помешала мне писать. Радостно рассказывает, что ей предложили работу на полдня – обучать лошадей, и думает согласиться, ведь надо же найти себе какое-нибудь приятное занятие между прослушиваниями. Моя дочь – актриса, писательница, продюсер. Она живет близ Голливуд-Хилс. Она скачет на мустанге по каньонам меж высоких скал. По тем же тропам, по которым скакали когда-то мы с Джазом.
Всякий человек инстинктивно понимает, что все прекрасные воспоминания в мире стоят меньше одного-единственного прекрасного действия.
Джеймс Лоуэлл
Волшебная лоза
Нам необходимо влюбляться в самих себя. И один из лучших способов заключается в том, чтобы смотреть на себя как на персонажа, которым вы совершенно очарованы. Присмотритесь к себе повнимательнее, и увидите, что вы очень интересный человек. Вспомните романы сестер Бронте, героями которых были обычные люди. Вооружившись этим инструментом, вы станете собственным биографом.
Возьмите ручку. Отведите себе около получаса времени. Эти полчаса вы будете писать о себе в третьем лице. Не пишите: «мне 56 лет, и я живу в Нью-Йорке». Пишите так: «ей 56 лет, и она живет в Нью-Йорке». Опишите свою нынешнюю жизнь и окружение. Расскажите о том, что вы любите, а чего терпеть не можете. Расскажите, чего вы хотели бы больше, а чего – меньше. Водрузите себя-персонажа в самый центр жизни и опишите эту жизнь в мельчайших подробностях. «Она живет в просторной квартире высоко над городом. Как-то раз к ней на ночлег прилетел орел и устроился на балконе одиннадцатого этажа…»
Учиться – всегда
На свете столько же разновидностей красоты, сколько обычных способов искать счастье.
Шарль Бодлер
Через десять дней я еду в Париж и пробуду там неделю. Чтобы подготовиться, учу французский – язык, на котором не говорила уже почти 40 лет. Каждый день мы с Эммой причаливаем на одинаковые кожаные кушетки и целый час, пристально щурясь, повторяем за аудиодиском для изучающих французский: «Bonjour, Madame. Bonjour, Monsieur». («Добрый день, мадам. Добрый день, мсье».) Мы учимся спрашивать, как пройти к гостинице, учимся соглашаться, если пригласят на ужин, учимся заказывать вино и пиво. Я все жду, когда же наконец чтец перейдет к заказу минеральной воды или кофе. Но вместо этого он учит меня торговаться по мелочам: «Onze euros? C’est trop cher». («Одиннадцать евро? Это слишком дорого».) Сегодняшнее занятие у нас с Эммой еще впереди. Если все будет в порядке, мы доберемся до диска ближе к вечеру, устроимся на кушетках и будем наблюдать, как за окном садится солнце. Если повезет, урок будет приятным. За годы творческой работы я научилась ценить малейшие достижения.
