— Конкретнее! — поторопил его Гейдрих.

— Хотите обезоружить Красную Армию Советов без единого выстрела? Хотите? — В Скоблине проснулся азарт фанатичного игрока.

— Что за бред вы несете? — пытался сбить спесь со Скоблина Гейдрих и в то же время еще сильнее завести его.

— Досье на высших руководителей Красной Армии — вот что вам необходимо! — азартно воскликнул Скоблин. — О, это будет сильнейшая фугасная бомба! Подбросьте это досье — разумеется, специально подготовленное так, чтобы в нем содержался ужасающий компромат, — Сталину, и вам не придется даже пошевелить пальцем, как Красная Армия будет обезглавлена! И представьте, эта идея пришла в голову не мне, а той самой женщине, к которой вы испытываете совершенно не заслуженное ею недоверие. Не далее как три назад она прочитала в газете сообщение о каком-то выступлении Тухачевского и сказала мне: «Если бы не этот маршал, Красная Армия ничего не стоила бы как вооруженная сила». Да, да она произнесла это с такой обворожительной улыбкой! И я подумал — это же идея, гениальная идея, способная так ослабить большевиков, что их можно будет брать голыми руками!

— Не слишком ли просто? — впрочем, не очень уверенно высказал сомнение Гейдрих. Его мозг заработал в бешеном ритме, и Скоблин явственно увидел, как широко раздулись ноздри его большого хищного носа, как задрожали пальцы его длинных ухватистых рук.

— Тухачевского я знал лично еще в то время, когда он был гвардейским офицером, — еще более воодушевляясь, продолжал Скоблин. — Больше того, и я и он в тридцатилетнем возрасте стали генералами, только я — белым, а он — красным. И вот результат — я по-прежнему генерал, а Тухачевский — маршал!

— Вами движет зависть? — с хмурой проницательностью осведомился Гейдрих.

— Ни в коем разе! — Скоблин произнес это предельно искренне, но этой показной искренностью еще более утвердил Гейдриха в мысли, что генерал лукавит.

И с этой минуты Гейдрих потерял к Скоблину всяческий интерес. Он молниеносно решил, что эту заманчивую идею он немедленно доложит фюреру, конечно же выдав ее за свою. И пожалел, что не может прямо сейчас, выпроводив за дверь этого пройдоху Скоблина, помчаться в рейхсканцелярию, чтобы порадовать Гитлера своим гениальным планом.

Гитлер встретил Гейдриха почти враждебно.

— Вы работаете крайне неэффективно, — свирепо произнес фюрер, глядя не столько на Гейдриха, сколько поочередно на Гесса, Бормана и Гимлера, лица которых были преисполнены важностью происходящего, радостным пониманием того, что эти раздражительные упреки Гитлера относятся не к ним, а исключительно к Гейдриху. — Ваша цель — ускорить развитие мировых событий в пользу рейха! А вы обычно мямлите нечто мелкое и несущественное.

Гейдрих стоял перед фюрером навытяжку с таким подавленным видом, будто его с ходу окунули в ледяную воду.

— Мой фюрер, — все же он заставил себя разжать сжатые намертво, схваченные испугом губы, — я готов предложить радикальную идею, осуществление которой создаст неоспоримое превосходство нашему вермахту.

— И что это за идея? — Гитлер скептически оглядел своего служаку с головы до ног. — Мы готовы послушать ваш очередной бред. Только короче!

— С вашего разрешения, мой фюрер, я пущу в действие превосходную тайную операцию, — поспешно, боясь, что ему не дадут договорить, начал Гейдрих.

— Опять что-нибудь из области фантастики? — Злая ирония так и сочилась из фюрера.

— Это будет тайная операция, направленная на то, чтобы дискредитировать высших командиров Красной Армии Советов. Главная мишень — маршал Тухачевский.

— Почему именно Тухачевский? — сверкнул стеклами своего пенсне Гимлер.

— У Сталина давняя нелюбовь к Тухачевскому, еще со времен гражданской войны. К тому же Сталин обуян не только манией величия, но и манией преследования. Наши семена упадут на благоприятную почву.

Хмурое, источавшее злость лицо Гитлера несколько смягчилось, авантюрные замыслы вызывали возбуждающее чувство у него в душе.

— Заманчивая идея, — сказал Гитлер, — но насколько она реальна? Сталин не такой глупец, чтобы тут же поверить состряпанной вами фальшивке.

— Мой фюрер, мы сделаем все, чтобы он поверил! — отчаянно пролаял Гейдрих. — Это будет мощный удар по Красной Армии. Мы обезглавим ее руками Сталина — будут уничтожены лучшие военные кадры. Мы выполним роль хирурга, удалив у этой армии ее мозг.

— И все-таки почему вы избрали именно Тухачевского? — Гитлеру хотелось, чтобы Гейдрих убедил его в своем выборе. — Любит — не любит — это еще не аргумент. Сегодня у меня нет чувства любви к вам, Гейдрих, потому что вы не делаете ничего полезного и существенного для рейха. А завтра — кто знает, может, за ваши заслуги я вознесу вас до небес!

— Благодарю вас, мой фюрер, — подобострастно откликнулся Гейдрих. — Именно Тухачевский! Это самая сильная фигура на шахматной доске. Прекрасный стратег и тактик. Чертовски удачлив. Как магнитом притягивает к себе военную элиту. Сталин с удовольствием отправит его на гильотину! Кроме того, Тухачевский наиболее опасен для нас, мой фюрер! Он разгадал цель наших военных приготовлений и часто утверждает в своих публичных выступлениях, что для СССР враг номер один — Германия. Он внушает Сталину, что вы, мой фюрер, создаете мощную армию вторжения для покорения России. И еще одно важное обстоятельство, — без передышки, довольный тем, что овладел вниманием слушателей, а главное, самого Гитлера, продолжал Гейдрих, — Тухачевский не раз бывал в Германии, общался с нашим генералитетом, в том числе в неформальной обстановке. Тем легче доказать Сталину, что Тухачевский — германский агент. Сталин скажет вам за это спасибо, мой фюрер.

По мере того как говорил Гейдрих, в Гитлере все явственнее ощущалось торжествующее предчувствие исхода этого сколь авантюрного, столь и соблазнительного плана.

— Продолжайте, Гейдрих, — уже почти дружелюбно потребовал Гитлер.

— Именно Тухачевский более всех прочих высших военачальников осведомлен о потенциальных возможностях нашего вермахта, он всегда подвергал критике тех, кто занижал эти истинные возможности. — Гейдрих, видя, как жадно и в высшей степени заинтересованно впитывает его слова фюрер, говорил с еще большим воодушевлением. — Тухачевский даже утверждал, что Германия, способная выставить не менее двухсот дивизий, первой нападет на его страну. Позвольте, мой фюрер, процитировать лишь одно его высказывание.

— Только предельно сжато, — строго предупредил фюрер, приготовившись, однако, выслушать Гейдриха с должным вниманием.

— Тухачевский сказал: «Германия превращена сейчас фактически в военный лагерь. Эта грандиозная подготовка германского милитаризма к войне на суше, в воздухе и на море не может не заставить нас по-серьезному взглянуть на положение наших западных границ и создать ту ступень обороны, которую от нас требует обстановка». — Гейдрих на одном дыхании выпалил эту цитату, не преминув вложить в произносимые слова едва приметную долю иронии. — Мой фюрер, наша операция даст нам уникальную возможность избавиться от этого красного маршала, который с фантастической энергией перевооружает армию, создает мощную авиацию с большим радиусом действия и новые бронетанковые силы. И хотя Сталин не раз называл планы Тухачевского прожектерскими, для нас даже частичная их реализация может оказаться очень опасной. Тот факт, что Тухачевский много сил вкладывает в реорганизацию армии и ее техническое перевооружение, не может не быть в зоне нашего пристального внимания.

Гитлер порывисто встал из-за стола. Одновременно с ним вскочили со своих мест и все присутствующие.

— Гейдрих, я одобряю вашу операцию. Но если она сорвется, вы первый, кому я прикажу отсечь голову.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой фюрер! — выкрикнул Гейдрих. — Операция будет выполнена с честью!

Покинув кабинет Гитлера, разгоряченный и готовый к немедленным действиям Гейдрих, подобно тому, как пантера, выследив жертву, готовится совершить свой смертельный молниеносный прыжок, помчался на Принц-Альбертштрассе, 8, где размещалась штаб-квартира СД. Стремительно ворвавшись в свой кабинет, он тут же, еще не успев сбросить с себя шинель, приказал адъютанту срочно вызвать к нему Альфреда Науйокса. Этот въедливый и дотошный в сложных делах совсем еще молодой немец являлся руководителем подразделения СД, которое выполняло важные специальные задания типа фабрикации необходимых для осуществления разного рода провокаций фальшивых документов.