На перекличке Вова стоял в первом ряду.
Перед ребятами только что выступал Штейнер. Сейчас он говорил о чём-то с Глайзером, неприятно шевеля бледными губами. Глайзер услужливо изгибался перед ним, как провинившийся. Вова заметил: с ребятами он держался осторожней, чем раньше. «Может, сейчас Штейнер ругает его за это?» — подумал он.
Погружённый в свои мысли, Вова не почувствовал, как его взяли за руку. У самого уха кто-то прошептал:
— Я тебя знаю… И Жору, твоего друга, помню…
Вова обернулся. Рядом с ним стоял высокий худой юноша с длинными руками и бледным лицом. Он радостно улыбался, но где-то в глубине его больших серых глаз светилась тревога и усталость.
— Андрей? — обрадовался Вова, узнав товарища.
Ведь это Андрей первый вслух назвал Дерюгина предателем, это Андрей вместе с Жорой объявил борьбу «гросс-мясорубке» на торфяном болоте!
— Ишь, паразит, как заигрывать стал! — сказал Андрей, кивнув на Глайзера.
Вова прислушался.
— С завтрашний день, — жевал тот по-русски, — с завтрашний день будет другой порядок. Понимайт? Кормить будут карашо, порядок будут карашо, если ви рапотать будут карашо. Понимайт?
Ребят разбили на группы по десять человек. С первых же слов товарища Вова понял, что Андрей не знает о происходящем сейчас на немецких дорогах.
Вечером, когда в бараке у Вовы собрались ребята, выяснилось, что в лагере, действительно ничего не знают о положении на фронте и о событиях в Германии.
Вова с радостью рассказал товарищам и про немецких беженцев, которых они с Люсей видели по дороге от Загана до Эльбы, и о том, что Красная Армия уже за Одером, в Германии.
С какой жадностью, с каким восторгом слушали его! Все сразу воспрянули духом. Кто-то даже вспомнил старую песню и тихонько запел:
Не скосить нас саблей острой,
Вражьей пулей не убить —
Мы врага встречаем просто:
Били, бьём и будем бить!
— Кто поёт? Прекратить! — неожиданно раздался грозный голос.
На пороге стоял Дерюгин. Однако он не решался войти в барак. Ребята узнали Дерюгина по голосу. Вова выкрикнул:
— Гад ползучий, подлиза фашистская!
Точно по команде, все закричали, затопали ногами, засвистели, а кто-то из смельчаков запустил в него куском торфа. Полицейский повернулся и убежал в дежурное помещение, где находился вооружённый немецкий охранник.
— Раньше он бы ворвался к нам и начал избивать всех, — возбуждённо говорил Вова, — а сейчас, сами видите, чует расплату!
Барак гудел. Кто-то предложил сейчас же дать знать ребятам из соседнего общежития, что Красная Армия уже в Германии.
Все забарабанили в стены к соседям с криком: «Красная Армия в Германии! Скоро фашистам конец!»
Через полчаса вооружённые охранники увели Вову в карцер.
6. ДОЖДАЛСЯ СВОИХ
Снаряды дальнобойных орудий изредка рвались у шоссейной дороги, совсем близко от имения Эйзен. Жора уже несколько суток плохо спал: всё ждал Вову и Люсю. Но их не было. Жора выходил ночью из дому — теперь он спал в доме, в том самом доме, где раньше ребятам не разрешалось бывать, — забирался на черепичную крышу и слушал нарастающий гул русской артиллерии.
Старик тоже плохо спал и слонялся по двору всю ночь, попыхивая трубкой.
— Эй, послушай, я-то знаю, почему не сплю, а ты? Кого ты ждёшь? — посмеиваясь, кричал старику Жора, когда они встречались. Старик молчал.
Разрывы дальнобойных снарядов не пугали Жору. Зато для старика каждый сотрясающий землю взрыв был, как видно, ударом в сердце.
Почти после каждого разрыва (снаряды падали ещё редко) Жора лез на крышу, чтобы посмотреть, не показались ли советские танки. Прошлой ночью он почти не слезал с крыши. Но к рассвету гул канонады стал утихать.
Фашистские тяжёлые танки «тигр» появились около усадьбы, когда Жора спал. Проснувшись и увидев танки, Жора в первую секунду подумал, что пришла Красная Армия, и чуть было не закричал от радости. Но тут же разглядел на машинах жёлто-белые кресты.
Утро было тихое, солнечное. Где-то лаяли собаки и пели петухи. По двору, прихрамывая, тащился Лунатик. Одной рукой он опирался на палку, а в другой держал огромный узел с домашними вещами. «Прячет барахлишко, — подумал Жора. — Значит, наши совсем близко».
Громкий рокот неожиданно заполнил воздух. «Самолёты!» — Жора быстро выскочил из дому во двор, оттуда — в сад.
Самолёты шли низко. На их крыльях отчётливо виднелись красные звёзды. Жора сдёрнул с головы кепку и замахал ею. Ему захотелось кричать, прыгать…
Самолёты резко снизились, держа курс в сторону завода. Жора кинулся по лестнице на чердак и, забравшись на крышу, присел за трубой. Послышались глухие взрывы. Через минуту-другую над лесом у завода поднялся столб чёрного дыма, запахло гарью, а взрывы всё чаще и чаще начали сотрясать землю.
— Вот это да-а! Так их, так! — твердил Жора, совершенно забыв о собственной безопасности, забыв о «тиграх», стоявших возле дома.
Между тем «тигры» наводили орудия в сторону дороги. Первым выстрелил «тигр», стоявший почти у самого дома и нахально задравший кверху жерло пушки. Жора вздрогнул, словно его рванули за пиджак.
Потом он увидел, что около сотни фашистских солдат небольшими группами строем идут к дому Эйзен. В руках они держали не очень длинные зелёные трубы с конусообразными круглыми наконечниками.
Жоре совсем не хотелось попадаться им на глаза, и он скрылся в свинарнике.
Немцы, как видно, занимали оборону. К вечеру около имения появились новые танки, броневики, тягачи с орудиями. По дороге, которая хорошо была видна из свинарника, в сторону города неслись, обгоняя одна другую, машины, вездеходы, танки, мотоциклы вперемежку с гражданскими повозками, фургонами и пешеходами. Войска и толпы беженцев к вечеру шли сплошным потоком, забившим не только дорогу, но и придорожные тропы.
«Драпают непобедимые!» — радовался Жора.
Старик весь день таскал узлы и какие-то ящики за скотный двор. Жора не видел, куда он прятал своё добро, но догадывался, что старик, наверно, зарывает всё в силосную яму. Скот ревел: Жора забыл покормить его в этот день. Он старался не показываться старику на глаза. «Пусть думает, что я сбежал», — рассуждал он, отсиживаясь в свинарнике, куда старик не заглядывал.
* * *
Танк майора Павлова шёл в передовом отряде соединения. Ещё перед форсированием Одера командир части вызвал его к себе.
— Вы, майор, кажется, хорошо знаете эти места? — спросил он, показывая карандашом на карту.
— Не особенно, товарищ полковник, но бывать здесь приходилось.
Павлов рассказал о своём побеге из плена, о ребятишках, которые помогли ему бежать.
Полковник встал из-за стола и, расхаживая по комнате, слушал его очень внимательно. Когда-то и сам он бежал с помощью детей, только не из Германии, а из сибирской ссылки…
— Так, так… Ну, вот что, майор, — заключил полковник. — Вижу, что вам хочется поскорее добраться до ребят. Вижу и понимаю вас. — Он помолчал, посмотрел ещё раз на Павлова и добавил, сурово нахмурив брови: — Вы просились на этот участок — вам и честь и первое место. Пойдёте в авангарде. Желаю успехов! Объявите личному составу батальона, почему именно ваш батальон идёт первым, расскажите эту историю с детьми.
— Я уже рассказывал, товарищ полковник.
— Тем лучше, отважнее будут драться.
В город Заган танкисты Павлова ворвались сразу с трёх сторон. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска и покидали квартал за кварталом.
— Ну, вот мы уже совсем рядом с ребятами! — Павлов глядел на красный кружок на карте, которым было обведено имение Эйзен.
Последние два дня Жора прятался и наблюдал из засады за немецкими танками, пулемётами и броневиками.
На рассвете, когда около усадьбы остались только два «тигра» и немецкая засада для контроля дороги, Жора выбрался во двор. Глазам его представилась странная картина.
