— Может, стоило бы его помыть напоследок? — сказал один из них. — Он весь в крови.

— Скоро у него такая возможность появится, — ухмыльнулся «старшина», мощный детина с угрюмым выражением лица. — Будет чистеньким с ног до головы.

Они довольно долго шли глухими коридорами, оклеенными обоями под мрамор. Повернули в узкий проход с зарешеченным окном, за которым была темнота ночного двора. По широким гранитным ступеням спустились вниз, в подвал. Спартанская обстановка: стол, топчан, две табуретки.

Артема втолкнули в узкую дверь, предварительно сняв наручники. Дверь с глухим стуком захлопнулась. Артем оказался в абсолютно темном помещении.

Минут десять он сидел на полу, привалившись спиной к бетонной стене, восстанавливая силы. Постепенно глаза привыкли к темноте, начали различать пол, потолок, стены. Он находился в тесной бетонной клетке, похожей на карцер. Однако для карцера здесь было слишком тепло.

Здесь было просто жарко. Вскоре Артем почувствовал, что покрывается потом. Преодолевая усталость, он поднялся, чтобы обследовать свою камеру.

Со всех сторон его окружал гладкий неоштукатуренный бетон. Но из противоположной от дверей стены выступала двухдюймовая труба, идущая вверх и там, наверху, изогнутая книзу. На ее конце была укреплена насадка-рассекатель. В средней части трубы Артем обнаружил вентиль без барашка. В полу имелось сливное отверстие.

Итак, он находился в душевой кабине. Странное, если не сказать больше, помещение для содержания под стражей. Артем опять опустился на пол.

Теперь можно было подвести некоторые итоги и кое-что осмыслить. Пункт первый. Он в логове вооруженной банды, проводящей в городе преступную операцию. О масштабах этой операции говорит число боевиков, в ней участвующих. Пункт второй. Существует папка номер семь с подробным планом операции. Пункт третий. Кроме него, никто из посторонних людей не знает о существовании банды и ее намерениях. Пункт четвертый. О конкретных планах банды не знает и он.

Следовательно, он должен эти планы выяснить. Но, Боже мой, ему надо сначала еще выжить, уцелеть!

В камере стояла мертвая тишина. Охранники, кажется, ушли, за дверью не слышалось ни звука.

Зловещее безмолвие начало давить Артему на уши. Боль стиснула голову.

В этот момент за дверью послышались шаги. Артем замер.

— Что ты хочешь с ним сделать? — сказал встревоженный женский голос. — Он должен жить. Он сражался до конца и заслужил это.

— Никто не собирается убивать его, — ответил голос «старшины». — Если он выживет, ради Бога.

— Выживет когда?

— Сегодня ночью.

— Но ты сказал, что не будешь убивать его.

— Это верно. Через час пятнадцать минут я всего лишь поверну этот краник.

— Что это за кран?

— Это краник, подающий воду в камеру.

— Но там горячая вода. Ее температура почти сто градусов!

— Это не мои проблемы. Я всего лишь выполняю приказ.

— Ты что, издеваешься? Я спрашиваю серьезно.

— Я никогда не шучу, милая, — угрожающе сказал «старшина». — Может быть, мозги у меня не такие проворные, как у приятеля, о котором ты беспокоишься. Но вот видишь, я сижу здесь, а он сидит там.

— Ты не сделаешь этого.

— Почему же? Моя профессия — выполнять приказы.

— Но в чем вина этого человека?

— Ему не стоило убивать «сержанта». Кроме того, ему не стоило появляться здесь.

— Разве он пришел сюда по своей воле?

— Это не имеет значения.

— Послушай, я плохо тебя знаю, — умоляющим тоном зачастила женщина, — но мне всегда казалось, что ты отличаешься от других. Ты не можешь быть таким жестоким и несправедливым.

— Разговор закончен, — резко оборвал ее «старшина». — Здесь нельзя находиться посторонним. Уходи. Прочь. Даю тебе десять секунд.

Резко стуча каблучками, женщина выбежала. Вновь установилась тишина.

Артем вскочил. Час с небольшим — и из душа хлынет вода, разогретая почти до температуры кипения.

Сначала ему обварит ноги, и он будет стоять на костях, с которых начнут отваливаться куски мяса и отставшей кожи. Одновременно рот ему забьет раскаленным паром, и этот пар обожжет легкие. Потом вода поднимется до колен, и он не сможет больше держаться на ногах. Он свалится в воду и если еще не потеряет сознание от болевого шока, то почувствует, как его плоть заживо сваривается в кипятке.

Артем содрогнулся. Что же делать, где выход, есть ли он вообще?

Артем вытянул руки в стороны, чтобы определить размеры камеры. Коснувшись пальцами правой руки одной стены, он не смог левой рукой дотянуться до стены противоположной.

То же самое Артем проделал, повернувшись на сто восемьдесят градусов. Камера была размером примерно два метра на два. Возможность подняться к потолку, опираясь о стены, исключалась.

Артем подошел к трубе, пока еще, слава Богу, холодной, и, взявшись за нее, подтянулся. Полминуты спустя он стоял на изгибе трубы над душевой сеткой, ощупывая потолок. Плита перекрытия лежала на плитах стен так плотно, что не было возможности просунуть в щель даже кончик ногтя. Тем не менее из-за неровностей шва сочился слабый свет, идущий, очевидно, из других подвальных помещений. Этого света хватало, чтобы глаза, привыкнув, различали теперь плоскости стен и пола.

Артем спрыгнул вниз. Посередине пола было довольно широкое сливное отверстие — труба без решетки. Артем обследовал ее. Сразу под полом она, изгибаясь, уходила в сторону. Не было никакого сомнения, что перед пуском воды сливное отверстие перекроют клапаном так, чтобы горячая вода начала заливать камеру.

Была лишь одна возможность — да и то не избежать гибели, а только отодвинуть ее — возможность крайне ничтожная: стоило попытаться или каким-то образом перекрыть воду, или спустить ее помимо сливного отверстия. Один шанс из тысячи на успех.

Но он будет бороться, даже если останется один шанс из миллиона. Даже если вообще не останется шансов. Он будет сражаться голыми руками, будет грызть зубами железо, но не позволит живьем сварить себя, как какого-нибудь карася или рака.

Артем ощупал вентиль, врезанный на середине душевой трубы. Вентиль был до предела вывернут. Артем, сдвинув на пальцы рукав куртки, попытался повернуть его. Но это было все равно что пробовать крутить рулевое колесо, вбив в его середину гвоздь.

Артем попробовал открутить гайку. Но не поддалась и она. Вентиль был старого типа, сделан из чугуна. Подвижная часть таких вентилей, изготовленная из стали, если долго находится в одном положении, ржавеет и прикипает к корпусу. Особенно на трубах с горячей водой.

Рукав куртки под рукой Артема от мощных усилий порвался. Гайка стояла как приваренная. Артем отошел от трубы, встряхивая ломившую от напряжения руку.

Часов у него не было. Но Артем умел определять время по каким-то одному ему ведомым внутренним ритмам своего организма. На вентиль у него ушло не менее пятнадцати минут. Значит, оставался час, шестьдесят минут. Через шестьдесят минут «старшина» пустит воду.

Артем лихорадочно ощупал рассекатель. Взялся за него обеими руками, нажал. И — в это трудно было поверить — душевая сетка со скрежетом сдвинулась по резьбе. Он открутил ее. Из трубы упало несколько капель.

Если бы у него сейчас была палка или просто кусок любой деревяшки! Он обточил бы ее о бетон и вогнал бы в трубку. А там уже можно было бы сражаться дальше.

Артем бросился обшаривать углы камеры. Но пол этой бетонной клетки был повсюду начисто промыт. Не обнаружилось нигде и швабры или веника.

Артем выпрямился. Оставалось максимум сорок пять минут. Все его усилия были напрасны. Он только терял время. Что же делать? Что он еще упустил, какой шанс не использовал?

Он толкнул дверь. Она на ощупь была металлической и даже не шелохнулась, не звякнула — должно быть, на ней крепилась герметичная резиновая прокладка.

Артем схватил отброшенную было насадку-рассекатель, присел, ощупывая свободной рукой края сливного отверстия. Щель между внешним диаметром трубы и полом была залита каким-то составом. Ни одной трещинки, ни одного скола. Артем постучал рассекателем. Это была формальдегидная смола.