— Юра, я кушать хочу, — заявила Леночка.

— Давай, будем кушать. Я тебя уже целый час жду, — ответил он.

Они сели за стол. Леночка проголодалась, ела хорошо, но торопливо, потому что спешила — ей надо было бежать к подружке, готовить уроки.

— Ленка, ты могла бы одна ночевать в том лесу? — спросил Юра и показал ей в сторону леса.

Леночка выскочила из-за стола, подбежала к окну, посмотрела в него и, как бы взвесив обстановку, сказала просто:

— Нет, там холодно и сыро.

— Я бы ночевал.

— Не ври, Юрка, там ночью страшно.

— А вот ночевал бы. Понимаешь?

— Ну, иди и ночуй! — быстро согласилась Леночка с таким безразличием, что Юра подумал: «Ничего она не понимает. Куда уж ей, девчонке!..»

И опять Юра вспомнил Сухова. Ему представилась картина: лес, тёмная ночь, на станции белые, а Сухов идёт в разведку… Он высокий, сильный, смелый, а всё же его схватили и посадили в арестантский вагон, одного, избитого. Вот уж он, действительно, был смелым. Ему прочитали приговор, а он всё равно не испугался, не стал просить, чтобы его не расстреливали. И как он сидел в вагоне? Один, кругом враги, а он сидел и не боялся даже смерти. Вдруг Юре пришла в голову мысль: испытать одиночество где-нибудь в тёмной комнате, закрытым. И тут он вспомнил о чулане. Вышел в коридор, открыл дверь в чулан, оглядел его и решил, что попробует. Вернулся в комнату и сказал сестрёнке:

— Ленка, закрой меня в чулан.

— В чулан? Зачем?

— Закрой и всё.

— Не буду.

— Я же тебя по-хорошему прошу, закрой, — взмолился Юра.

— А скажи, для чего, тогда закрою, — пищала Леночка.

— Потом скажу.

— Нет, сейчас, — настаивала сестрёнка.

— Но имей в виду, Ленка, больше я не буду помогать решать задачки, так и знай, — угрожающе заявил Юра.

— Ладно, давай закрою, — согласилась Леночка и подумала: «Ну, и чудак. Юрка».

Закрыла и ушла. В чулане темно, неуютно, прохладно. Сначала Юра несколько минут пытался прохаживаться. Потом ему это надоело. В чулане было очень мало места, чтобы ходить. Чулан крохотный, неприятный. Пахло мышиным помётом. Когда Юра перестал ходить, прислушался, то в ушах зазвенело от жуткой тишины и где-то под полом начали пищать мыши, наверное, совсем, как в камере.

Юра не заметил, когда ушла Леночка. Он сидел в чулане, примостившись на ящике, в котором лежали какие-то старые вещи. Сидеть неудобно, места совсем мало. Юра взобрался на ящик, сел так, чтобы колени удобно обхватить руками, прижался спиной к стене, положил голову на колени и отдался размышлениям…

Серёжа тоже мечтал. Володя пошёл в магазин за хлебом, а он остался один, и те же мысли о танкистах, о их письме снова захватили его. Да, тяжело было примириться с мыслью о том, что экипаж танка «Пионер» погиб. Серёжа хорошо помнил всё: как они собирали деньги, ездили на завод выбирать танк, на встречу с танкистами, как провожали их на фронт. Но прошла та горячая пора, нет больше в живых весёлого, боевого лейтенанта Бучковского, важного и приветливого механика-водителя Агапова, добрых танкистов Русанова и Фролова. Именно такими запомнил их Серёжа.

«Бывает же так, — думал Серёжа, — когда наступают такие минуты, что ты сразу вспоминаешь всё. И, странно, всё приходит как-то само по себе. Как будто бы ты об этом и не хотел подумать, а мысли лезут в голову одна за другой и появляются всё новые и новые, как кадры в кино. Вот сейчас надо бы думать о сборе, как лучше его провести, так нет, не думается. Придумать бы такое, чтобы всем вместе делать и не скучать». Уж который день ему тоскливо, одиноко. Так одиноко, так почему-то пусто, что плакать хочется. Пока Володя дома — ничего, как уйдёт куда-нибудь — скучно, тоска гложет. А тут, как нарочно, от папы с фронта нет и нет писем. Может, и он как танкисты… «Но нет, не такой у меня папа, чтобы не вернуться домой», — решил Серёжа, а у самого щемило сердце от пережитого за последние дни.

Начали заниматься в школе хорошо, с настроением. Правда, легко, пока идёт повторение, но всё равно интересно — пятый класс. Утрами Серёжа вставал раньше Володи, часто будил его, чтобы скорее пойти в школу, встретиться с товарищами, поговорить о делах, играх, новых планах пионерской работы. Всё шло хорошо, пока не получили письмо танкистов.

По ночам, особенно с вечера, Серёжа долго не мог уснуть. Закроет глаза, нарочно замолчит, чтобы не разговаривать с Володей, и начинает думать. Интересно думать, думать и вспоминать хорошее, радостное, весёлое. Не раз думал Серёжа об отце и матери, о днях, когда был в Артеке. Как-то снова вспомнил мальчика-чеха, такого весёлого, белоголового с голубыми глазами. Уж больно он любопытно говорил по-русски. Но почему именно его, Яна, вспомнил Серёжа вот сейчас? Да, понял почему. Ему хочется рассказать на сборе именно о дружбе с мальчиком-чехом. Где всё-таки теперь Ян, что он делает, как живёт? Вот интересно бы узнать, встретиться… А когда-то он первый подружился с Яном. Старший пионервожатый сказал тогда: «Этот мальчик, ребята, из Чехословакии, он ещё не совсем выучился говорить по-русски, но кое-что умеет, и вы, как настоящие друзья, должны помогать ему, чтобы он не скучал, не чувствовал себя одиноким».

Только сейчас Серёжа понял, почему одиноким быть плохо. Ведь Ян мог только думать про себя, быть с самим собой, если бы они не дружили с ним, не учили его разговаривать по-русски, если бы они не окружили его настоящей дружеской заботой. Да, много у Серёжи мыслей о дружбе. Эту дружбу он испытал и на себе, когда приехал в город, встретился с Володей, с Юрой. Без их дружбы ему тоже было бы тяжело первое время, пока он не привык к новым ребятам, к новой жизни.

Серёже захотелось сейчас же пойти к Юре и поделиться с ним своими мыслями. Так захотелось, будто они неделю не виделись. Он написал записку Володе и ушёл.

Юра сидел на ящике долго. От прохлады, темноты и гнетущей тишины в чулане ему вдруг стало жутко, неприятно, и он начал стучать в дверь, звать Леночку. Вначале ему показалось, что сестрёнка спит, не слышит ни его стука, ни его голоса. Потом ему показалось, что он рассказал Леночке о причине самозаточения в чулан и она нарочно не открывает ему, чтобы проверить, боится он один быть в чулане или не боится. Наконец, Юра забарабанил в дверь так, что и мёртвый бы проснулся, но Леночки не было дома. Тогда Юра от обиды всплакнул немного, сел на ящик, задумался, пригрелся и уснул.

Во сне ему снилось необыкновенное видение. Будто он попал в арестантский вагой вместе с Суховым. Вот они двое сидят и думают, как им освободиться. Но кругом темно, жутко и охрана злая и строгая. Казаки страшные, стоят у вагона с винтовками. Юра думает, что скоро их поведут в лес, и всё кончено. Думает он и о Леночке. Ему жаль её. Как она будет без него? Мама на работе всегда, а Юры уже нет и вот живёт Леночка одна. Она плачет часто потому, что одна боится быть дома. И никто — ни Серёжа, ни Женя не помогают ей. Юре становится обидно. Ведь он всегда относился к товарищам хорошо, а вот они не очень, даже Леночку забыли…

Потом он видит, как появился танк. «Это, наверное, лейтенант Бучковский выручать нас решил», — думает Юра и плачет от радости. Ему так тяжело и в то же время так приятно. Вдруг он куда-то падает. Все думают, что Юры уже нет в живых, но тут прибегает откуда-то Дружок. Он такой хороший, по-собачьи ласковый, юркий. Он лижет Юре лицо, лоб, а Юра не может сам подняться, не может пошевелить ни рукой, ни ногой, и ждёт, что ему кто-нибудь поможет. Но тут нивесть откуда появляется страшный казак. Глаза у него большие, горящие. Он кричит на Юру: «Вставай, убью!» Но Юре безразлично, он никого не боится, только у него нет сил подняться. Тогда казак сильно стучит в пол прикладом винтовки и хватает его за плечи, хочет поднять, чтобы увести расстреливать… Юра пытается вырваться — и просыпается… Его, действительно, кто-то трясёт за плечи. Юра хочет кричать, ему страшно уже не во сне, а на яву, но в это время Серёжа мягко говорит: