УРТ-1965 успел убежать вперед метров на сто. Калашников сделал несколько шагов, настраивая аэродинамическую оболочку, а потом как следует оттолкнулся – не от гранитных плит космодрома, конечно, а от всей планеты целиком.

Как он и предполагал, самым сложным оказалось затормозить. В последний момент выяснилось, что скала слишком близко, Калашников спешно сбросил скорость, и земля под ногами явственно дрогнула. Только землетрясения мне и не хватало, подумал Калашников, вытирая со лба налипший песок. А вот и УРТ-1965; неплохая скорость для устаревшего терминатора!

– Ты не человек, – сказал УРТ-1965, останавливаясь в двух шагах от Калашникова.

– Как и было обещано, – кивнул Калашников.

– Но ты и не робот, – заметил УРТ-1965.

– Я также не являюсь разумной галактикой, – съязвил Калашников.

– Все как предсказано, – торжественно произнес УРТ-1965. – Ты – Звездный Пророк!

Калашников опустил голову и смачно сплюнул в безукоризненно чистый песок своей благоустроенной планеты. Забег обернулся очередной проверкой, заботливость УРТ-1965 – исполнением дурацких инструкций.

– Ладно, полетели, – сказал Калашников, протягивая УРТ-1965 руку. – На Авареске нас, наверное, уже заждались.

Телепортировавшись прямиком на парадную палубу «Космолета-1», Калашников успел помахать на прощание шести провожавшим его официальным роботам. Внутри корабля его поджидала УРТ-238761, незамедлительно взявшаяся настраивать посиневшую от злости калашниковскую ауру. УРТ-1965 встал к капитанскому креслу и сложил руки на груди. Корабль все понял без лишних слов, взмыл в воздух, покинул атмосферу и неспешно углубился в приемное жерло Галактического Метро.

– Ты был прав, Пророк, – сказала УРТ-238761, добившись от ауры требуемого цвета. – Фтальх согласился на проникающее гражданство, я уже оформила все документы. Но у нас есть проблема, Пророк!

– Называй меня по имени, Анна, – улыбнулся Калашников. – Мы ведь уже в Галактике!

– Хорошо, Артем, – согласилась УРТ-238761. – Проблема заключается в том, что у нас нет абсолютно надежной стратегии защиты. Подавив беспорядки, мы покажем, что были к ним готовы. Нас могут обвинить в сокрытии важной информации и отказе от сотрудничества с силами безопасности. Если эти обвинения будут доказаны, Урт может быть признан агрессивной цивилизацией, а его лидер – виновным в преступлениях против галактического сообщества.

– Но ведь я послал им уведомление о возможных провокациях, – напомнил Калашников. – Разве этого недостаточно?

– Нет, Артем, – качнула головой УРТ-238761. – Наше уведомление носит слишком общий характер. Нас будут обвинять в том, что мы точно знали, где и когда произойдут беспорядки, но не сообщили об этом властям. Если мы подавим провокации в зародыше, нас ждет обвинение в отказе от сотрудничества, а если мы дадим им начаться – обвинение в пособничестве насилию.

– Черт, – Калашников вытащил из кармана «шумелку» и пару раз подбросил ее на ладони. – Выходит, нам вообще нельзя вмешиваться?

– Так совсем плохо, – возразила УРТ-238761. – Тогда нас гарантированно обвинят в организации беспорядков.

– Замечательно, – пробормотал Калашников. – Что бы ни случилось, виноват Звездный Пророк. Что двадцатый век, что двадцать третий – порядки одни и те же… – Он замолк, обдумывая внезапно осенившую его идею. – Слушай, Анна! А что если беспорядки подавит кто-нибудь другой?

– Третья сторона? – оживилась УРТ-238761. – В этом случае нас могут обвинить только в подготовке насилия, но доказательная база будет откровенно слабой. У нас появятся хорошие шансы выиграть процесс! Но что это будет за сторона? Кто рискнет попасть под обвинение в отказе от сотрудничества?!

– Есть у меня один такой знакомый, – усмехнулся Калашников. – Сколько у нас осталось до официальной части? Двадцать минут? Думаю, мы успеем договориться.

Павел Макаров испытывал новую модель боевого звездолета. Технология Звездной России сделала очередной гигантский шаг к совершенству: звездолет был невидим, неощутим, но с легкостью переносил своего пилота в любую точку пространственно-временного континуума. При желании звездолет создавал из ничего сколь угодно могущественное оружие, а также растворял в окружающем вакууме любое оружие противника. Макаров уже успел отстреляться по сгусткам темной энергии из Туманности Андромеды, наводившими ужас на окраинные цивилизации Галактики, а теперь расслабленно парил над Бадарамхаз-Карамхом, подыскивая среди тысячи миров тот, который наиболее нуждался в его помощи.

Внимание его привлек мир, зеленой лужайкой раскинувшийся между яркими огнями мегаполиса и серыми барханами пустыни. На одном из сотен холмов примостился кругленький домик с двумя миниатюрными башенками. Макаров вспомнил название расы, обитавшей в подобных домах – сасимахи – и подлетел поближе, чтобы наконец познакомиться с кем-нибудь из этих симпатичных большеголовых эрэсов. Дверь домика отворилась, на пороге появилась хозяйка и тут же забавно изогнула свой громадный, от глаза до глаза рот. Макаров услышал легкое жужжание мотора, отлетел чуть в сторону и увидел зависший над зеленой лужайкой искрящийся полупрозрачный диск, от которого рябило в глазах.

Макаров протянул невидимую руку, чтобы успокоить мелькание огней, но диск прошел между виртуальными пальцами, словно его и не было. От испуга у Макарова замерло сердце, а диск вспучился со стороны дома серым наростом и раскрыл на его конце черный раструб. Макаров сжал кулаки, но схватил лишь пустоту; из раструба ударило пламя, в мгновение ока превратившее дом в охваченные пожаром развалины.

Макаров ощетинился десятком различных пушек и дал ответный залп. Диск даже не дрогнул, продолжая поливать плазмой уже полностью разрушенный дом.

– Да что же это такое! – закричал Макаров и проснулся. В руках медленно таяло ощущение пустоты и собственного бессилия. По каюте гулял теплый, пахнущий морем ветер; желтый как пламя свечи ночник освещал соломенный потолок. Далекий шум прибоя создавал полную иллюзию родной для Макарова планеты.

Макаров вытер со лба холодный пот и посмотрел на часы. Два; причем навряд ли ночи. Значит, пора вставать.

Макаров включил естественное освещение – солнечные лучи наискось пересекли каюту – наскоро помахал гантелями и уселся за стол. Выложил на стол уже порядком потрепанный блокнот, взял со стола карандаш и написал:

«25-2-627, 14:10. Все как обычно, ничего необычного».

Перечитал написанное, качнул головой и жирно перечеркнул крест-накрест.

– Сасимахи, – сказал Макаров вслух. – Второй сон за последние два дня. Как бы это записать…

«25-2-627, 14:10, – вывел он под зачеркнутым текстом. – Снится убийство сасимах, которое я взял на себя. Такое ощущение, что я хочу отомстить». Качнув головой, Макаров зачеркнул «отомстить» и написал дальше: «найти убийц и разобраться». Снова подумал, повертел карандаш в руках. Вот тебе и нановодка, подумал он. Раньше бы я про них напрочь забыл бы. А теперь…

Макаров стиснул карандаш и снова пережил ощущение бессилия, с которым сжимал в кулаках пустоту. Это поражение, подумал он. И не важно, что только во сне; оно все равно будет сидеть в подсознании и всплывет в самый неподходящий момент. Чертова нановодка.

«Вынужден разобраться», – написал Макаров в следующей строчке и захлопнул блокнот.

– В рубку, – скомандовал он своему настоящему боевому звездолету.

Рубка дрожала от богатырского храпа Ями Хилла. Отставной когаленский генерал до того пристрастился употреблять спиртное под созерцание пролетающих мимо миров, что оборудовал себе спальное место прямо в рубке. Храпел Ями Хилл, как и всякий когаленец, в инфразвуковом диапазоне, так что тряслась рубка на полном серьезе.