Чего-то похожего я и ждала. Послушать его — так это они потерпевшие.

— То есть землей? — вопросительно посмотрел на меня Квентин.

Адвокат осуждающе покачал головой. Я пожала плечами и скопировала взгляд шефа, направив его на свинолюда.

— Ну, тот громила пнул меня ногой под коленную чашечку, а потом ударил локтем по голове. Я потерял равновесие и ударился лбом о землю, отчего, кажется, потерял сознание. Вы его поймаете?

— Кого? — не поняла я.

— Того, кто нас избил.

— Искать его нет нужды, — сказал Квентин. — Дело в том, что он — страж. И его рассказ отличается от вашего в деталях. Довольно значительных. В частности, он отличается тем, что в его рассказе вы вломились в кафе и потребовали в грубой форме накрыть вам стол, угрожая в противном случае разнести все кафе, а официантке нанести тяжкие телесные повреждения. Платить вы, как следовало из вашего диалога с официанткой, не собирались, наоборот, говорили, что это она должна вам денег. На замечание капрала эр Ариди вы не отреагировали, на последующее требование прекратить безобразие — начали ломать мебель и напали на него. После чего и оказались здесь. Разве не так все было?

— Я бы, на вашем месте, хорошо подумал, прежде чем отвечать на этот вопрос, — вставил свое слово адвокат.

— Нас неверно поняли, — шмыгнул носом-пятаком зверолюд. — Вероятно, это оттого, что мы плохо владеем местным языком.

Адвокат одобрительно закивал.

— Может быть, — кивнул в свою очередь Квентин. — Только вас «не поняло» слишком много людей. Официантка, капрал и прочие клиенты кафе, которые дали против вас показания. Чтобы вы знали, по нашим законам такого рода непонимание ведет к наказанию от года до пяти лет каторги. А учитывая, что там не поняли всю вашу группу, то пять лет — это даже очень возможно. Как вам подобный расклад?

Свинолюд печально вздохнул.

— Глупость какая-то, — сказал он. — Здесь, наверное, все-таки какая-то ошибка. Ну чего бы ради этому вашему капралу было лезть в чужое дело, да еще и одному? Чего ради посетителям давать против нас свидетельские показания? Им что, больше всех надо? Варварство…

— Тем не менее, свидетельские показания в деле действительно имеются, — сказал метр Глиноземтряска. — И оспорить в суде их будет очень непросто.

— Здесь вам не Буратия, не Винчеция и даже не Калерма, — сказала я. — Здесь граждане редко сочувствуют подобному «непониманию». Разве ла Локо вас не предупредил?

Услышав это имя, свинолюд вздрогнул.

— Не понимаю про что вы, — буркнул он.

— Поросяттичини, не валяйте дурака, а просто расскажите все, как было — зевнул Квентин. — Сколько мы можем слушать одно и то же? Давайте, вы сэкономите свое и наше время, и, просто и без обиняков, нам обо всем поведаете? Только чистосердечное признание и раскаяние облегчает вину, и только сотрудничество со следствием может облегчить ваше наказание. Не надо юлить и ходить вокруг да около. Поверьте, не будете говорить вы — будет говорить кто-нибудь другой, а вы просто потеряете свой шанс получить минимальный срок, а то и обойтись без него.

— Скажу откровенно, — добавила я. — Кое-кто сотрудничать с нами уже начал. Вы же понимаете, что то имя, которое я произнесла — оно не с потолка взято. И, кроме того, сержант сказал про пять лет каторги, но он говорил только про эпизод в кафе. Уверена, если как следует порыться в вашем недавнем прошлом, то там наберется еще лет на десять. Хотите, я расскажу вам, как мы будем рыться?

Я одарила зверолюда лучшей из своих улыбок и посмотрела ему в глаза. Он чуть побледнел, но сдаваться так легко не собирался.

— Расскажите, — сказал он и отвел взгляд в сторону.

Правильно, смотреть в глаза вампиру — плохая примета. Если долго смотреть, шея может заболеть.

— Я бы не советовал моему клиенту торопиться признаваться в чем-то, что следствие не может доказать, — быстро проговорил адвокат. — В частности, насколько я знаю, никаких доказательств того, что мой клиент замешан еще в чем-то, нет.

— Пока нет, — заметила я. — Но доказательства могут и появиться. Как? А очень просто. Вот, видите папку на столе, перед сержантом? Знаете что в ней? Заявления уважаемых граждан об угрозах и вымогательствах. Ничего нет проще, чем устроить вам очную ставку.

Свинолюд усмехнулся. Несколько нервно, если хотите знать мое мнение. Адвокат тоже погрустнел.

— Заметьте, — сказал Квентин. — Тут вам не Тропикана. Тут зверолюдов мало, свинолюдов еще меньше. Для среднего обывателя вы все на одно лицо. Как думаете, сколько человек вас опознает? Тут вопрос скорее в том, кого им раньше предъявят для опознания. Хотите быть первым?

— Нет, — буркнул тропиканец.

— Мы можем использовать этот аргумент и при защите в суде, — радостно сообщил адвокат. — Все свинолюды действительно похожи. Таким образом, суд может и не признать результаты такого рода опознания.

— А может и признать, — сказала я. — Но дело тут даже не в этом. Дело в том, что на самом деле нас не интересует ваша карьера в качестве рэкетира. Нас интересует информация. Если мы ее получим, то папку можно будет и не открывать, эпизода в кафе нам достаточно. Предложение насчет сотрудничества со следствием — оно в силе. Пока в силе.

— Вы предлагаете сделку со следствием? — адвокат сообразил быстрее своего подопечного, который усиленно морщил лоб.

— Да, — ответил Квентин. — Мы выдвигаем господину Поросяттичини обвинение в попытке вымогательства в кафе «Романтика», злостном хулиганстве и неподчинении законному требованию представителя власти, снимая обвинение в нападении на стража. Кроме того, мы обязуемся не привлекать вашего подзащитного по другим эпизодам из этой папки. Ваш клиент получает свои три года в кабинете у судьи[91]. Взамен он начинает чистосердечно во всем каяться и давать свидетельские показания против лиц, которые вовлекли его в преступную деятельность. Разумеется, если мы вдруг нароем в биографии вашего клиента что-то более серьезное, чем вымогательство и хулиганство, то тут уж, естественно, это будет вне сделки.

— Я бы рекомендовал моему подзащитному обдумать это предложение самым внимательным образом, — заявил метр Глиноземтряска. — Я бы даже советовал согласиться с предложением сержанта, поскольку, в противном случае, речь может идти о более суровом наказании.

Свинолюд вздохнул и почесал пятачок.

— Хорошо, — буркнул он.

— Мы вас слушаем, — сказала я. — С самого начала, пожалуйста, и со всеми подробностями.

— Допросим еще одного или хватит? — спросила я.

— Показания этих троих сошлись, так что можем считать, что они не врут, — сказал Квентин. — Конечно, стоило бы всех допросить, но сейчас у нас нет на это времени. Надо понять, что делать с тем, что мы уже узнали.

Узнали мы немало. Все допрошенные нами рассказали примерно одну и ту же историю. Жили они себе, поживали в Винчеции, где, до недавнего времени, принадлежали одному из Великих Домов. Нет, рабами они не были, в Винчеции официального рабства нет. Не были они ни ворами, ни убийцами. Просто жили в определенном районе города или работали на определенного человека. Временами, по зову одного из уличных старшин, они шли на городскую площадь, на собрание местного самоуправления, где криком, а иногда и кулаками, поддерживали предложения, которые там озвучивались. Разумеется, что именно поддерживать решали не они, и даже не старшины, а те, кто стоял много выше в иерархии Домов. Патриархи. Собственно, как утверждали арестованные, этим их участие в делах Домов и ограничивалось. Лично я в этом сомневалась, уж слишком легко они соглашались нарушить закон в Ицкароне, но глубоко копаться в винчетском прошлом тропиканцев мы не стали.

Примерно с полгода назад, в городе началась уличная война. Допрошенные о ее причинах ничего не знали, но эта война была мало похожа на привычную вялотекущую грызню между Домами. Дело дошло до массового кровопролития, чего в истории Винчеции никто и припомнить не мог. О своей роли в кровопролитии тропиканцы говорили крайне неохотно, но мы с Квентином уяснили следующее: во-первых, они принадлежали к проигравшим фракциям, во-вторых, им пришлось покинуть город и скрываться, опасаясь мести. Скрывались они, правда, не долго — их быстро нашли люди ла Локо. Нашли и поставили перед нехитрым выбором: покинуть Тропикану и отправится в Ицкарон или патриотично умереть на родине. Время на раздумье не давали: кто согласился — в тот же день отправлялся в порт. Однако и в Ицкароне оставлять в покое изгнанников никто не собирался, тут они поступали под команду старшинам и должны были выполнять их приказы. Собственно вчера утром старшина по имени Клависари и отдал распоряжение — идти на улицы и заняться рэкетом мелких торговцев.