Риф нахмурился. Ему не хотелось, чтобы их ассоциировали с убийцами биши, но его друг и коллега только что провел очень четкую границу между людьми и нзунге.

– Ладно, я попробую. Скорее всего, они просто сбежали с каторги.

Гошка согласно покачал сяжками:

– Возможно. Двое из них, кажется, больны или ранены, судя по тому, что нам известно о человеческой анатомии. Ри придется осмотреть их и оказать помощь.

– Хорошо, – кивнул Риф. – Я сделаю все, что в моих силах. Гошка, у них было что-то при себе?

– Все здесь, – мтцубиши указал на кучу барахла, лежавшего неподалеку. – Можете взять все, что вам нужно. Семья надеется на тебя, Ри. Биши проводят вас к людям.

Гошка дал знак и растворился в толпе. Несколько биши принялись убирать останки. Остальные поспешили по своим делам.

Риф крутил в руках плазменный резак.

– Зачем тебе их вещи? – спросила Рада.

– Во-первых, они многое могут рассказать о своих хозяевах. А во-вторых, резаки и крюки нам пригодятся. Как инструменты, да и как оружие.

– С кем ты собрался воевать? – угрюмо спросила она.

– Гошка прав, следом за этой группой могут прийти другие…

– Других не будет. Уж я об этом позабочусь.

Риф бросил на нее короткий обеспокоенный взгляд, но промолчал.

Пока он проверял работоспособность плазменных резаков, Рада начала перетряхивать вещмешки, сшитые из кожи молоди. Даже прикасаться к ним было больно. В одном обнаружились нарубленные куски плоти совсем маленьких вижана. К горлу подкатил ком, Рада невольно прикрыла рот рукой. Риф отобрал мешок и поспешил его затянуть.

– Может, не стоит тебе смотреть на это, милая? Иди к подругам, я позову, когда будет нужна твоя помощь.

– Ничего. Я смогу, – пробормотала она и с опаской взялась за другой мешок.

В нем лежала добротно сделанная коробка, обернутая в тряпье. Внутри что-то гремело и перекатывалось. Рада погладила плотно пригнанные друг к другу черные и белые квадраты, и вдруг до нее дошло, из чего они сделаны. Пальцы разжались сами собой. От удара о землю запорный крючок отлетел, и шахматные фигурки покатились по полу.

Опять подскочил Риф.

– Что там еще?

– Сам посмотри.

– Вот это да! Шахматы, – хмыкнул Риф. – Знатная вещица. Не поленились тащить с собой такую тяжесть. Значит, наши беглые каторжники ценят интеллектуальные упражнения, способны мыслить логически и просчитывать свои действия. Давай-ка вернем им шахматы, наверняка они оценят такой жест доброй воли.

– Это гадко!

– Э-э-э… Что именно?

– Ты не видишь, из чего это все сделано?!

– Гм, в самом деле. Я как-то не придал значения… Лучше не показывать это Гошке. Но ведь с другой стороны, откуда людям наверху знать, что снегожорки…

– Вижана.

– Хорошо, вижана, – легко согласился Риф. – Откуда им знать, что молодь семиразумна и является личинками взрослых нзунге? Ведь когда-то и ты этого не знала. Для них это просто хищники.

– Это люди – хищники. Не пытайся их оправдать! Нзунге не переплетают книги человеческой кожей, не инкрустируют драгоценными камнями кубки из черепов.

– Радушка…

– Вот, смотри! Это куртка из шкуры вижана, а это – настойка из желчи. – Она доставала новые вещи из мешков. – Фляга из желудочного пузыря, свечи из нутряного жира, а это украшение из зуба!

– Милая, успокойся. Нзунге могут тебя не так понять…

Она закрыла лицо руками и зарыдала в голос, не в силах сдерживать свою скорбь. Вижана – это же дети! Малые дети. Бестолковые, любопытные, игривые. Добродушные, легко идущие на контакт. Они могли бы пройти метаморфоз и обрести крылья или научиться черпать знания из ноосферы, творить, прокладывать новые галереи. Почему Риф оправдывает детоубийц? Он такой правильный и принципиальный. Почему не понимает и не разделяет ее боли? Когда он рассматривал останки погибших биши, ни один мускул на лице не дрогнул. Как можно быть таким равнодушным к своим?

Когда слез больше не осталось, Рада с тяжелым чувством отняла руки от лица и посмотрела на Рифа. Он так и не подошел к ней, не попытался утешить. Рассматривал какую-то мелочь из тех, что она швырнула ему в лицо. Зуб вижана, на котором кто-то выгравировал узоры, а потом просверлил дырку и вдел шнурок, чтобы носить на шее, как талисман.

– Ты не поверишь, Радушка. У меня когда-то был точно такой же. Отцовский подарок. Мы с братишкой всегда думали, что это акулий зуб. Выходит, отец знал о том, что творится на Фригории. И о каторге…

Он вдруг нахмурился, замолчал. Взлохмаченная борода запрыгала вверх и вниз.

– Нет, – помотал он головой, ведя диалог с самим собою, как это часто бывало. – Быть такого не может. Должно быть, это просто традиция. Амулеты, которые ничего не значат. Ничего.

Трясущимися руками он связал оборванные концы шнурка. Хотел было надеть амулет на шею, но натолкнувшись на взгляд Рады, сунул зуб в нагрудный карман и вскочил на ноги.

– Идем. Мы должны поговорить с ними. Только… сначала надо одеть тебя, – он снял с себя плащ, который нзунге соткали из выращенных по его заказу из водорослей, и протянул ей.

Не зря Гошка настоял на том, чтобы их с Рифом сопровождали две опытные биши. Не успела Шигу шагнуть в хибару, в которой когда-то жили они с Рифом, и куда нзунге поселили заключенных, как люди напали на нее. Нзунге понадобилась лишь пара секунд, чтобы раскидать зарвавшихся двуногих.

Когда вошли Рада с Рифом, один каторжник болтался на стенке, удерживаемый мощной передней конечностью Шигу. Другой корчился на полу под ее тяжелой ногой. Еще двоих, здоровяка и долговязого азиата, удерживала Рцу. Беглые напоминали злобных тупых обезьян.

– Отпусти их, – старательно прощелкал Риф.

– Они опасны, – флегматично ответила Шигу. – Тебе, мтцубиши, не следует пренебрегать охраной.

– Отпусти их, и оставьте нас. Так будет лучше, – нахмурился Риф. – Это мой народ.

Биши переглянулись, вопросительно посмотрели на Раду.

"Выполняйте, но будьте поблизости", – кивнула она. Она предпочла бы разговаривать с беглыми в присутствии подруг, но семья возложила бремя переговоров на плечи мужчины.

Как только биши оставили их наедине, Риф ступил в круг света, чтобы заключенные могли его разглядеть.

Рада наблюдала за происходящим из темноты. Риф не хотел, чтобы она заходила к людям, сказал, что так будет легче контролировать ситуацию.

– Нзунге не агрессивны, но было бы ошибкой провоцировать их, – сказал он, обращаясь к каторжникам. – Они не чувствуют боли и не боятся смерти. Их сила несравнима с силой человека. Вы очень рисковали.

– Скажи это тем бабочкам, которых мы положили, – сказал худощавый, которого Шигу чуть не раздавила.

Остальные заржали.

Худощавый вышел вперед и с вызовом задрал подбородок.

– Это ты, что ли, со снегожоркой снюхался и с каторги дернул?

– Можно и так сказать, – пожал плечами Риф.

Рада занервничала. Риф стремительно терял инициативу. Нельзя было поручать ему переговоры. Нельзя. О чем только думал Гошка? Хотя он не виноват, решение принимала семья.

– Так ты и говорить на их языке можешь?

– Могу немного, – кивнул Риф.

– Чем докажешь?

– Это я попросил их отпустить вас и выйти. Могу позвать обратно.

– Ты у них, типа, главный в муравейнике?

– Не совсем… Скорее, я исполняю посольские функции.

– Это же как надо себя не уважать, чтобы на цырлах перед тараканами бегать и шестерить, – тихо сказал невзрачный мужичонка. – Не для того мы сюда шли, чтобы пресмыкаться перед инопланетной гадостью. Верно я говорю, Жмур?

– Засохни, Серый, – сказал худощавый и снова повернулся к Рифу: – Слушай сюда, энтомолог. Принеси нам жратвы. И скажи этим, чтобы отпустили нас. И тогда мы уйдем по-тихому. Уйдем и муравейник ваш трогать не будем. Так и передай своим насекомым друзьям.

– Хорошо, я передам, – кивнул Риф. – Только куда же вы пойдете с ранеными? – он кивнул в сторону двух неподвижных тел, лежащих у стены. – Вы позволите, чтобы я осмотрел их?