Алфея снова дотронулась до его щеки.

— Нам придется заказать тебе номер в отеле.

— Ты ведь знаешь меня. Я всегда умудряюсь найти место, откуда меня выгоняют.

— Мой кузен предоставляет мне свой самолет.

— Еще одно чудо? — На лице Джерри мелькнула беглая улыбка. Он всегда хмыкал при виде роскошных, богато обставленных номеров в аэропортах, где они останавливались и принимали душ, а также сталкиваясь со сверхизысканным сервисом, в том числе и в виде частных самолетов.

— Деле не во мне, любимый, а в лампе Алладина. Она сорвала с мольберта акварель и разорвала ее.

— Вам, богатым, все достается легко.

— Верно, в том числе и рак прямой кишки.

— Лицо у него совсем высохло, — миссис Каннингхэм передернула плечами, — стало как воск.

— Мама, после серьезной операции трудно надеяться на розовые щеки. — Сказав это, она тут же пожалела о своей резкости. Но нервы у нее были на пределе после пятичасового ожидания исхода операции, обострившего в ней чувство мучительной любви к отцу. Кроме того, голос матери с характерным придыханием всегда вызывал у нее раздражение.

Было около трех часов. Дождь лил поистине с тропической силой, когда они вернулись из больницы.

Миссис Каннингхэм сказала:

— У твоего отца всегда был великолепный цвет лица.

— Давай не будем говорить в прошедшем времени.

— Он выглядел ужасно… Как ты думаешь, не вызвать ли нам Чарльза?

— В этом нет необходимости, мама. — Алфее страшно хотелось погладить большую, мягкую материнскую руку, но пережитая когда-то травма, которую она чувствовала до сих пор, не позволяла сделать это даже сейчас, в минуту общего горя. После некоторой паузы она добавила: — И давай не будем напрашиваться на неприятности. Я, например, верю этому замечательному хирургу, который сказал, что злокачественность ликвидирована.

В течение нескольких последующих дней мистер Каннингхэм оставался безучастным ко всему, что его окружало. Дух его, очевидно, был сломлен. В лице его не было ни кровинки. Выздоровление шло страшно медленно. Он всегда считал себя джентльменом во всех отношениях. Сейчас опорожнение его желудка производилось через трубку в животе, он становился калекой, пенсионером, которого должны содержать на койновские миллионы. Тот факт, что жена постоянно находилась у его постели, выполняя малейшую его просьбу раньше, чем сестры успевали сдвинуться с места, вообще наводил на него ужас.

Еще более красноречивым было присутствие дочери.

Находясь в добром здравии, он мог считать, что их отношения — это отношения отца и горячо любимого единственного ребенка, но сейчас, при своей беспомощности, глядя на дочь и видя в какой-то туманной дымке ее лицо и тело, он испытывал страдания.

И пытался повернуться в кровати.

На пятый день после операции, когда мать и дочь вечером вернулись в «Бельведер», миссис Каннингхэм сказала:

— Твой отец чувствует себя хуже, когда ты у него в комнате.

Алфею бросило в жар от обиды.

— Зря ты так говоришь.

— Алфея! — Миссис Каннингхэм сжала подлокотники кресла, — мы обе хотим, чтобы ему стало лучше… Я полагаю, что он поправится быстрей, если возле него будет меньше людей.

— Вряд ли я так уж мешаю его выздоровлению… Хорошо, я буду держаться подальше от больницы… Или мне вообще уехать из города?

— Твоему отцу приятно видеть тебя.

— Ты же только что говорила совсем другое.

— Как ты не хочешь понять!

— Папа хочет меня видеть, а ты не хочешь, чтобы я была рядом, вот в чем дело.

Миссис Каннингхэм повернула к дочери свое широкое, некрасивое лицо. Она была из породы Койнов и обладала их цепкостью. Она всегда отталкивала дочь, которая была ее соперницей, и сейчас это проявилось со всей очевидностью.

— Лучше, чтобы ты не появлялась там столь часто.

Алфея сделала судорожный вдох.

— Ну что ж, мама… Как скажешь. Впредь я буду лишь заглядывать в дверь, одаривать отца любящей дочерней улыбкой и тихонько удаляться.

— Я хочу в кафе-мороженое, — повторила она.

— Я услышал это оба раза, — сказал Джерри. — Но ведь мы договорились, что не будем посещать никакие месте в Беверли Хиллз.

— Когда я соглашалась с этим, я не знала, что мне до смерти захочется шоколадного пломбира с фруктами и орехами.

— Ну почему ты такая злыдня! Ведь кафе Блюма всего в двух кварталах от «Патриции»…

— Я выросла в Беверли Хиллз, дорогой, и мне не нужно заглядывать в карту дорог.

— Там обедает уйма девиц, работающих с Рой, — устало сказал Джерри. — Она считает, что я на Бермудах. Ей не удалось узнать, что я здесь…

— Вот видишь, какой ты муж.

Они припарковали «ягуар» Алфеи севернее Сансет-бульвар.

— Алфея, твоему отцу стало хуже? Я полагал, что ему лучше.

— Да, ему получше.

— Так что тогда тебя мучает? — спросил Джерри, ласково гладя ее светлые волосы.

— Ах, Джерри, Джерри…

При свете уличного фонаря он увидел, как сверкнули большие карие глаза Алфеи, когда она повернулась, чтобы поцеловать его. Ее язык проник между его губ, гибкое тело прильнуло к его телу. Джерри застонал, крепко, прижал ее к себе. Ее рука скользнула вниз, ощутила его эрекцию. Она расстегнула ширинку, опустилась на пол и взяла в рот горячую, напряженную плоть.

Впервые после Оахаки Алфея прибегла к такой ласке.

— Красный шарф великолепно подойдет к нему, — сказала Рой, вешая пальто на место. — В ассортименте несколько больших шарфов красного, черного и белого цвета на выбор клиента… И сюда подойдут черные туфли-лодочки.

— Туфли — это очень важно для лета, — сказала Марго Ланская. — А что если их покрасить?

— Есть отличные красные туфли от Делмана, — вмешалась в разговор миссис Сандерсон, дама постарше.

— И то и другое эффектно и модно. — Благожелательная улыбка Рой продемонстрировала, что она не отвергает ни одно из предложений.

— Рой, — сказала, появляясь в дверях, миссис Файнман, — не будем такими пуристами. Давай посмотрим, что предлагает Делман.

Это происходило в один из четвергов. В 9 часов 15 минут утра в узком помещении склада, забитом вешалками с одеждой, собрались восемнадцать модно одетых продавщиц. Они расположились на складных стульчиках возле Рой, которая демонстрировала им баснословно дорогие летние платья. Перед женщинами стоял передвижной столик с большим алюминиевым кофейником, коробкой ассорти и чашками.

Эти совместные завтраки по четвергам Рой ввела пару лет назад. Первое время многие ворчали, что нужно приходить слишком рано. Прежняя популярность Рой пошатнулась, однако вскоре персонал получил комиссионное вознаграждение, после чего энтузиазм женщин значительно возрос.

Служащий склада принес ящик с обувью. Рой приложила блестящие красные туфли-лодочки к платью.

— Видите, как это нарядно, — заявила она.

Все, в том числе миссис Файнман, закивали. Служащие «Патриции» высоко ценили мнение Рой.

— Давайте спросим миссис Хорак, что она думает об этом, — то и дело звучало в залах «Патриции».

Деловой завтрак окончился, и на складе остались лишь Рой и Марго Ланская. Рой писала на карточках номера для каждого комплекта одежды, Марго допивала третью чашку кофе.

— Ты не говорила, что твой муж вернулся, — сказала Марго, расправляя складки своей юбки.

— Джерри? — Рой удивленно повернулась к Марго. — Он на Бермудах, пишет картины.

— Ну, тогда у него есть двойник, — возразила Марго. — Я видела мужчину в кафе Блума, который был как две капли воды похож на него.

На Рой накатила волна страха.

— А он сидел недалеко от тебя?

— Нет, довольно далеко.

— Ну, тогда это мог быть кто-то другой.

— Ты же знаешь, что я дальнозоркая, как орел. Это была точная копия твоего мужа. — Накрашенные темной помадой губы Марго сложились в улыбку. — Я искренне рада, что он на Бермудах, искренне рада.