И видно герцог Корентин был не единственным человеком, который узнал имя этого врага. Волна отчаяния охватила защитников, бесчисленное количество его людей пали в страхе на колени, не обращая внимания на сержантов, схватившихся за дубинки и кнуты, чтобы вновь поставить их на ноги. Боковым зрением герцог заметил движение во дворе, и понял, что даже боевые кони его рыцарей, наиболее подготовленные животные в стране, если не в мире, едва сдерживали страх. Таков был ужас излучаемый этим существом и его падшим «конём», что он расходился ощутимыми волнами.

— Отдай мне каждого пятого из своих людей, — продолжил Повелитель Зверей, — равно мужчин и женщин, достаточно молодых и сильных. Это должно быть сделано до завтрашнего восхода солнца, или же ты познаешь гнев Наггарота! Что скажешь, человек?

Герцог Корентин скрестил руки на груди и склонил голову, чтобы встретиться с взглядом противника своим, полным презрения. Его броня лязгнула, когда он переместился, и герцог почувствовал яростное желание выхватить свой могучий меч и схватиться с этим высокомерным монстром в почётной схватке. Тем не менее, он не мог, по крайней мере, пока. Его глотку распирало от желания ответить соответствующе на столь явно высказанное оскорбление, но он взял себя в руки, и его голос был спокоен, когда герцог, в конце концов, заговорил.

— Я отвечу, — произнёс он, возвышая голос, чтобы сотни, а то и тысячи его воинов могли услышать ответ своего повелителя и вновь собраться с мужеством, — покинь мои земли сейчас, эльф, пока ещё можешь.

Чёрный дракон вновь переместил свою массу, как будто восприняв оскорбление, нанесённое своему хозяину, и вызвал новый оползень из черепицы и камней, посыпавшийся на улицы города. Тысячи воинов на стенах вновь укрепили свои сердца и некоторые даже осмелились взглянуть на эльфа, чтобы услышать его ответ.

Этот ответ прозвучал через несколько долгих мгновений, хотя казалось, что прошло раз в десять больше. Герцог Корентин боролся с всё сильнее захлёстывающим его желанием вытащить меч и отдать приказ всем боевым машинам обрушить огонь на зверя, прежде чем он подавил его сверхчеловеческим усилием воли.

Наконец, тёмный эльф заговорил: — Что ж, тогда умрёте вы все.

С этими словами владыка тёмных эльфов щёлкнул своим длинным, стальным кнутом по бокам зверя, вызвав рёв дракона, который выпустил из ноздрей клубы чёрного ядовитого дыма. Зверь расправил свои огромные крылья на всю ширь и согнул свои задние лапы, приготовившись оторваться от крыши. Чуть ли не лениво, дракон взмахнул крыльями, после чего оттолкнулся вверх и назад своими чрезвычайно мускулистыми задними лапами. Двухсотфутовая башня, на которой он сидел, наконец сдалась, и её остроконечная конусообразная крыша рухнула на улицы в ливне из кирпичей и черепицы. Вся верхняя часть шпиля, казалось, согнулась подобно дереву на ветру. Как только дракон взлетел, разрушение волной пронеслось вниз по шпилю, и кирпичи из песчаника, из которых и была составлена башня, отправились в далёкий путь вниз. Башня начала падать, сначала медленно, но затём всё быстрее, когда гравитация и разрушение брали своё. Наконец башня рухнула, заняв пространство чуть ли не в три улицы, в одно мгновение уничтожив два десятка зданий и подняв плотное облако серой, клубящейся пыли.

Один последний бой, произнёс про себя герцог Корентин. Один последний побеждённый враг…

Когда солнце опустилось к горизонту, знаменуя конец дня, который был первым днём многомесячной, как многие опасались, осады справедливейшего города Брионна, герцог начал планировать оборону. Расположение бойцов на стенах было приоритетом, и Корентин удостоверился, что наиболее опытные товарищества оруженосцев его дома были размещены в жизненно-важных точках, укрепляя позиции менее опытных, дисциплинированных и обученных ополченцев. Также его внимания потребовали десятки тысяч мелких логистических нюансов, касающихся многочисленных боевых машин на стенах города: снабжение, техническое обслуживание и комплектование обслугой. Тысячи лучников должны были получить указания по расположению и сменам на стенах, и тысячи мангалов должны были быть зажжены, чтобы они могли воспользоваться горящими стрелами. Всё это герцог контролировал, несмотря на холодную горечь, которая угрожала поглотить его, ибо, в конечном счете, ни в чём из всего этого не было славы. В конце концов, не это было должным делом для рыцаря Бретоннии.

— Мой лорд, — произнёс канцлер герцога за его спиной, когда Корентин стоял на самой высокой башне в стене, глядя на запад, на окутанный ночной мглой вражеский лагерь. — Не желаете ли вина?

Корентин на мгновение задержал свой взгляд на кипевшей от деятельности равнине перед стенами. Многочисленные звуки неопределённых и необъяснимых зверств доносились в город из вражеского лагеря, вместе с вездесущим воем и рычанием многочисленного чудовищного зверинца Ракарта. Сотни костров усеяли землю всюду, куда ни падал взгляд, образуя сплошное кольцо вокруг города, оранжевый пепел дрейфовал вверх на восходящих потоках раскалённого воздуха. По крайней мере, герцог надеялся, что это были костры. По собственному опыту он знал, что с тем же успехом это могли быть мангалы, в углях которых калились орудия для бесчеловечных пыток.

— Нет, Эрвен, — ответил герцог. — Я должен вознести молитву к Леди. Оставь меня.

Когда Эрвен, вопреки приказу, остался на месте, герцог Корентин повернулся к своему главному советнику. Мгновение он никак не мог узнать человека, что стоял перед ним, часть его ожидала увидеть перед собой старого Винока. Затем он качнул головой, вновь возвращая себя в настоящее. Винок пал в самый разгар войны за Череп Гиганта, тесак огра одним взмахом отрубил ему обе ноги.

— Мой лорд? — заговорил Эрвен, беспокойство портило его патрицианские черты.

— Говори, что у тебя на уме, человек, — потребовал герцог Корентин, протягивая руку, чтобы опереться на зубец стены. Леди, как же он устал.

— Мой лорд, — неуверенно начал канцлер, прежде чем, собравшись с силами продолжить. — Вам следует отдохнуть, мы чувствуем…

— Кто? — потребовал герцог, выпрямившись в полный рост, несмотря на массу брони, которую он весь день таскал на себе. — Кто так сказал? Отвечай!

— Ваши рыцари, сэр, — продолжил Эрвен. — Ваши товарищи, ваши гвардейцы и ваши ровесники. Все чувствуют, что…

— Мои ровесники? — разбушевался герцог, одной рукой обхватив рукоять меча. — У меня нет ровесников! Все они пали, отдали свои жизни на службе родине и Леди.

— Конечно, мой лорд, — произнёс канцлер, успокаивающе разведя руками. — Но вы всё равно должны отдохнуть, потому что завтра… — он позволил окончанию фразы зависнуть в воздухе.

— Завтра? — произнёс герцог, теперь точно зная, что ему следует сделать.

Отодвинув канцлера, он развернулся лицом к западу и вражескому лагерю на равнине перед его возлюбленным городом. Со звоном стали он вытащил меч и одной рукой взмахнул им перед лицом, прежде чем повернуть его остриём вниз и упереть в камни пола. Держась за своё оружие, герцог опустился на одно колено, как предыдущей ночью в храме Грааля, и склонил голову в молитве.

— Уходи, — приказал герцог сквозь сжатые зубы. — Я приказываю тебе…уходи.

Шесть часов спустя солнце взошло, и броня герцога Корентина заблестела от росы. Постепенно до него дошло, что он провёл в молитве все долгие холодные ночные часы, и что город пробуждался вокруг него. Открыв слипшиеся глаза, он понял, что то же самое происходило и в лагере под городскими стенами, где тысячи захватчиков занимались подготовкой к неизбежному бою.

Кряхтя, герцог поднялся на ноги, используя меч, как опору. Боль пронзила каждый его сустав, и он пошатнулся, выпрямившись в полный рост. Слуги, что скрывались вне его поля зрения, немедленно бросились к нему. Вытянув свободную руку, герцог отослал их прочь.

— Назад! — рявкнул он, снедаемый гневом и разочарованием. — У меня есть бой, который нужно выиграть… Эрвен?