Скегги ответил почтительно:

– Рунольва хёвдинга называли Скальдом, и ты должна знать толк в этом деле. Ты выслушаешь меня и сама скажешь, хорошо ли вышло!

Эрлинг оглянулся на него как на незнакомца: вот уж этого он от Скегги не ждал. А Вигдис оперлась локтями о борт:

– Ну что же… пожалуй, я даже оставлю тебе жизнь, если твоя драпа придётся мне по душе. Говори!

Тогда Скегги крепко зажмурился и начал:

На палубе кнарра послышался яростный ропот. Голос Скегги сорвался от страха, он умолк. Вигдис улыбнулась ему:

– Не бойся, лягушонок, мои воины убьют любого, кто тебя тронет… Говори дальше, если это ещё не всё!

И Скегги втянул голову в плечи, крепко сжал тощие кулаки – и выпалил скороговоркой, чтобы успеть излить на неё полную меру отравы:

Закончить ему не дали.

– Замолчи! – первым заорал Эйнар. Размахнулся и послал в Скегги свой топор! И лежать бы юному скальду рассечённым надвое, если бы не Рагнар. Летящая сталь громыхнула в его щит. Гулко лопнуло твёрдое дерево и окрасилось кровью…

Берсерки сыпали проклятиями, иные уже сидели верхом на борту, готовясь спрыгнуть на палубу кнарра.

– Назад! – осадила их Вигдис. Лицо её было белым от ярости. – Смерть, достойная мужей, это не для них!

– А тебя, Скегги Скальд, – добавила она, наклоняясь вперёд, – я за этот нид уж как-нибудь награжу…

Скегги бесстрашно высунул голову из-за щита:

– Всё равно не будет тебе больше удачи, Вигдис Штаны!

Рагнар показал Эйнару топор:

– Вот я и отнял у тебя оружие во второй раз, Эйнар Утопленник! Не забудь когда-нибудь похвастаться этим за пивом! А чтобы ты после не жаловался, будто я дал тебе прозвище и ничего не подарил, так на-ка вот тебе его обратно, держи!

Правая рука у него была ещё цела: секира взвилась в воздух. Увернуться Эйнар не смог – но, на его счастье, удар был неточен. Остриё топора лишь скользнуло по шлему, начисто смахнув прядь кудрявых волос. И со стуком вошло в деревянную драконью чешую…

Конунговы люди хохотали, потешаясь над обоими. Все они смотрели вперёд – на погружавшуюся лодью и на людей в ней. И поэтому не видели, что делалось у них за спиной.

Они ничего не поняли даже тогда, когда Эрлинг и его люди громко и торжествующе закричали – и бросились вперёд, выхватывая из ножен мечи! Но вдоль обоих бортов уже скользили изогнутые форштевни, один чёрный, другой расписной. А на палубу молча прыгали викинги.

И конунговы люди смекнули, что слишком рано праздновали победу, и встали спинами к спинам – подороже продавать свою жизнь.

Драккары с разгону ударились носами в борт кнарра, и тот вздрогнул от новой боли – а потом стал потихоньку отходить прочь, как умирающий, стремящийся испустить дух в стороне от побоища.

На палубе красного корабля началась битва. И жестокая битва! У Вигдис была воистину славная дружина, и в другое время мало кто смог бы устоять против таких молодцов, но тут уж сила ломила силу. Викингов было почти по двое на каждого. А братья Виглафссоны рубились впереди своих людей, – и тот закрывал глаза навеки, кого судьба ставила с этими великанами лицом к лицу!

Половина хирдманнов Вигдис погибла почти сразу же, едва успев схватиться за мечи. А оставшихся было слишком мало для достойного спора. И довольно скоро стук мечей над палубой начал стихать. Кое-где, особенно на носу, ещё оборонялись четверо-пятеро бойцов… но и это тянулось недолго.

Тогда Халльгрим хёвдинг сдёрнул с головы шлем – наглазники, исковерканные метким ударом, не давали оглядеться. Хриплый голос прозвучал ещё более хрипло, чем всегда:

– Где Вигдис?

– Я вроде видел её на носу, – сказал Бьёрн Олавссон. – На ней ещё панцирь был. Такой серебристый…

А Хельги проворчал:

– Да здесь она где-нибудь, если только не выскочила за борт, как её отец.

Халльгрим свирепо обернулся к нему… И кто-то из умиравших на палубе пустил в него нож. Нож попал в голову: хёвдинг вздрогнул от неожиданного удара. Пошатнулся, схватился руками за лицо.

Тяжёлый нож упал на палубу, и многие его узнали.

Видга сын хёвдинга уже мчался на нос захваченного драккара, туда, откуда этот нож прилетел! И не зря учил его отец бегать по палубе в самый шторм. Видга единым духом пролетел полкорабля – по палубе, скользкой от крови, перескакивая через скамьи и тела.

Вигдис лежала возле самого форштевня… Её левая рука была пригвождена к борту двумя стрелами, ноги придавило тяжёлое тело воина, последним защищавшего свою дроттнинг. Этот воин был Эйнар. На нём не оставалось живого места, но он был ещё жив и приподнялся навстречу Видге – остановить. Но куда там! Сын Халльгрима видел, как повалился отец, и Эйнар не совладал бы с ним и здоровый. Видга отшвырнул его с дороги с силой, какая редко встречается в шестнадцатилетних. И молча бросился к Вигдис.

Та нашла в себе силы засмеяться ему в лицо:

– Я убила его… и теперь мне всё равно, что со мной будет!

Видга молча вцепился ей в горло… С треском переломились обе стрелы, сидевшие у неё в плече. Вигдис умирала не сопротивляясь, и уже недалека была от неё смерть, когда чья-то железная рука оторвала от неё Видгу и так отшвырнула прочь, что внук Ворона ударился о доски затылком и мачта закачалась перед глазами! Видга вскочил с яростным криком… и застыл на месте.

Его отец, Халльгрим хёвдинг, стоял на коленях рядом с полузадушенной Вигдис. По лицу Халльгрима бежала струйка крови: нож располосовал ему висок. Но это была не та рана, на которую стоит обращать внимание. Вот он разрезал на Вигдис её чешуйчатый панцирь, принялся растирать ей шею… а потом поднял девушку на руки и понёс, не замечая приросшего к палубе сына.

Вигдис застонала и открыла глаза. На её шее уже проступали страшные пятна, оставленные пальцами Видги.

– Зачем… ты… ему не дал…

– А затем, – усмехнулся Халльгрим, – что теперь-то ты никуда больше от меня не сбежишь.

Пощады в бою не просили и не давали, и пленных было не так много: человек десять или двенадцать, все израненные – ни один из них не пожелал сдаться, пока руки держали меч… Всех их согнали и стащили в одно место захваченного корабля, и Бьёрн Олавссон спросил подошедшего Хельги, как следовало поступить с ними дальше.

Средний сын Ворона думал недолго:

– С этими? Сруби им головы, да и в воду.

Кормщик нахмурился… Одно дело – в бою, Бьёрн сам только что рубил налево и направо, но когда враг беспомощен и связан, что в этом за радость?

Навстречу Бьёрну поднялся крепкий коренастый парень, единственный, кого пришлось скрутить. Он лишился глаза в бою, всё лицо было в крови. Он сказал Бьёрну:

– Станешь рубить, волосы не перепачкай!

Волосы у него, правду сказать, были красивые – длинные, густые, пепельного цвета. Бьёрн перехватил меч поудобнее:

– Я голову тебе снимать пришёл, а ты о волосах. А ну становись к борту, и хватит болтать!

– Погоди, – проговорил голос за его спиной, и Эрлинг Приёмыш взял Бьёрна за плечо. Хельги, как раз перебиравшийся на свой драккар, остановился, а потом вернулся и подошёл.

– Я тебе сказал – руби! – напомнил он Бьёрну. – Делай, как я велел!

– Срубить голову недолго, – сказал Эрлинг. – Однако обратно уже не приставишь. Погоди, Бьёрн.