— Мой лорд? — спросил канцлер, мгновенно появившись рядом, и склонился чуть ли не в двое.

— Прикажи, чтобы подготовили моего боевого коня, — прорычал герцог, прошедшие сражения вновь промелькнули перед его глазами. — Собери рыцарей и приготовься открыть ворота!

— Мой повелитель, я не могу… — начал заикаясь Эрвен, прежде чем остановился, его глаза до невозможности широко распахнулись на ястребином лице. Герцог на мгновение посчитал, что его канцлер смутился, но затем Корентин проследил за его взглядом и повернулся. Высоко над лагерем захватчиков взлетел чёрный дракон и понёсся прямо к башне, на которой стояли герцог и его подручные.

С бессвязным рёвом отрицания и боли, герцог вытащил меч, и его могучее лезвие заблестело в лучах восходящего солнца. Широко расставив ноги, он поднял меч, который столь долго и хорошо служил ему, и приготовился встретить повелителя тёмных эльфов.

Звук, который сопровождал приближение дракона, был словно шторм нисходящий с, в противоположность сему, ясного неба, удары крыльев порождали дикий, оглушительный рёв. Эрвен и слуги упали на пол, как только могучий зверь пролетел над их головами, но Корентин напряг все свои силы и даже не шелохнулся. Он не кланялся ни одному из людей, и тем более не склонится перед каким-то эльфом.

— Что ж, это и есть твой ответ, старик? — спросил эльф, после того как его дракон совершил вираж над стеной и начал величественное возвращение назад к лагерю. — Такую судьбу ты выбрал?

— Да, ничтожество! — заорал в ответ герцог. — Это мой ответ!

Последний раз изрыгнув ядовитый дым из своих ноздрей, дракон махнул крыльями и был уже далеко, когда все военные машины разом открыли по нему огонь. Шансы на то, что даже самый умелый наводчик требюше сможет попасть в одиночную, и быстро двигающуюся в противоположном направлении цель были чрезвычайно малы, но всё же один огромный камень пролетел в опасной близости от зверя, вызвав одобрительный рёв в рядах защитников, высыпавших на стены. Но радость была недолгой, ибо не успел ещё дракон улететь далеко, как бесчисленные боевые гидры пришли в движение, и земля задрожала под их тяжёлой поступью.

— Усилить отряды на стенах, — рявкнул герцог, и слуга немедленно побежал передать приказание. Спустя несколько минут дополнительные отряды устремились по каменным ступеням на оборонительные позиции. — Слуги, — заорал герцог, — где мой конь?

Теперь уже сами стены дрожали от поступи приближающихся гидр, но герцога сильнее заботила готовность его коня. Потеряв терпение, он сделал пару шагов к лестнице, которая вела во двор, где выстроились в ожидании его рыцари, но остановился, когда путь ему заступил сир Пьеррик, величайший рыцарь его двора.

— Мой повелитель, — сказал рыцарь, останавливаясь перед герцогом и ударяя себя в грудь латной перчаткой в почтительном приветствии, — мне сказали…

— Пьеррик, отлично. Готов ли мой конь? Построены ли мои рыцари?

— Нет, мой герцог, — ответил рыцарь, его бородатое лицо превратилось в мрачную маску, а во взгляде замерло невысказанное беспокойство.

— Тогда посмотри на это, человек! — проревел герцог, широким взмахом указав рукой на огромную орду, несущуюся через равнину к стене. — У нас ещё есть пара минут, и я хотел бы совершить вылазку, пока ещё есть такая возможность!

Его лицо выдало ужас, который он испытывал, но сир Пьеррик решительно остался на месте, когда его сюзерен попытался протиснуться мимо него к лестнице.

— Нет, господин мой, — ответил рыцарь. — Ваши рыцари сделают, что вы приказываете, но вы не должны вести их лично.

Герцог отпрянул, как будто рыцарь ударил его. Краска хлынула ему в лицо, пока он пытался подобрать слова, чтобы выразить своё возмущение.

— Пусть другие возьмут на себя эту ношу, — продолжил между тем рыцарь, решивший стоять на своём до последнего. — Ваше место здесь, мой господин! Во главе всей обороны города.

— Моё место во главе атаки на мерзкие орды, что даже в этот миг топчут мои земли! — прогремел герцог Корентин. — А твоё — либо подле моего колена, либо под моим стягом.

— Нет, мой герцог, — холодно произнёс Пьеррик, вновь заступая ему путь, — Мы не позволим вам выйти на поле в этот день, и ни в какой другой отныне, однако мы охотно отдадим свои жизни, стоит вам отдать приказ.

Герцог сдержал тоскливый крик и посмотрел мимо рыцаря на своего советника, что стоял за спиной Пьеррика. Эрвин с сожалением кивнул, и было понятно, что он вынужден согласиться с рыцарем. Грохот приближающихся орд гидр стал ещё громче, так что герцог едва услышал свой ответ.

— Тогда иди, — ответил он, перекрикивая рёв десятков монстров. — И пусть Леди хранит вас всех.

Атака рыцарей Брионна был подвигом эпической славы. Сотни конных воинов выстроились поэскадронно и потекли через основные ворота и ворота для вылазок, развевающиеся вымпелы гордо несли на себе геральдику бесчисленных рыцарских семей. Их броня блестела в лучах солнца, а их строй был столь плотным, что казалось будто из ворот выехал непроходимый стальной лес. Эскадроны выстроились в линию перед стенами, образовав волнующееся море из стали и краски, а затем копья опустились и стальная волна хлынула навстречу зверям тёмных эльфов.

Увидев этого нового врага, погонщики щёлкнули хлыстами и погнали своих подопечных вперёд, приведя их в состояние исступлённой ярости. Устремив взгляд на своих противников, бесчисленные звери проревели вызов, заполнив воздух воплями и рёвом. Гидры выпустили густые облака ядовитого чада, и утренний свет скрыл ползучий зловонный туман, который угрожал погубить людей и лошадей даже прежде, чем начнётся схватка.

Тем не менее, две волны по-прежнему неслись навстречу друг другу. Рыцари проскочили ядовитые облака, и воистину они были благословлены Леди, ибо ни один человек или конь не пали жертвами мерзкой отравы. Гидры ускорили свой бег, словно бы в ответ на это, и секунды спустя две силы столкнулись.

Стальные наконечники копий пронзили каменно-подобную плоть, ибо даже шкуры чудовищных зверей оказались не способны противостоять оружию, помазанному в благословенных водах купели Леди. Чёрная кровь дугою хлынула в воздух, окропив щиты и доспехи, когда звери рухнули на землю. И спустя несколько мгновений началась настоящая битва.

Те звери, что не были убиты наповал, защёлкали зубами и замотали головами на извивающихся кольцами шеях. Каждое существо имело пять шей и пять комплектов щёлкающих смертоносных челюстей, и только лишь когда все пять были отрублены, твари, наконец, умирали. Смелых рыцарей разрывали на части головы разных тварей, или же головы, торчащие из одной туши, ревниво борющиеся за убийство. Отбросив копья, и обнажив благословлённые Леди клинки, рыцари кромсали и кололи нечестивую плоть, и вскоре битва превратилась в ожесточённую схватку не на жизнь, а на смерть.

Стоя на своей обзорной точке, на самой высокой башне стен, герцог Корентин сгорал от злости. Его сердце разрывалось от желания быть там, на поле боя, и возглавлять его храбрых рыцарей в их атаке на бесчисленных зверей, что угрожали его городу. Тем не менее, он мог видеть то, что большинство из тех, кто был там, не могли, и понимал, в глубине души, что сир Пьеррик был прав. Рыцари умрут, их число было просто слишком мало, чтобы справиться с чудовищной ордой. С болезненной печалью, он видел, что Пьеррик также знал это, и любя своего герцога, спас его от участи, которой бы тот не смог избежать попросту из-за того, что был слишком старым и уставшим.

И всё же, герцог Корентин кипел от негодования. Какое этот молокосос имел право определять судьбу его сюзерена? Почему бы ему и не встретить свой конец в подобной отчаянной и безнадёжной атаке на такого врага?

Потому что у него был город, который он клялся защищать. Он понимал это. Тысячи воинов и многократно превосходящие их количеством невинные жители полагались на него, ибо никто иной не мог бы спасти их от надвигающейся орды, что уже рванулась всей массой в сторону городских стен.