– В самом деле?..

– Это многокаморная пушка француза Перро, хотя вот не знаю, знал ли о них ваш друг… Но есть и интересные придумки.

Лихолетов предлагал сверлить в скальной породе вертикальную шахту. Внизу разместить космический снаряд, под ним – заряд взрывчатого вещества. Далее он подрывался, подбрасывая снаряд вверх. По мере движения снаряда по каналу, подрывались другие, промежуточные заряды, размещенные выше. Снаряд разгоняется, до скоростей недоступных.

По проекту Лихолетова сверлить стоило где-то на Кавказе или даже в Тянь-Шане, поскольку снаряд выходил из шахты на изрядной высоте.

– Это не совсем верно. Снаряд надо забросить на высоту не менее ста пятидесяти верст. Даже самая большая гора не даст нам более пяти процентов от высоты. Интересна другая мысль: он предлагает совместить активное и реактивное движение.

– Это как?..

– Когда пушка выбрасывает снаряд – это называется «активно». Ракета, к примеру Конгрива толкает сама себя, стало быть она ре-активна. Вот и снаряд вашего друга приобретает скорость сначала за счет внешнего заряда, а после еще и добавляет свой. Остроумно…

В июне все того же 1909 года в воздухе над крышей комендатуры Андрей заметил дрожание воздуха.

Это было тем более странным, что давно установилась жара. Жители города спали с распахнутыми окнами, ворочаясь на влажных от пота простынях. Чтоб не греть помещения, готовили на улице.

И тут дым.

Андрей заспешил – уж не пожар ли.

Но в своем кабинете Данилин застал Грабе.

Там был небольшой беспорядок. Аркадий Петрович перебирал бумаги, бросая ненужные в печь.

– Что сталось? – спросил Андрей после приветствия.

– Собираюсь я в столицу, Андрей… Буду поступать в академию Генерального штаба.

– На кого же вы нас покидаете?..

– Да на тебя! Уже все решено, согласовано. Вы замещали меня в «Ривьере», да и тут тоже… Я думаю: справитесь… Ученые лучше нас знают, что делать – им, главное не мешать. Но следите, чтоб они были всегда накормлены. Уже седые, а словно дети – пообедать забывают… Голодных обмороков нам не хватало.

Андрей ожидал, что за недели две, в худшем случае за месяц он окончательно освоится, войдет в курс оставленных Грабе дел…

Но не успел: инспекция нагрянула в буквальном смысле как снег на голову.

На третий день после отбытия Грабе, Данилина разбудили с утра пораньше:

– Ваше Благородие! Вставайте! Тревога!

Андрей вскочил на ноги, спешно одевшись, заторопился за казаком.

…В том, что для охраны города использовали тех же людей, что и при охране «Ривьеры» было много положительного. Например, во второй раз казаки не запаниковали.

Поднявшись на вышку, Андрей рассмотрел его в предложенный бинокль:

– «Скобелев». Будет здесь через четверть часа. Приготовиться принять швартовый.

Ударили тревогу, казаков подняли, заодно разбудили весь остальной город. Ученые с недовольством глядели в окна: что сталось? Пожар?.. Будто бы нет? Тогда какого лешего не дают поспать старым людям?

Времени решительно ни на что не оставалось, и делегацию Данилин встречал, как был разбужен: в мятой форме, с заспанным лицом и нечесаными волосами.

Дирижабль пришвартовался к вышке.

На землю спустился генерал Инокентьев и Сабуров. За ними шел Столыпин…

– Доброе утро, Андрей Михайлович, – приветствовал Инокентьев.

– Доброе… – отвечал Андрей, хотя полагал совершенно противоположное. – Такая честь для нас… Но такой неожиданный визит…

– А что толку с проверок, о которых все предупреждены, – заговорил Столыпин. – Я вот нарочно вызвал к себе из столицы дирижабль и генерала. А потом и говорю им: а давайте слетаем!

– Желаете чая?.. – ляпнул Андрей.

– Да мы не чай прилетели сюда пить… Будите-ка вашего старшего офицера…

– А я и есть старший…

– Поручик?.. – Столыпин недовольно посмотрел на Андрея, потом на Инокентьева. – Вы что?..

– Забыл вам сообщить! Бывший комендант отбыл на учение, это его заместитель: временно исполняющий – поручик Данилин. Хочу заметить, что поручик хорошо проявил себя в Сибири…

– Ладно, ведите уже, показывайте…

Впрочем, показывать пришлось все-таки Беглецкому: тот знал несравненно больше.

Премьер-министру показал сначала сам корпус летающей тарелки, собранный обратно в некогда главном цеху завода. Потом повели в лаборатории, где в ваннах с формальдегидом лежали тела пришельцев.

Столыпин слушал пояснения, кивал, был серьезен, но особого интереса не проявлял.

Лишь бросил:

– Интересно было бы все же узнать состав инопланетных сплавов. Мы бы их применили при строительстве броненосцев…

Оставшись с Сабуровым вдалеке от группы, Андрей зевнул:

– Поздно лег… Думал поспать сегодня часов до десяти… А вы тут как тут – даже чая не попил.

– Не волнуйтесь… Сегодня же и улетим. Петр Аркадьевич сейчас в поездке по Сибири, вот и выкроил денек на вас…

Беглецкий повел инспекцию далее – в помещения бывшей химической лаборатории завода.

В одной комнатенке висели скафандры, похожие не то на рыцарские, не то на водолазные.

Одна стена комнаты и дверь в ней были обшиты толстым листовым металлом.

– Что там?.. – спросил Петр Аркадьевич.

– Там?.. Там… Э-э-э… Помните мы рапортовали о двух каторжанах погибших в чреве летающей тарелки.

Инокентьев и Столыпин кивнули.

– Вы предполагали радиоактивность?.. – припомнил Столыпин. – Вы еще писали, что покойники перед смертью покраснели. Может быть, если помещать сюда несозревшие продукты, скажем помидоры, они будут дозревать?

– Мы пытались, дозревание если и ускорялось, то незначительно. В то же время сами продукты пропитывались радиоактивностью, и испытуемых животных она убивала изнутри даже быстрее. Но суть не в том: мы поняли смысл этого устройства. Это источник энергии. Вероятно, они питали двигатели, которые разрушены… Мы изучаем его: очевидно, что в качестве топлива используется радиоактивное вещество – какое мы еще сказать не можем. Реактор изучается, но весьма, весьма медленно. Постоянно надо следить за уровнем радиации, иначе она убьет нас как тех арестантов.

Профессор указал на счетчик Гейгера, продолжил:

– Думаю, далее мы сможем повторить конструкцию реактора, ежели, конечно, получим, в достаточном объеме радий или полоний.

– В достаточном объеме – это сколько?..

– Боюсь надо минимально пудов десять…

– А добывается его сейчас?..

– Около четверти золотника в год…

Столыпин недовольно покачал головой:

– Хм…

– Но уже сейчас источник питания вырабатывает энергии более чем все электростанции России! Причем запаса энергии хватит на сто-сто пятьдесят лет! Мы можем не строить электростанции, перевести все поезда на электрическую тягу…

Беглецкий ожидал, что эти слова произведут на премьер-министра впечатление. Но он ошибся.

– А с углем что прикажете делать? С нефтью?.. Нет, пусть развиваются обыкновенные источники. Ну а если эта инопланетная вещь сломается? Или вот ее инопланетяне найдут по проводам? Что тогда? Коллапс и разрушение экономики? Не позволю.

Затем премьер-министра отвели в другой ангар, где показали действие инопланетного оружия.

На позицию установили нечто отдаленно похожее на пулемет, в саженях двадцати поставили листы стали, за ними разместили свиные туши. Потом Беглецкий нажал на известный лишь ученому спуск…

…Стрельба была зрелищной, но почти бесшумной. К листу железа метнулся луч света самой фантазийной расцветки: казалось, что это какая-то свихнувшаяся радуга плясала в узком пучке.

Но продолжалось это недолго. Секунды через три Беглецкий остановил огонь, предложил:

– Давайте пройдем, посмотрим.

Действительно подошли. По металлу Столыпин провел пальцем:

– Ну и, собственно, что тут такого? Что вы мне показать-то хотели? Броня-то целая! Вы ее даже не поцарапали.