Андрей улыбнулся: ему был известна эта особенность оружия.

– Пожалте сюда… – позвал Андрей за щит.

Свиная туша была изрешечена металлом.

– Это что, фокус?.. Да нет же… Как такое может быть?..

– Сложно сказать. Повторить мы подобное пока не в силах, – начал пояснять Беглецкий. – Может дело в том, что, к примеру, свет – это и волна и корпускула. Возможно, оружие превращает металл в волну, которая после прохождения стали опять сводится в вещество… То есть волна уплотняется и самоорганизуется. Но мы ставили несколько барьеров – неизменно сталь остается нетронутой, а вот плоть – отнюдь. Есть и другая теория… Но тут неудобно… А пойдемте пить чай?..

Чай пили в кабинете Беглецкого, благо тот находился рядом.

Но вот беда: в кабинете для чаепития не было готово ничего.

Латынин, впрочем, быстро нашел самовар, чайный сервиз, достал из холодильника варенье и конфеты

Андрей занялся другими поисками.

В городе была нехватка стульев. Вернее их привезли по количеству обитателей с небольшим запасом. Вроде бы это выглядело разумно, но на деле оказалось недостаточным.

Во-первых, стулья имели свойство ломаться. Во-вторых…

Здесь, как и в «Ривьере» часто устраивали посиделки. В комнату, где собирались, идти приходилось со своим стулом. Конечно же, их часто забывали. Стулья кочевали из комнаты в комнату, из здания в здание и снова терялись.

Казаки делали табуретки, но те были довольно неудобны, да и порой качества неважного. От некоторых таких табуреток вся задница была в занозах.

С горем пополам удалось найти стулья для всех.

Разлили чай.

На столе у Беглецкого стояла известная игрушка, демонстрировавшая закон сохранения импульса и энергии: ряд шариков на ниточках. Можно было оттянуть крайний, к примеру левый шарик, отпустить. Он летел назад, бил по соседнему… И со своего места срывался крайний справа. Потом, дойдя до верхней точки падал назад, бил по ряду, снова приводя в движение крайний левый.

Оказалось, что чаепитие было задумано лишь для лекции с демонстрацией.

– Вот смотрите…– показал Беглецкий игрушку. Может быть, и там такой же принцип. Метательный снаряд бьет по металлу, замещает в нем ряд молекул, сдвигает их до тех пор, пока с другой стороны не вырывается такой же пучок. Правда это не объясняет, почему это не происходит с органикой…

– А на кой это нам?.. – спросил Столыпин.

Все присутствующие опешили.

– Как это на кой?.. – заговорил Инокентьев. – Ведь теперь от русского оружия враг отныне не укроется за барбетами, крепостными стенами.

Столыпин сделал жест рукой, будто бы отбросил что-то неважное:

– Войны нам надо избегать любой ценой. России надо дать лет двадцать спокойствия, и я буду прилагать к этому все усилия. Ну а пока… Я замечу, что граница между жизнью и смертью тонка, и без того есть множество средств, чтоб помочь человеку ее перейти. Вот если бы вы нашли способ возвращать к жизни – хвала вам и почет…

– Так нам прекратить исследования оружия?.. – пробормотал сбитый с толку Беглецкий.

– Отчего же… Продолжайте пренепременно. Но не в ущерб остальному.

Из кармана Столыпин достал часы, проверил время, стал заводить их.

– Ну что у вас еще есть интересного?

И зевнул.

Инокентьев посмотрел на Андрея взглядом испытующим: что будем делать?

К тому времени в запасе у Андрея уже будто бы ничего особенного не было.

Он повел премьера в здания, где хранилась всякая разность, дребедень, отложенная на потом, как неважное: механизмы, снятые с тарелки, элементы, которыми возможно было разогревать почву.

Последние несколько заинтересовали Столыпина:

– Вот это на сколько полезней оружия! У нас столько территорий, где земледелие невозможно! А так: разогреть землю, чтоб даже на Камчатке цвели персики… Хотя и это не к спеху… Нам бы управиться с той землей, что у нас имеется…

Чуть не в последнюю очередь зашли в комнату, где лежало то самое окно в другой мир.

На него удалось дать энергию от подключенного реактора, и оно опять заработало в полную мощность.

Удалось поставить ряд, с точки зрения курировавшего проект ученого, интересных экспериментов. Хотя не все они не были успешными.

Что-то не ладилось с инопланетными растениями – они прорастали в земном грунте, пускали побеги, но гибли, едва показавшись над землей, будто не могли выдержать столкновения с миром. Это было тем удивительней, что земной воздух и воздух с неизвестной планеты по составу весьма походили друг на друга. А земные злаки, посаженные с трудом через врата, довольно легко принялись, хотя и не смогли вытеснить растения местные. Инопланетную синеватую траву с удовольствием жевали кролики, не спешили дохнуть и с удовольствием продолжали размножаться.

Вид иноземного мира увлек Столыпина. Он глазел в смотровую трубу не менее четверти часа, просовывал руку и даже пытался – голову. Но размер врат не позволял это сделать.

За матовой поверхностью блюдца было не то утро не то вечер. Солнце светило откуда-то от горизонта, и его свет не мешал увидеть звезды. Рядом паслось какое-то шестиногое животное цвета индиго. Выглядело оно совершенно счастливым.

– Интересно… Как же интересно… – бормотал Столыпин. – Это целый мир… Он необитаем?..

– Имеются животные, но разумной жизни мы пока не наблюдали…

– Великолепно. Просто великолепно! А погода как там?..

– Не опускалась ниже десяти градусов по шкале Реомюра почти за год наблюдений. В остальном – близко к субтропикам…

– Так, так… Это получается… Так-с… Землю можно не греть, у нас целая планета для колонизации! Это весьма, весьма интересно… Недурно-с!

Через час прощались у вышки.

Столыпин сердечно подал Андрею руку:

– Я, признаться, изначально про себя рассердился, что серьезное дело поручили такому вот юноше. Но вижу – тут у вас все очень и очень… Как такого достигли?..

– Следует ученым не мешать… Но следить, чтоб они обедали…

– Скромничаете! Это похвально в таком деле. Продолжайте в том же духе.

Позвали и Пахома – ему Столыпин подарил два охотничьи винтовки, выделанные с особой тщательностью на Ижевском заводе.

Беглецкий вручил Инокентьеву папку, на которой было старательно выведено:

«Меморандумъ»

Инспекция поднялась по лестнице, перешла в дирижабль. Сабуров приказал отдать швартовый. Дирижабль ветром понесло прочь, в сторону моря. Уже над водой включились двигателя, и воздушный корабль ушел на восток.

Латынин, Высоковский и Данилин провожали его взглядом.

Первым ушел Латынин, когда еще «Скобелев» был вполне различим. У градоначальника было достаточно дел.

Лишь когда дирижабль превратился в едва различимую точку, пришел в себя Андрей.

Спросил:

– Не подумайте, что мне мало тайн… Но что такого вы там написали.

– Некоторые мысли…

– О чем же? Или это секрет?

– Отнюдь. Какие могут быть от вас секреты?..

– Извольте ознакомиться…

В руку Андрея точно такая же папка с надписью «Меморандумъ» на обложке.

Внутри папки были листы, отпечатанные на «Ундервуде» через копировальную бумагу. Судя по расплывчатым контурам букв, Андрей читал третью-четвертую копию.

Данилин прочел название первой главы:

– «Перспективы космических полетов». А что, таковые перспективы имеются?

– Космос куда ближе к нам, чем кажется. Думаю, еще лет сорок и человек окажется в космосе, полетит к Луне.

– Да полно вам. Помню, мы об этом говорили вскользь. Я, признаться, не принял ваши слова всерьез…

– А я вам серьезно вам говорю. Попомните мои слова: вы еще увидите первый полет человека на ракете. А во время жизни ваших внуков космические полеты не будут попадать даже на вторую страницу газет…

– Трудно поверить… Хотя мой приятель говорил нечто похожее…

– Трудно… Но я так думаю, что произойти это может и раньше. Должно произойти раньше. И я вот написал свои мысли, что для этого требуется. Этапы так сказать… Надобно изначально отправить на земную орбиту зонд, создать искусственный спутник Земли…