И вот теперь этот суровый и, казалось бы, несгибаемый эстонец уже с каким-то поистине славянским сладострастием кается в своих грехах и говорит, что он все-таки не главный организатор заговора, главный — Тухачевский, именно он всех втянул в это сатанинское дело, он воодушевлял, он разрабатывал дьявольские планы захвата Кремля…
Ах, Август, Август, неужели ты и впрямь веришь, что этим вымолишь себе пощаду, спасешь себе жизнь? Неужели ты, человек со светлой, умной головой, прекрасный теоретик, здраво и логически мыслящий, скупой на слова, веришь в то, что Тухачевский вынашивал планы захвата Кремля? Неужели тебе не понятно, что Тухачевский вовсе не такой дремучий глупец, которым ты его сейчас выставляешь? Нужно совершенно потерять голову, нужно быть просто-напросто самоубийцей, чтобы всерьез думать, что в нынешней обстановке, когда армия заворожена авторитетом Сталина и в целом идет за ним, можно захватить Кремль!
Или вот еще — комкор Борис Миронович Фельдман… Вместе сидели под арестом у Муравьева, чудом спаслись от расстрела. А сколько лет трудились бок о бок — то в военном округе, где Борис Миронович был начальником штаба, а он, Тухачевский, — командующим, то в наркомате обороны, где Фельдман ведал кадрами начальствующего состава. Всегда были на «ты», всегда называли друг друга по имени, обходясь без отчества, разумеется во внеслужебной обстановке. И вот теперь — твердит, как «Отче наш», в унисон с Корком: Тухачевский, Тухачевский, Тухачевский… Тухачевский совратил, соблазнил, заморочил голову, принудил, вовлек в сатанинские игры, привел к бесчестью.
Конечно же Тухачевский не ведал о том, что еще 20 мая Ежов направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу протокол допроса Фельдмана со своим сопроводительным письмом:
«Направляю Вам протокол допроса Фельдмана Б.М., бывшего начальника управления по начсоставу РККА, от 19 мая с.г.
Фельдман показал, что он является участником военно-троцкистского заговора и был завербован Тухачевским М. Н. в начале 1932 года. Названные Фельдманом участники заговора: начальник штаба Закавказского военного округа Савицкий, заместитель командующего Приволжским военным округом Кутяков, бывший начальник школы ВЦИК Егоров, начальник инженерной академии РККА Смолин, бывший помощник начальника инженерного управления Максимов и бывший заместитель начальника автоброневого управления Ольшанский — арестованы. Прошу обсудить вопрос об аресте остальных участников заговора, названных Фельдманом».
Тухачевский не мог знать и того, что в число «остальных участников заговора» входил он сам, а также Якир, Эйдеман и другие военачальники и что в протоколах допросов Фельдмана участниками военно-троцкистской организации назывались более сорока командиров и политработников высшего звена.
А как бы изумился он, Тухачевский, если бы в его руки попала вот такая записка его личного друга Бори Фельдмана:
«Помощнику начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД Союза ССР тов. Ушакову. Зиновий Маркович! Начало и концовку заявления я написал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы вызовете меня к себе и лично укажете, переписать недолго… Благодарю за Ваше внимание и заботливость — я получил 29-го печенье, яблоки, папиросы и сегодня папиросы, от кого, не говорят, но я-то знаю от кого. Фельдман. 31.V.37 г.».
Еще более изумился бы маршал, если бы ему дали хотя бы мельком взглянуть на упоминаемое в записке заявление, написанное Фельдманом:
«Прошу Вас, тов. Ушаков, вызвать меня лично к Вам. Я хочу через Вас или тов. Леплевского передать народному комиссару внутренних дел Союза ССР тов. Ежову, что я готов, если это нужно и для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что я знаю о военном заговоре. И это чистилище (как Вы назвали мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти. Показать всем вам, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не закоренелый, неисправимый враг, а человек, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы он раскаялся и помог следствию ударить по заговору. Последнее мое обращение прошу передать и тов. Ворошилову. Б. Фельдман, 31.V.37 г.».
Увы, не поможет тебе, дорогой Борис, а точнее, Борис Миронович, твое раскаяние и твое нечеловеческое рвение, палачи уже потрудились над тобой и лишь смеются над твоей детской наивностью. Прощай, Борис, Борис-друг, Борис-предатель, скоро повстречаемся снова, но уже там — наверху…
И наконец, Виталий Маркович Примаков — легендарный (этот эпитет был самым почетным) командир Червонного казачества, наносившего удары по войскам Деникина, Петлюры, Врангеля, Пилсудского… Большой и отчаянный мастер глубоких кавалерийских рейдов по тылам противника.
Вспомнилась телеграмма Серго Орджоникидзе Ленину в ноябре 1919 года:
«Дорогой Владимир Ильич! Нам удалось прорвать фронт противника… В прорыв пустили кавалерию Примакова… По пути Примаковым разбит 3-й Дроздовский полк из группы, которой дано задание до зимы захватить Москву… Только что получил донесение Примакова… Думаю, что Деникина мы разобьем, во всяком случае, о Москве он должен перестать думать. Ваш Серго».
Любил, ох как любил накаленный эмоциями Серго немедля писать в Москву, и не в какие-то там реввоенсоветы, а напрямую Ленину! Залог того, что чиновники не упрячут письмо под сукно, залог того, что вождь никогда не забудет такого имени: Серго! Командующих фронтами может запамятовать, а вот Серго — никогда!
Эта мысль взбрела в голову Тухачевского так, походя, между прочим, и он тут же отбросил ее: все же он относился к Серго с большим уважением, даже с любовью.
Тухачевскому доводилось читать записки о гражданской войне, автором которых был Примаков, обладавший литературным дарованием (кто знает, может, в нем погиб писатель, как в Тухачевском — скрипач?). Примаков был человеком романтического, возвышенного склада, сочетавшим романтичность с авантюризмом и безрассудством.
Вспомнился почему-то один из его рассказов. Во время рейда по тылам белогвардейского офицерского корпуса Примаков и его сподвижники выдавали себя за потерпевших поражение офицеров генерала Шкуро, сея в рядах белых панику:
— Сам Шкуро разбит и бежит на Кубань, а части его бунтуют и громят тыл офицерских дивизий!
Под Понырями к Примакову привели двух офицеров. Примаков тут же выдал себя за «самого Шкуро» и наорал на них:
— Родина гибнет, а вы дезертируете с фронта] Почему вы в тылу?!
Перепуганные офицеры клялись, что они не дезертиры, а связисты и посланы в Дроздовскую дивизию для связи.
— Вы можете проверить правильность наших показаний, ваше превосходительство! Запросите наши штабы, ваше превосходительство, они вам подтвердят!
— Назовите адреса ваших штабов!
Пленные офицеры тут же дали подробные адреса и… только тогда узнали, что находятся в руках червонных казаков.
Что и говорить, любил Виталий Маркович такого рода импровизации!
Что же, и сейчас импровизирует?! Что же ты говоришь сейчас на суде, импровизатор?!
А Примаков говорил:
«Я должен сказать последнюю, правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя в руках Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, Предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один — сломать диктатуру пролетариата и заменить фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию более семидесяти человек заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора…
