После крепкого сна Грабе обуяла жажда деятельности.

Впрочем, люди, еще вчера считавшими себя живыми покойниками, ныне повеселели – хотелось сделать больше, лучше.

Арестантам на радостях выдали двойной паек – на сей раз без спиртного.

К слову сказать, самыми счастливыми были арестанты: они уже дважды избежали верной смерти. Глядишь, так пойдет – переживут они и эту заварушку почти без потерь.

Гнать на работу канадальных распоряжения также не поступало.

Для начала собрался совет около вчерашних покойных.

– Прикажете закопать умерших со всеми? – предложил есаул.

– На ледник их! Закопать всегда успеется! Хотя подождите…

Позвали Генриха Карловича. Спросили его:

– Что скажете?..

Генрих Карлович всю ночь просидел с микроскопом, желая выделить культуру инопланетного вируса, однако в поле зрения попадались вполне земные бактерии… Было предположение, что возбудители вируса так малы, что невидимы даже хорошему цейсовскому микроскопу.

– Какие будут мнения? – спросил Грабе, особо не надеясь на ответ.

– А вирус ли это вовсе? – ответно спросил Данилин.

Грабе задумался.

Пошел к арестантам. Крикнул:

– Эй, ребята! Нужны добровольцы.

– А на кой?..

– Никто не желает поцеловать по христианскому обычаю покойного?

– А на кой оно нам? Кто они мне вовсе такие? – вопрошали кандальные.

– Ну… Кто поцелует – тому полуштоф водки сразу.

Желающие нашлись. Двое перекрестились и поцеловали покойных в уста. Затем получили штоф водки и тут же стремительно напились и забылись шумным, пьяным сном.

Шли минуты, они складывались в час. В один, второй…

– Ну что?.. – поинтересовался Грабе.

– Да вроде бы и пора, – ответствовал есаул. – Те за час преставились…

– Может, водка подействовала так?.. – снова предположил Андрей.

Опять Грабе потребовал добровольцев. Но с условием: водку выдадут к ужину.

За добровольцами дело не стало…

– Тогда?.. – начал Грабе.

– Тогда в этой железной коробке место проклятое. Кто там чего начнет ломать – его и убивает? – начал фантазировать есаул. – Навроде цепной чумы или сторожевой холеры. Я б туда арестантов загнал. Когда помрут – точно знать будем. Кликнуть добровольцев? Я так думаю, что самое время. Бог троицу любит: и причину найдем, и водку сохраним.

Грабе задумался, но покачал головой:

– Отставить… Значит так, это место смерти до особо распоряжения закрыть! И уберите этого коновала-фельдшера! Я ему кобылу не доверю лечить, а он к людям лезет! По глазам же видно – в медицину пошел только ради спирта! Привезите нормального доктора!

– Откуда его же взять? – полюбопытствовал есаул. – В Иване Ивановиче всего два врача…

– Берите откуда хотите! Хоть из Красноярска выписывайте! Мне плевать, что каторжане умирают – не жалко! Но я хочу знать – из-за чего они умирают! Олег Анатольевич?..

– Аюшки?.. – отозвался доселе молчавший Шульга. И тут же опомнился. – Слушаю!

– Отбейте телеграмму на «Скобелев» на имя Латынина. Пусть найдет по дороге врача… Да! Пусть заскочат в Иван Иванович и заберут то, что лежит в подвале у Латынина. Он поймет…

– Привлечение постороннего к проекту может быть опасно. Конспирация… – напомнил Попов.

– К черту конспирацию. Вот именно сейчас и к черту… Олег Анатольевич, исполняйте.

В Иване Ивановиче дул ветер с Байкала, холодный, сырой.

Поэтому Сабуров не решился садить дирижабль, а завис над городом, сбросив на крышу одного из домов штормтрап.

По нему на землю спустился сам градоначальник и офицер. Еще через два часа они проследовал в обратном направлении. Перед ними подняли в трюм объемистые саквояжи и увесистый сверток из которого капала холодная вода.

И, наконец, последней на воздушный корабль поднялась Мария Федоровна Тарабрина, практикующий врач этого городка. Приглашение она приняла не задумываясь – ясно было, что дирижабль прибыл прямиком из столиц. И, значит, имелся шанс выбраться из этой дыры.

После штормтрап был собран, дирижабль, на радость местным мальчишкам дал гудок, заревел двигателями и улетел в тайгу.

– Ну?.. – поинтересовалась докторесса. – Где мой пациент.

– Собственно вот… – ответил Грабе и сдернул брезентовую накидку, обнажая умерших. Несмотря на то, что они пролежали два дня в холоде, цвета покойные были пунцового.

Одежду с них срезали, кроме, пожалуй одного элемента.

– А отчего они скованные?

– Ну… Чтоб не убежали…

– Неужели у вас такие резвые покойники? Уже были попытки побегов? – улыбнулась Тарабрина.

Скорей из вежливости Грабе тоже улыбнулся в ответ. Но совсем ненадолго.

– Впрочем, к делу…

Грабе вкратце описал события последних дел, не забыв упомянуть про поцелуи с покойными.

– Было еще мнение, загнать вовнутрь пару арестантов. Но я подумал, что смерть под медицинским наблюдением куда полезней, нежели смерть без оного.

– Вы пошутили глупо.

– Да не шутил я, – обиделся Грабе. – Вы только скажите – я загоню туда еще хоть десяток арестантов.

– Вы что? Как можно! Это негуманно! Это же люди!

– Не то чтоб мне плевать на людей, но мне и державе нашей нужен быстрый и четкий ответ. И я буду гнать в эту коробку арестантов, пока вы мне его не дадите. А закончатся арестанты – солдат буду заставлять.

– А если и солдат достаточно не будет?..

– Тогда я сам там лягу!

Мария Федоровна покачала головой, задумалась. Присмотрелась к покойным внимательнее…

– Значит, исключается отравление, инфекция… Видно, что они будто обгорели на солнце… причем даже в паху… Скажите, они у вас обнаженными работали?..

– Нет, в одежде.

– Тем паче странно…

Тарабрина задумалась еще раз. На этот раз надолго. Настолько надолго, что Грабе не нашел ничего лучшего, чем напомнить о себе покашливанием.

– Простудились?.. Теплого попейте.

От подобного ответа Грабе чуть не подавился своим кашлем. Закашлялся уже совершенно натурально.

– Знаете, у меня мысль возникла, – наконец вспомнила Мария Федоровна. – Я читала выдержки работы господ Кюри… О радиоактивности… Вы читали?..

– Очень вкратце…

– Симптомы в чем-то схожи…

– Прикажете арестанта?..

– Да нет, зачем же… У вас же есть в экспедиции фотограф?..

– Да, безусловно…

– С десяток фотопластинок он может пожертвовать на благо отчизны?..

Пластинки были найдены за считанные минуты.

Уже через час стало ясно: докторесса была права. Фотопластинка оказалась беспощадно засвечена.

Это не остановило Грабе, он полез в тарелку с оставшимися пластинками, расположил их по комнате и довольно быстро определил источник радиоактивности. Таковым оказался предмет, похожий на нечто среднее между керосиновой бочкой и самогонным аппаратом.

– Что это может быть? – спросил Грабе у Беглецкого.

– Трудно сказать… Я так полагаю… За этим отсеком… – Беглецкий сверился со своим не то планом, не то чертежом. – За этим отсеком часть летательного аппарата разрушена. Я полагал, что там должны были находиться двигателя, кои совершенно уничтожены.

– А это, выходит, двигателя питало?..

Беглецкий был осторожен:

– Возможно…

– Двигателя же восстановить не выйдет…

– Вероятно, нет… По крайней мере в обозримом будущем…

– Но у нас, вероятно, есть источник энергии, достаточный для путешествия меж звездными системами… Ну что же… И то неплохо, и то корм. Сосредоточитесь на нем, только позаботьтесь о защите. Хотя арестантов можете не жалеть.

Два года назад на казенной даче Столыпина, что на Аптекарском острове эсеры взорвали бомбу. За сотню перевалило число пострадавших, почти три десятка людей погибло на месте. Ранило сына Петра Аркадьевича, дочь Наталья сделалась калекой… Выздоровление шло медленно, и сейчас она передвигалась все больше в коляске или с палочкой.