— Да все нормально, я не хочу есть. Уже согрелась…

— Как можно умудриться так промокнуть? У тебя воспаления легких никогда не было?

— Я поем позже. Сейчас хочется полежать… где мой котяра?

— Не знаю, куда он залез. Перевернул все вверх дном, ты бы видела. Накричался так, что голос пропал. Мы его на вешалке нашли, сам выдерся, а слезть не мог. Может и хорошо, а то не пойми какой бы еще беды натворил… Ты не знаешь, что маленьких бросать нельзя?

Котенок спал у нее на подушке.

— Ты как сюда залез, балагур? Греешь место?

Он поднял голову, услышав ее голос, и беззвучно замяукал.

— Устроил рок-концерт, говорят? Так ты не Ганди, оказывается, а целый Кобейн. Почему я сразу не догадалась? Кобейн! Ты не возражаешь?

Снова полные жалоб беззвучные крики и слезящиеся глазки. Маленький теплый комочек дрожал от радости, когда она взяла его на руки.

Не снимая мамин халат, Валерия залезла под одеяло, почувствовав бесконечную усталость. Она все никак не могла согреться. Нужно съесть тарелку горячего супа, как и говорила мать, потом нырнуть в горячую ванну, мечтала она, вяло почесывая мурлыкающую мордочку. Но кто бы это сделал вместо нее?

Вскоре она почувствовала, что голова сделалась очень тяжелой и задремала.

— Может, пусть лучше спит? — послышалось чуть погодя. В комнате вспыхнул свет и Лера невольно поморщилась.

Рядом кто-то быстро присел и прохладная рука коснулась ее лба. Раздался мамин встревоженный вопль.

— Я так и знала! Паша, принеси градусник!

— Мам, выключи свет, — простонала Лера, с трудом ворочая сухой язык, в горло словно насыпали песок. — Можно еще чаю?

— Будет тебе и кофе, и чай, и какао с шампанским, как Папанов говорил. Пять лет тебе, что ли, не знаешь, что бывает, если под дождем гулять?

— Ерунда. Я никогда не простужалась из-за дождя, не преувеличивай, — пробормотала Лера, не открывая глаз, и вздрогнула, когда мама запихнула ей под мышку холодный градусник.

— Я принесу суп, — мама побежала из комнаты.

Валерия приоткрыла глаза.

— Пап, ты здесь? Выключи верхний свет, пожалуйста, включи настольную лампу… Я знаешь, что?… Я о чем думала сегодня… Про терпеливость и нетерпение. Хочу тебе кое-что сказать по этому поводу. Я намного лучше понимаю, что такое НЕтерпение. Если бы не гнало оно взашей, я бы никогда не завершила ни один свой проект… Терпеливость и Нетерпение — это как идти пешком и бежать. Нетерпение — то же, что инстинкт самозащиты. Сам подумай, если приучать себя все и всегда терпеть, то попросту сделаешь много зла себе и окружающим. Если зуб болит — терпи, пока не вывалится… Жить становится непосильно — терпи, пока не свихнешься окончательно… но… Это все равно, что терпеть, когда ноги на морозе отмерзают. Или терпеть, когда нужно в туалет. Нетерпение дано природой для выживания, или ты скажешь, что это не так? В конце концов, терпения все равно не может хватить надолго, как себя не уговаривай….

Яркий свет сменился на мягкое, теплое освещение. Лера открыла глаза и приподнялась на подушках. Отец стоял у нее в ногах.

— Ты меня понимаешь? — продолжала она, но говорить становилось все труднее. — Мне нетерпится закончить школу. Но если я буду просто выжидать, когда все само собой завершится — это будет просто тягостное, мучительное тер-пение. Сижу и терплю до последнего экзамена! А нетерпение… это не просто какая-то дурь в голове, оно подсказывает мне, что делать. Почему мне так не терпится закончить школу? Да потому, что я хочу заниматься своей профессией! Очень хочу! И что же мне дано понять этим нетерпением? А вот что: я уже просто сейчас должна этим заниматься, а не ждать окончания школы! О! И тут начинается самое важное: чтобы хорошо сдать все экзамены — нужно корпеть над книгами.

— К терпению через нетерпение? — спросил отец.

— А я тебе что говорю! Терпение и Нетерпеливость сами знают, когда им нужно появится. Нетерпеливость — как сигнал боли в организме, предупреждение… Течение несет тебя куда-то не туда, ты теряешь драгоценное время… В общем, нетерпеливость — это инстинкт, подсказывающий, в чем проблема. Понимаешь, да? Раздражение — это сигнал! Терпение нужно для благих целей, для усидчивости, для стойкости. А нетерпение — как рефлекс в рисунке, без которого не получится объем. Нетерпение направляет туда, где нужно применить терпение… А бесконечное насильственное терпение, наоборот, направляет к неизбежному краху…

— А если мне, положим, не терпится кому-то врезать? — пошутил отец.

Она засмеялась, ощутив резкую боль в горле, а затем и в ушах.

— Но это же нормально. Ведь кто-то причиняет тебе дискомфорт…

— Но говорят же — молодец, что стерпел, не опустился до грубости.

— Но быть сдержанным — это не значить терпеть. Разве нет? Принудительно сдерживать эмоции — это из области интеллекта, а нетерпение — работа нервной системы. Ну, как сознательное и бессознательное… Можно так себя сдерживать, что в душе накопишь кучу гнилья и обид.

— Сразила меня, — сказал отец. — Профессор! С чем-то спорить не возьмусь, что-то так и не понял, но кое-что поправлю. Обида в душе заседает только с твоего позволения, а не сама собой. Нетерпеливый человек никогда не будет сдержан. Мы еще поговорим об этом позже. Покажи градусник.

— Нет, пусть будет. Там все в норме.

— Ты уверена?

Валерия быстро потрясла головой, преодолевая такой звук в ушах, будто в голове находился кувшин со звенящими монетками…

— И ты даже сможешь сделать домашнее задание?

Она состроила гримасу святого страдальца.

— Иначе нельзя, Валерия, — сказал отец серьезно, — и ты это прекрасно знаешь.

Лера громко вздохнула, спустила ноги с кровати, переборов головокружение, пошла к столу и вытрясла из школьной сумки тетради и книги.

— Все мокрое, — брезгливо скривилась. Затем вытащила градусник, не глядя бросила его в ящик стола и воскликнула: — Я же говорила, все нормально!

Мама прибежала с тарелкой и полотенцем.

— О, я вижу, ты сможешь сама поесть? Где градусник?

— Да все в порядке с этим градусником! — Нестерпимая ломота в теле начинала ее раздражать. — Мне уроки делать нужно. Ладно, ставь тарелку. И все, идите, не мешайте мне.

— Зови, если что, — ответила мама, машинально трогая ее лоб. — Горячий.

— Не выдумывай.

— Смотри мне!

— Смотрю. Вот в алгебру смотрю, вот в химию смотрю, а вот еще в поэму на сорок страниц…

— Чтобы нам за тебя краснеть больше не пришлось…

Когда родители вышли и закрыли за собой дверь, Лера обессилено опустилась на локти и выругалась — очень тихо…

Она не помнила, как снова оказалась в постели.

На нее накатывала тяжелая волна, на короткий миг отступая, давая совсем чуть-чуть передохнуть, и тут же с новой силой набрасывалась на ее хрупкое, изможденное и сжатое до микроскопических размеров тельце. Валерия постоянно проваливалась куда-то, а открывая глаза, понимала, что это подушка проглатывает ее, втягивает как трясина, вызывая непреодолимую тошноту. Хотелось кричать от страха, но для залпа не хватало дыхания.

Одеяло липло к телу, казалось, душило своим весом, простыня обмотала ноги, и чем яростнее Лера из нее выпутывалась, тем только прочнее становился этот невыносимый горячий плен. Периодически вспыхивал свет и больно резал глаза, мелькало лицо мамы, пархали тонкие белые запястья, в нос ударял запах уксуса и камфоры.

В какой-то миг она перехватила руку матери и возбужденно закричала:

— Все пропало! Такие шикарные ткани… Ты понимаешь, что на остатки ставку не сделаешь? Понимаешь?… Нужно перекроить!.. Нет, лучше сжечь!.. Ха-ха!.. Нет, ты не понимаешь! Не понимаешь!.. Она еще ребенок… что, если я больше не увижу свою девочку? — Принялась истерично причитать: — Андрей, забери ее, привези домой!.. Ты забыл про Фому… Что же все забыли про Фому?.. Кто о нем позаботится?..

В следующий раз, когда она открыла глаза и увидела в блеклом отсвете лампы силуэт отца, потянулась к нему, захныкала, как маленькая девочка, пожаловалась, что ей болит голова и дала себя обнять. А затем словно забыла, что это ее отец. Нет, кажется, то был вовсе не он, а чужой мужчина, он трогал ее лоб, и от каждого его прикосновения ей становилось больно.