Холод также служил и иной цели: не давая распространяться вони мёртвых тел. Но даже придушенное, зловоние всё же было. Слабый и неприятный запах разлагающейся плоти разносился ветром.

Так далеко на севере практически непрекращающийся снег был суровой неизбежностью, но гномы Карак Гулга уже давно привыкли к нему. Это была цена, которую они платили за то, чтобы поселиться в столь отдалённых местах. Но прибыль от разработки богатых минералами пластов, залегавших глубоко под поверхностью гор, с лихвой компенсировали тяготы бездорожья.

Окутанный туманом дыхания, часовой поднял голову к глубокому ночному небу и набрал полные лёгкие воздуха, столь холодного, что закололо в груди. Свежий снег выпадет ещё до утра. Об этом говорило многое: ломкий воздух, холодный ветер, покалывавший обветренную кожу под бакенбардами гнома. Он тихо проворчал в удовлетворении, когда первая снежинка заскользила вниз, опустившись на тёмные волосы его бороды. Ничего не говоря, он пренебрежительно махнул рукой на небо.

— Нет большого ума в том, чтобы предсказать снег в северных горах, — сказал его товарищ, перекладывая топор на другое плечо. — Не буду говорить, что я впечатлён. Предскажешь, когда эти кровавые маньяки вновь перейдут в атаку, и я дам тебе хорошие деньги. Не раньше. — Гном смотрел, как его дыхание кристаллизуется на морозе. Это была ещё одна ясная ночь и лишь несколько жалких снеговых облаков неслись над головой, хотя температура резко упала до болезненного уровня.

— Ныне куда легче предсказать настроение короля, чем намерения этих ублюдков, — за этими словами последовал грубый, мрачный смешок. Король Карак Гулга был известен за своё большое сердце, могучую харизму и горячий темперамент. Так говорили те, кто был достаточно стар, чтобы помнить, как Скалди Железная Челюсть сокрушил минотавра голыми руками, когда был помоложе. Он всегда отшучивался, утверждая, что эти разговоры всего лишь преувеличение, но ещё были те, кто клялся собственными глазами — пока был трезв — что это правда.

Железная Челюсть всё в своей жизни доводил до абсолюта, не важно: атаковать ли врага во главе своих воинов или же упиваться вместе со всей крепостью, пока сородичи не свалятся под стол. Его правление над гномами севера пользовалось огромным уважением, и целые семьи переезжали в эти, самые отдалённые края мира, лишь ради того, чтобы жить и работать под его руководством.

— Айе, воистину. Весь мир оказался на краю из-за действий этих безумцев из пустошей, — махнул часовой рукой в северном направлении. — Думаю, всем интересно, когда именно это кончится.

— С их смертью, — другой страж указал топором на груды трупов, сваленных под стенами. — Ты ещё сомневаешься в этом?

— Может, так. А может, нет.

Вдалеке раздался звериный вой. Гномы обратили взгляды в ту сторону и неуютно переступили с ноги на ногу. С приходом облачённых в меха и кожу варваров ещё более отвратительные твари поселились в лесу. Падальщики, ужасные волки и иные создания, названия которым гномы даже не могли подобрать. Порождения ночи и кромешной тьмы копошились в окаменевшем лесу за вратами цитадели.

— Ничего хорошего не произойдёт, если мы будем сомневаться в нашей конечной победе, — проговорил страж, резким движением стряхивая с себя ползучий дискомфорт, что следовал вслед за воем. — Верный способ проиграть, айе, — и когда в ответ раздалось ворчливое согласие, он продолжил, произнеся слова, которые поддерживали его собственную надежду. — Я скажу тебе вот что. Пока Скалди Железная Челюсть по-прежнему считает, что надежда есть — мы одержим победу.

— Надежда исчезает быстро, сын мой.

Эльгрим, старший принц Карак Гулга, опустился на колени у трона своего отца, склонив голову в знак уважения. Он резко поднял взгляд, и его глаза сузились от неожиданного беспокойства. Он ещё никогда не слышал от своего отца слов, столь близких к пораженческим, как только что произнесённые. Только что был отпущен Совет, и они покинули тронный зал, унося на плечах тело несчастного гонца из форпоста.

Ярость Скалди накалилась почти до предела, когда весть о том, что их последний форпост попал в руки захватчиков, достигла его ушей. Потерянные жизни ранили короля до самой глубины души, и вместе с гневом, что пронизывал каждые фибры его существа, пришла страшная скорбь, чувство ответственности за смерти, что, возможно, удалось бы предотвратить.

Почувствовав настроение отца, Эльгрим попытался найти правильные слова. Его младший брат всегда был более велеречив, чем он. Не в первый уже раз принц пожелал, чтобы на его месте сейчас был Фелбьёрн. Но это было невозможно: младший из двух сыновей короля выполнял свои собственные задачи. Таким образом, Эльгрим, как мог, пытался справляться со вспышками гнева своего отца, что были подобны извержению вулкана.

— Не теряйте надежды, мой повелитель. Наши воины по-прежнему беспощадны и сильны. Их сердца бьются ровно. Твердыня не падёт, — когда он, наконец, заговорил, то в его голосе всё-таки был слышен лёгкий оттенок неуверенности. Он качнулся на каблуках, прежде чем медленно выпрямиться. Серебряные серьги, что он носил в правом ухе, поймали отблеск костра, освещавшего зал приёмов, и, как уже вошло у него в привычку, он начал перебирать их, когда продолжил. — Эти порождения дикости, что продолжают нападать на нас с севера, по-прежнему сокрушаются нашим превосходством в оружии и мастерстве. В конце концов, они будут вынуждены либо признать поражение, либо уйти прочь. И то, и то нас устроит.

— Ты ещё молод, Эльгрим, — фыркнул Скалди. — И это заставляет тебя говорить такие глупые вещи. Глупые и невежественные. Что-то движет этими варварами, что-то придаёт им упорство, коего я не видел никогда ранее.

Он откинулся назад. Престол Скалди представлял собой богато украшенный резьбой трон, на котором вручную были высечены сцены из долгой и славной истории его семьи. Многие из собственных побед Скалди были тщательно вырезаны в камне. Глаза изображения самого тана были выполнены из драгоценных камней, тёмных сапфиров, а капли крови, вытекающие из тел поверженных гномами врагов, были сделаны из рубинов.

Скалди занимал трон Карак Гулга уже достаточно долгое время. Его цитадель была богатой, процветающей и чрезвычайно производительной. И в литейных и в горнорудном деле работы проводились не только с упорством, но и с мастерством, которое было даровано рукам лучших из его работников. Его воины были храбры, сильны и верны. Крепость процветала и превозмогала любые попытки вторжения, что были ранее. Но этими мародёрами, казалось, двигало нечто большее, чем простая жажда наживы. Они стремились убивать ради убийства.

Столкновения между гномами и варварами севера всегда были неизбежны. Они слишком различались, были слишком далеки друг от друга, чтобы найти какие бы то ни было моменты соприкосновения, хоть для общения, хоть для торговли. Но теперь Скалди мог чувствовать горький дух порчи, который исходил от безумцев, что толпились у его ворот. Никогда ещё он не был свидетелем такой свирепости от людей, которые добровольно бросали себя в объятия смерти. Он смотрел, как срубаемые топором гномов или сражённые ружейной пулей атакующие падали один за другим. И всё-таки они продолжали атаки. Казалось, ничто не могло остановить их.

— Что-то движет ими изнутри, — наконец сказал он, умалчивая о том, что подозревал на самом деле. Эти мародёры с крайнего севера были так же тронуты Хаосом, как и остальные, которых ему когда-либо доводилось видеть. Они были так далеко за гранью разумного, что их натиск представлял собой холодную, клиническую отрешённость. Он сам прикончил нескольких из них во время последней атаки, и до сих пор помнил холодную ненависть, горевшую в умирающих глазах. — Они дерутся, как одержимые.

— Вы подозреваете, что тут не обошлось без демонов? — Эльгрим сплюнул на каменный пол зала и сделал знак рукой, отгоняющий зло, когда Скалди медленно кивнул головой. Король провёл рукой по своей бороде, кратко останавливаясь на золотых оберегах, что были вплетены в неё.