Феликс принял амулет и рассмотрел его на свету. В оправе на серебряной цепи удерживался драгоценный камень, формой и цветом похожий на кусочек льда — что — то вроде тех заледеневших сосулек, которые он часто видел зимой на свесах крыши дома своего отца. Кристалл такого вида ему ранее не встречался, и Феликсу показалось, что вглядываясь внутрь него, он уловил слабое свечение.

Феликс дотронулся до камня, почти ожидая ощутить его холод, однако камень оказался чуть тёплым.

Феликс озадаченно поднял голову и поглядел на старого гнома.

— Он сделан господином Шрейбером, так?

Борек одарил его широкой улыбкой:

— Ты не доверяешь ему, так ведь, господин Ягер?

Феликс покачал головой:

— Я не доверяю ни одному волшебнику, ведущему дела с Хаосом.

Борек бросил взгляд через окно и печально улыбнулся.

— Как и я. И позволь мне сказать, что Максимилиану Шрейберу я доверю свою жизнь.

— Хорошо! Как мне кажется, именно это ты и делаешь.

— Ты упрям. Мы, гномы, находим это замечательным качеством. И всё — таки по поводу волшебника ты ошибаешься. Я знаю его много лет. Я беседовал с ним и путешествовал с ним. Я спас ему жизнь, а он спас мою. В нём нет порчи.

Спокойный авторитетный тон голоса учёного убеждал сильнее, чем его слова. Феликс чувствовал, что гном, скорее всего, прав, но всё же… Феликс вырос в стране, где к магии и Хаосу часто относились со страхом, и он сам испытал кое — какие ужасные переживания по вине волшебников. Трудно было отбросить копившиеся всю жизнь предубеждения. Так он и заявил.

Учёный пожал плечами, а затем жестом обвёл гондолу.

— Даже гномы могут меняться, господин Ягер, и, если уж на то пошло, мы гораздо крепче связаны традициями и предубеждениями, чем ты. Сам этот воздушный корабль противоречит традициям одной из наших главнейших гильдий. И теперь мы отбросили свои предубеждения, потому что нужда наша велика.

— И ты полагаешь, что я сильно нуждаюсь в этом амулете?

— Я думаю, пока действует его магия, господин Ягер, он будет твоей лучшей защитой от Хаоса. И поверь мне, защита от Хаоса тебе необходима.

Борек повернулся и что — то прокричал Макайссону на беглом гномьем языке. Услышать, как тот говорит на этом грубом гортанном языке, для Феликса было потрясением. За время их совместных странствий все гномы вокруг него говорили на рейкшпиле. Сперва Феликс полагал, что это из вежливости, потому что он иноземец и может не понять, но позднее пришёл к выводу, что на самом деле причина в странной подозрительности гномьего мышления. Да, они были вежливы, но также считали свой язык священным и тайным, и не желали, чтобы посторонние изучили его. До тех пор, пока не стали бы полностью заслуживающими доверия. Из всех известных ему людей лишь высокопоставленные священнослужители Сигмара были знатоками этого языка, и обучали ему лишь священников, прошедших посвящение в духовный сан. Феликс посчитал, что в данном случае принятое Бореком решение разговаривать на гномьем означает, что Феликс выдержал некое испытание и старый гном доверяет ему. Феликс ощутил смутное удовлетворение.

— Я лишь попросил пилота опустить судно к тем развалинам. Полагаю, я узнал их, — сказал Борек.

Феликс проследил взглядом в направлении, показанном указательным пальцем учёного. Там находились обвалившиеся здания и среди них прочие предметы. Он поднёс телескоп к глазам и увидел, что те напоминают полностью закрытые повозки из металла, с единственным щелевым кристаллическим окном для водителя и четырьмя прорезями по сторонам, через которые можно было бы наносить удары оружием. В их задней части находились необычные дымовые трубы, и отсутствовала упряжь для каких — либо тягловых животных. Что — то в них напомнило Феликсу имперские боевые фургоны, которые были полностью закрыты крышей, а также имперские паровые танки, которые ему довелось видеть в Нульне.

— Для нашей последней экспедиции это был первый привал в Пустошах, — сказал Борек. — Видишь те проржавевшие остовы? То наши транспортные средства. Тут мы были атакованы вражеским военным отрядом и отбили его лишь ценой величайших потерь. Те каменные пирамиды воздвигнуты над нашими павшими.

Феликс заметил, что воздушный корабль останавливается над развалинами и другие гномы толпятся у окон и иллюминаторов, смотря вниз. Гномы смотрели вниз с неким трепетом, который Феликс замечал у людей — паломников, когда те входили в святилище. В некотором роде, это было волнующим доказательством опасностей в Пустошах. С другой стороны, ободряло, так как показывало, что прежде сюда смогли добраться путешественники, и места эти не были абсолютно неизвестными.

Феликс глядел вниз, на покинутые транспорты и пустые надгробия, и печаль, охватывавшая его ранее, вернулась с удвоенной силой. Эти объекты находились там около двадцати лет, и единственными глазами, что смотрели на них, были глаза последователей Хаоса и чудовищ. Ему реально захотелось никогда не попадать сюда.

— Недалеко отсюда находятся пещеры, где Готрек нашёл свой топор, — тихо произнёс Борек.

— В этом дело? Провал твоей экспедиции был причиной того, что Готрек стал Истребителем?

— Нет. То случилось позже…

Глядя на Феликса, Борек печально улыбнулся, открыл рот, чтобы заговорить, а затем, словно обнаружив, что и так сказал лишнего, закрыл рот снова. Феликс хотел переспросить ещё раз, но до него дошло, что если старый гном не желает говорить, то нет способа его заставить.

Феликс заметил, что по — прежнему небрежно держит амулет в своей руке. Его посетила мысль, что старый гном, несомненно, куда как больше осведомлён в подобных вещах, чем Феликс. И нужно последовать совету учёного. Феликс надел серебряную цепь на шею и дал камню скользнуть под рубаху. Там, где тот коснулся тела, Феликс ощутил странное покалывание. Дрожь пробежала по телу и затем прекратилась, оставив лишь ощущение тепла, которое непонятным образом его ободрило.

Борек похлопал его по спине.

— Хорошо, — произнёс он. — Теперь ты защищён лучше, чем были мы когда — либо в те минувшие дни.

Феликс посмотрел в сторону горизонта и вознёс молитву Сигмару за души гномов, павших здесь, и за свою собственную безопасность. Внезапное предчувствие гибели посетило его и не желало покидать даже после того, как двигатели воздушного корабля снова взревели, и они начали двигаться вперёд, углубляясь в Пустоши Хаоса.

Феликс прислонил свой нос к холодному стеклу окна и впервые почувствовал себя реально ужаснувшимся. Только что прозвучал рог, призывающий команду на боевые посты, и все гномы побежали занимать свои позиции у двигателей и орудий, оставив Феликса бесцельно стоять и беспомощно наблюдать происходящее. Он разглядывал жуткий пейзаж внизу.

Пустыня обрела дикую и ужасающую красоту. Громадные скалистые образования возвышались над сверкающим песком, подобно иссечённым ветром статуям чудовищ. Изумрудное озеро отливало зеленью под алым небом. На его берегах по направлению друг к другу маршировали две огромные армии, словно волны плоти и металла.

Феликс подивился своему страху. Воины Хаоса, двигающиеся внизу, не казались озабоченными присутствием воздушного корабля над головами. Их внимание было поглощено друг другом. Лишь изредка зверолюд или воин Хаоса поднимал взгляд к небу и размахивал оружием. Ни одно из их метательных видов оружия не обладало необходимой дальностью для стрельбы по воздушному кораблю. Макайссон протрубил тревогу, лишь чтобы все были начеку, и Феликс не мог винить его за это. Безумная ярость и многочисленность толпы под ними вызывала ужас.

То были две мощные группировки, возможно, крупнейшие армии из когда — либо виденных Феликсом. Тысячи зверолюдов проходили внизу, словно море вертикально стоящих рогатых и копытных животных — искажённых пародий на человека. Феликс прежде сражался с этими последователями Тьмы, но теперь сама их численность напугала его гораздо сильнее, чем когда — либо прежде. Огромные знамёна поднимались посреди войск, каждое — искажённая пародия на геральдические гербы его далёкой родины. Здоровенные мужчины, облачённые в чрезвычайно богато разукрашенные чёрные доспехи, маршировали во главе обеих армий или скакали по флангам на мутировавших лошадях, в сравнении с которыми карликами выглядели даже крупнейшие из боевых коней армий человечества.