Рада почувствовала, как внутри зарождается надежда. Значит, все было не зря. Ее побег, блуждания по подземельям… Даже парализующий укус мтцубиши, даже заточение в жутком бревне-коконе – пусть, если теперь она сможет жить как свободный человек!

Термит заворочался, беспокойно поднял голову. Рада тоже услышала шаги. И почти сразу увидела бледного мужчину. Тот бережно нес что-то в руках.

– Так, так… – на ходу приговаривал он. – Сейчас мы тебя полечим, девочка…

Он подошел, опустил свою ношу на пол и потянулся к Раде.

– Извини, – пробормотал он. – Придется тебя того… положить. Несподручно иначе будет…

Через секунду Рада оказалась лежащей на земле. Сознательно или случайно, человек повернул ее лицом к стенке, и теперь она могла только смотреть на шероховатую серую поверхность камня и по звукам догадываться, что происходит.

Он ведь может зарезать меня своим ножом, в панике вдруг поняла Рада. А я даже ничего не почувствую!

– Так, где же оно? – бубнил человек совсем рядом с ее головой. – Неужели поздно? Ничего не вижу, черт! Ага! Есть!

Потом стало тихо, и Рада успела представить, как острое лезвие рассекает кожу, мышцы, разделяет позвонки – третий и четвертый, например – и как медленно гаснет сознание.

– Так-так… Мы с Гошкой тебя сейчас полечим…

Мужчина свистом подозвал мтцубиши – шаги приблизились и затихли.

– Ну, вот и все, – спустя минуту бодро воскликнул человек.

Он перевернул Раду лицом к себе, но поднимать не стал, оставив лежать на боку. Присел на корточки, склонился, заглядывая в лицо:

– Подожди, девочка. И… В общем, наверное, будет больно. Приготовься.

Было не больно – мужчина обманул ее. Было невыносимо.

Чувствительность вернулась неожиданно: песчаный пол, теплый воздух, миллионы иголок в затекших конечностях, ощущение воздуха, проходящего по дыхательным путям, скольжение век по пересохшей радужке, прикосновение языка к зубам… Ощущения, не воспринимаемые сознанием в обычной жизни, навалились все разом, оглушая, сводя с ума, раздирая нервную систему на части. Рада застонала, и напряжение голосовых связок перехватило горло спазмом.

Человек сочувственно улыбнулся, протянул руку и погладил ее по плечу. Рада вскрикнула – виски пробило новой порцией боли – и попыталась отодвинуться.

– Ох, как тебя… – пробормотал мужчина. – Потерпи, милая.

"Скоро все пройдет", – пообещал мтцубиши.

Действительно, ужас закончился так же неожиданно, как и наступил. Как будто тело вдруг вспомнило, что значит быть живым и перестало отчаянно сопротивляться внешнему миру.

Рада поняла, что ее трясет. От макушки до пяток пробегали частые волны крупной дрожи, заставляя зубы стучать друг о друга, а глаза – болезненно щуриться.

Мужчина укутал ее чем-то вроде грубого, связанного из кокосовых волокон одеяла, подоткнул края. Он возился с ней, как отец с маленьким ребенком, неумело, но очень заботливо и старательно.

– На-ка, попей, легче станет.

Он бережно приподнял ее голову и поднес к губам небольшую миску. В рот полилась тягучая приторная жидкость. Рада невольно сделала глоток. К горлу подкатила тошнота – это было все равно что глотать жидкий сахар.

– Давай, давай, пей, – подбадривал мужчина. – Не отравлю, не бойся.

Рада не могла ответить, да человеку и не требовался собеседник.

– Ну что, сесть-то можешь теперь? – озабоченно спросил он. – Давай-ка помогу…

Он снова подхватил Раду и попытался усадить, прислонив спиной к каменной стене. Но стоило отпустить ее, как Рада накренилась и застыла в скрюченном положении, не в силах выпрямиться.

– Ну и ладно, – неестественно бодро сказал мужчина. – Это ничего. Все наладится. Ты и так, считай, второй раз родилась. Если бы не Гошка, так и окочурилась бы в коконе, понимаешь? Это он учуял, что ты человек. Личинки, они же снегожорки, долго зреют. Не дотянула бы ты, девочка, до вскрытия.

Рада собрала все силы и попыталась сесть поудобнее.

– Вот это дело! – обрадовался человек, заметив ее усилия. – Сейчас помогу, не торопись, девочка. Аккуратненько… Вот так…

Он устроил ее у стены полулежа, подложив под спину свернутую спецуху. Еще раз поднес миску с тягучей сладостью:

– Тебе надо силы восстанавливать. Пей, кому говорю.

Рада сделала пару глотков, и вдруг живот взорвался острой болью. Отравилась, в ужасе подумала она. Ох, нет, просто проснулся мочевой пузырь.

– М-кхе… М-н-м… – губы не слушались, склеенные сладкой пакостью.

Мужчина подался вперед:

– Что? Плохо? – он отодвинулся и огорченно взъерошил длинные спутанные волосы на затылке. – Пить?

Он снова принялся тыкать ей в лицо миской с сиропом, но Рада крепко стиснула губы и отрицательно мотнула головой.

– Н-не…

Несколько минут он напряженно размышлял, подгоняя мыслительный процесс непрерывным гримасничаньем: хмурился, кусал губы, морщил нос. Когда Рада уже отчаялась и приготовилась позорно надуть лужу прямо под себя, спасителя осенило:

– Наоборот! По нужде тебе надо, да?

Она отчаянно закивала.

– Сейчас, сейчас, – засуетился мужчина. – Давай помогу. Вставай, вот так… Потихоньку… Не спеши, девочка, не спеши…

Он закинул ее руку себе на плечо и, не переставая бормотать что-то заботливо-успокаивающее, довел до зарослей огромных грибов.

– Сама-то справишься? – спросил он, явно чувствуя себя неловко. – Я, конечно, могу того… Только вот…

– Спс… Не на… до… – выдавила Рада, мечтая об одном – чтобы он отвернулся. На мтцубиши, продолжавшего бесстрастно шевелить сяжками, ей было совершенно наплевать – не стесняться же насекомого! Пусть и разумного.

Когда Рада, придерживаясь за стену, доковыляла обратно, спаситель вскочил, подхватил ее под руку, помог устроиться. Кошмарные ощущения ушли совершенно, оставив после себя приятную опустошенность. Казалось, она превратилась в невесомый, надутый летучим газом шар, и вот-вот взлетит.

Мужчина продолжал бормотать что-то, не требуя ответа. Похоже, он привык разговаривать сам с собой. Рада никак не могла решить, сколько же ему лет. Бледное лицо изрыто глубокими морщинами, да и спутанные грязные волосы абсолютно седые. Он походил на старую бледную моль. Но серые глаза смотрели с интересом, не утратив живого огня. Тело было подтянутым и жилистым. Таким был ее отец, до последнего дня проявлявший интерес к жизни.

Рада перевела дух и непослушной рукой убрала со лба мокрые от пота волосы. Когда они успели отрасти?

– Сколько я… там? – выдохнула она.

– Почти треть срока в состоянии глубокого анабиоза. Еще немного, и было бы поздно.

Он протянул несколько мясистых стеблей, показал, что их можно есть. Рада с благодарностью улыбнулась и откусила терпкую сочную мякоть. Вкус не был в новинку. Она их ела раньше, вместе с Цугу.

Как же хорошо жить!

– Ну что, будем знакомиться, милая? – дружелюбно спросил мужчина. – Меня зовут Риф.

Я не уверен, что человеческая раса проживет еще хотя бы тысячу лет, если не найдет возможности вырваться в космос. Существует множество сценариев того, как может погибнуть все живое на маленькой планете. Но я оптимист. Мы точно достигнем звезд.

Стивен Хокинг

Не сохраняет ничто неизменным свой вид; обновляя

Вещи, одни из других возрождает обличья природа,

Не погибает ничто – поверьте! – в великой Вселенной.

Разнообразится все, обновляет свой вид.

Овидий, Метаморфозы

ПРИНЦИП 5

Необходимо избегать любых действий, способных причинить вред другой расе.

– Сыграем? – Тимур тряхнул шахматной доской, собранной из двух снегожоркиных бронепластин.