Это был обычный штыковой бой, но такой, которого мы, наша рота, не вели ни до сих пор, ни после. Когда всё кончилось, командир роты, усталый, с мокрым и грязным от пыли лицом, но довольный солдатами, подошёл к новичку Зотову и, улыбаясь, сказал:
— Ну как, Зотов, страшновато было?
— Нет! — смущённо ответил тот и покраснел.
— А ведь неправду говоришь, Зотов. Конечно, страшновато было, правда?
— Разве что вначале, — неловко согласился Зотов, и его молодое лицо ещё гуще залилось краской. — Я ведь, товарищ лейтенант, сами знаете, первый раз, — оправдывался он, чувствуя себя несколько виноватым за неискренность.
— Каждый раз, Зотов, когда идёшь в атаку, вначале страшновато, а переборешь в себе страх, и всё становится обычным. Вот и ты ведь тоже переборол страх не сразу. Расскажи, как переборол?
Зотов не нашёл подходящих слов.
— Разрешите мне, товарищ лейтенант, за него сказать, — вмешался сержант.
— Говорите, — ответил командир.
— Зотов, товарищ лейтенант, до того, как нам залечь, шёл за мной. Когда вы приказали ускорить шаг, он хватил своим сапогом в мою пятку так, что я думал, сапог с меня сдёрнет.
Пионеры, слушавшие Бучковского, засмеялись. Только Ваня был серьёзен. А лейтенант Бучковский продолжал:
— Обернулся сержант, а Зотов, чудак, говорит: — Извините, товарищ сержант, только я вам хочу сказать… — А у самого лицо бледное, глаза большие, виноватые почему-то… — Чего тебе? — Разрешите итти рядом с вами. — Это почему? — Чтобы вы видели, как я… — И Зотов запнулся. А тут ещё кто-то крикнул: «Чего там разговорились!» Я, конечно, понял Зотова. Ему нужно, чтобы за ним кто-нибудь наблюдал и в критическую минуту поддержал его.
— И ты поддержал? — спросил командир.
— Само собой, товарищ лейтенант.
— Это как же?
— А вот как, — вдруг заговорил Зотов. — Когда мы залегли, заняли, так сказать, оборону, я немного успокоился и думаю: действительно, чудак я. Да ведь кругом мои товарищи. И так мне стало от этой мысли хорошо, да только я ничего не вижу, будто во сне. Страх ещё во мне не прошёл, а чувствую, что враг близко. И повторяю про себя ваши слова, которые вы сказали перед атакой: «За нами Сталин смотрит, он всегда рядом!»… Вдруг, слышу сзади звонкий и боевой голос сержанта: «За Сталина! За Родину!» Я опомнился и почувствовал стыд за себя, за свою трусость. Ах ты, думаю, кисляй чортов, а ещё в гвардейской роте служишь, лежишь и не стреляешь. А тут и поднялись в атаку все. Ну и я тоже вскочил, и захотелось мне самому вслух произнести такие слова, чтоб враг дрогнул. Тут я бросился в атаку и как только крикнул: «За Родину вперёд!» — на душе стало сразу легко и радостно, а главное — страх прошёл.
Зотов замолк и, вытирая рукавом шинели пыльное и усталое лицо, добавил:
— Преодолел я, товарищ лейтенант, страх потому, что шёл в атаку с чувством долга перед Родиной…
— Вот как, Леночка, первый раз ходят в бой. Я думаю, ребята, вы все поняли, почему преодолевают воины страх, — заключил лейтенант Бучковский.
— Все! — ответили ребята, довольные рассказом лейтенанта.
Долго шли разговоры о боевых подвигах советских воинов, а когда закончились рассказы о войне, пионеры и танкисты веселились. Серёжа играл на своём баяне, ребята пели и плясали. Даже лейтенант Бучковский пустился в круг и плясал с Леночкой. Так началось знакомство пионеров с экипажем своего танка.
* * *
На редкость тёплое, солнечное утро выдалось 9 мая 1943 года. Городская площадь, залитая асфальтом, гудела и ликовала. Грозные танки, новенькие бронемашины, красивые мотоциклы заполнили широкую прямую улицу, пересекающую площадь. Тысячи людей: старики и дети, женщины и девушки, рабочие и работницы, мужественные, с загорелыми лицами и натруженными руками собрались сюда, чтобы проводить добровольцев на фронт, на защиту своей любимой Родины.
Люди пели боевые песни, шутили, разговаривали. Молодёжь то тут, то там образовывала круг и под звуки гармоники или баяна устраивала танцы. Вместе с шумным говором людей, песнями, гудением моторов лились по площади звуки духового оркестра. А когда к трибуне красиво, по-военному прошли первые колонны добровольцев, отовсюду пронеслись восторженные возгласы: «Ура!», «Слава уральцам-добровольцам!», «Слава великой Родине!».
Почти у самой трибуны, недалеко от того места, куда должен был подойти первый танк с надписью на башне «Пионер», собрались пионеры. Они с волнением и гордостью ждали экипаж, готовили подарки, цветы и свой наказ.
Танкисты Бучковский, Агапов, Русанов и Фролов — лучший экипаж в части. Отличной боевой учёбой они завоевали право на пионерский танк и готовились дать клятву пионерам, уральцам, Родине.
На площади всё стихло. С трибуны прозвучали слова наказа, торжественные, боевые и грозные.
«Исстари повелось у нас на Урале: провожая на ратные дела своих сынов, уральцы давали им народный наказ.
Провожая и благословляя вас на борьбу с лютым врагом нашей Советской Родины, хотим и мы напутствовать вас своим наказом. Примите его как боевое знамя и с честью пронесите сквозь огонь суровых битв, как волю людей седого Урала к победе…»
«Дорогие товарищи добровольцы!
Бейтесь умело и храбро везде, где укажет вам Родина. Овладевайте техникой ведения боя, блестящим образцом которого является сражение у стен Сталинграда, принёсшее историческую победу Красной Армии. Берегите боевую технику, любите свои машины, ухаживайте за ними, чтобы они всегда безотказно служили вам в бою. Показывайте образцы высокой воинской дисциплины, стойкости и организованности.
Вперёд, товарищи! Только вперёд!
Вас ждут советские селения, города, ждут вас русские, украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы — все, кто стонет в фашистском ярме и рабстве. Вас ждут советские дети, обречённые на муки и смерть…»
Отеческие и грозные слова наказа летели в эфире по всему Уралу, провожавшему своих сыновей на славную, грозную битву с фашистскими оккупантами. Колонна пионеров стояла по команде «смирно» так же, как и добровольцы. Ребята были охвачены гордостью от сознания того, что вместе со всеми провожают добровольцев-танкистов на фронт, что и они принимают участие в делах защиты своего Отечества.
На трибуну поднялся генерал. Он подошёл к секретарю обкома партии, читавшему наказ, принял книгу в кумачовом бархатном переплёте, поцеловал наказ, встал у микрофона и начал:
— Товарищи уральцы! Вы доверили нам повести грозные боевые машины в бой. Вы создавали их, не досыпая ночей, напрягая всю волю и силы свои. В броне наших танкистов, в наших пушках и автоматах — ваша мысль и энергия, ваша неукротимая ненависть к детоубийцам, ваша всепобеждающая страсть и уверенность в победе. На заводах, на фабриках и в колхозах мы с честью несли трудовую вахту. Теперь, находясь в рядах Красной Армии, мы произносим слова боевой воинской клятвы на верность Родине. Клянёмся быть образцом высокой воинской дисциплины! Свято соблюдать порядок и организованность! В совершенстве владеть боевой техникой! — читал генерал, и сотни голосов танкистов-добровольцев повторяли за ним слова своей клятвы.
— Клянёмся метко бить врага из уральского оружия! Никогда не дрогнуть в боях за землю русскую! Крови и жизни не жалеть ради свободы и счастья советского народа!
Клянёмся не опозорить вековой славы уральцев и ваш наказ выполнить с честью!
Впереди победа! Мы вернёмся на родной Урал со знаменем славы! Мы готовы к боям, родные! Мы идём добывать победу!
Да живёт и здравствует любимая Родина!
Наконец наступила торжественная минута для пионеров, приготовившихся вручать свой танк «Пионер». У танка выстроился экипаж лейтенанта Бучковского. Пионеры подошли к экипажу и выстроились напротив. В новенькой военной форме, с погонами, в танкистских шлемах, в сапогах, начищенных до блеска, молодые и серьёзные, стояли высокий и стройный лейтенант Бучковский, плотный и широкоплечий сержант Агапов, молодые и крепкие танкисты Фролов и Русанов.
