— Почему?

— Перестань морщить лоб, иначе у тебя будут морщины. Я не могу сказать ничего плохого про твою подругу, она вполне порядочная девочка, и мне приятно видеть ее у нас. Но разве тебе не кажется странным, что она никогда не приглашает тебя к себе?

— Я не настаиваю на этом, мама. И потом… может, она чего-то стыдится? — Рой, с одной стороны, пыталась заступиться за подругу, но с другой — признавала справедливость слов матери.

— Стыдится? У нее такая милая мама, она училась в школе Уэстлейка, так что семья состоятельная. Что у нее дома может быть такого, чего надо стыдиться?

— Может, ее отец — нацистский шпион, может, у ее матери какая-нибудь нехорошая болезнь… Я не знаю. Нам не хочется развлекаться у нее дома, так что какое это имеет значение?

— Это дело принципа, — сказала Нолаби. Она стала расправлять кайму открытого вечернего платья, в котором Мэрилин должна была появиться в Голливуде: «Магнум» направляла группу молодых актрис, чтобы они развлекали военнослужащих и одновременно делали себе рекламу.

Утром Алфея звонила и сообщала, что выезжает. Рой спускалась вниз и ждала ее. В один из вторников в середине августа, когда небо было в легкой опаловой дымке, Рой расположилась на бордюре тротуара, подстелив под оранжевые шорты журнал.

Когда подъехал «шевроле», Нолаби, которая в этом месяце работала во вторую смену, прямо в кимоно выбежала из дома.

— Здравствуйте! — обратилась она к Млисс. — Я миссис Уэйс, мать Рой. — Маленькие карие глазки ее весело блеснули, рот растянулся в доброжелательной улыбке.

Степенная негритянка улыбнулась ей столь же приветливо.

— Доброе утро, мадам. Я Мелисс Табинсон.

— Вы не будете возражать, если Рой проведет день у вас и, может быть, там перекусит, перед тем как вы привезете ее домой?

— Мама! — закричала Рой. Она видела, как Алфея уставилась вдаль с совершенно несчастным выражением лица.

— Рой, я не смогу приехать домой к ужину. — В этом не было ничего странного: смены у Нолаби менялись. — Я надеюсь, Млисс позаботится, чтобы ты не умерла с голоду.

— Да, конечно, миссис Уэйс.

— Вы из Джорджии, Млисс?

— Да, мадам. И вы, судя по выговору, оттуда же.

— Из Гринуорда.

— Вот как! Моя тетя из Лестера.

Женщины углубились в генеалогию и вскоре выяснили, что дальний родственник Млисс был поваром у Фэрбернов.

— Миссис Уэйс, я привезу Рой к десяти, если вы не возражаете.

— Я буду очень вам благодарна. — Нолаби улыбнулась и стала подниматься по лестнице.

— Почему ты не взяла купальный костюм, Рой? — сказала Алфея сухим, неприветливым тоном. — Мы можем поплавать в нашем бассейне.

Рой переоделась в новые белые шорты и сунула купальник в бумажный пакет. Ее волновала предстоящая встреча с неизвестным, и в то же время она ощущала липкий пот под мышками. Разрубила ли мать наконец этот гордиев узел?

Алфея ехала молча. Она сидела напряженная и бледная между Рой и Млисс, которая уверенно вела машину. Двигаясь в северном направлении, они пересекли бульвар Санта-Моника и повернули на запад. По тропе ехали две всадницы. Через пару кварталов они снова повернули к северу и поехали мимо особняков, выглядывающих из-за живых изгородей. Млисс повернула к дому поменьше, фасад которого выходил на узкую улицу. Рой издала вздох облегчения. По крайней мере не такой шикарный, как другие, подумала она. Путь им преграждали чугунные, с литыми украшениями ворота высотой около десяти футов. В центре каждой из створок красовалась затейливая надпись «Бельведер». Рой в смятении отметила, что у Каннингхэмов, оказывается, есть привратник.

Млисс подала два громких сигнала. Навстречу торопливо вышел худой старик.

— Buenos dias[3], Млисс, мисс Алфея. — Увидев Рой, он растянул рот в улыбке, и стало видно, что у него не хватает трех зубов. — Подруга?

— Из средней школы, — ответила Млисс.

Старик распахнул левую половину ворот, и машина въехала в рощу огромных платанов, за которой открылись холмы и луг, где над гладким изумрудным овалом трепетали красные треугольные флажки. Обитатели «Бельведера» располагали собственной площадкой для гольфа! «Шевроле» сделал поворот, проехал мимо павлина, сердито распустившего яркий хвост, мимо двух мужчин, подметавших теннисный корт. Вдали блеснул плавательный бассейн.

Внезапно в поле зрения оказался дом.

Рой не могла сдержать возгласа удивления при виде большого особняка в георгианском стиле, сложенного из розоватого кирпича, фактуру которого, казалось, сгладили и облагородили столетия. Но это был Беверли Хиллз, получивший статус города, как узнала Рой в школе Гораса Манна, 14 ноября 1914 года. Казалось, невозможно было найти здесь более патриархального и старинного дома. Белые голуби кружили между кремовыми колоннами перед входом, создавая впечатление, что кто-то размахивает белым шарфом, приветствуя входящего. Затем птицы уселись на крытую шифером крышу. И опять стало тихо. В какой-то момент Рой показалось, что вся усадьба может внезапно исчезнуть по мановению чьей-то волшебной палочки.

Млисс после поворота проехала по усыпанной гравием дорожке и остановилась у входа.

— Желаю хорошо провести время, Рой, — сказала она и прошла внутрь.

Выйдя из машины, обе девушки неловко переминались с ноги на ногу, не глядя друг на друга.

Через минуту Алфея глухо сказала:

— Раз уж у нас намечено купание в бассейне, может, мы сразу и направимся туда?

Купальня при бассейне казалась по крайней мере втрое просторней, чем квартира Уэйсов. Задняя стена была увешана акварелями с изображениями яхт с поднятыми парусами. Интересно, они все принадлежат семейству Каннингхэмов?

— Ты можешь воспользоваться этой раздевалкой, — сказала Алфея и исчезла.

Рой открыла дверь и увидела будуар с белоснежными стенами, возле стены кушетку в темно-зеленом чехле. Она прошла в просторную ванную комнату, облицованную зеленой плиткой. Ее белый купальник был еще слегка влажным со вчерашнего дня, и, когда она натягивала его на полные бедра, на безупречно чистые кафельные плитки посыпался песок. Опустившись на колени, Рой сгребла его увлажненной туалетной бумагой. Она чувствовала, что ее лицо полыхает жаром, хотя руки и ноги были холодными как лед.

В своих романтических представлениях о таинственном доме Алфеи Рой не могла предположить ничего даже отдаленно похожего на то, что увидела. Она вынашивала идею, что ее подруга — дочь экономки или прислуги. Но тогда как увязать это с тем, что Млисс — ее няня? И почему старый привратник-мексиканец называет ее «мисс Алфея»?

Нет.

Алфея богата.

Фантастически богата.

Как можно поддерживать нормальную дружбу, называть себя Большой Двойкой при таком богатстве?

Одевшись, Рой вышла в холл купальни.

Алфея ожидала ее в белом купальном костюме, на ее тонком лице блуждала презрительная полуулыбка, которую она адресовала всем, кто, по ее мнению, относился к ней с пренебрежением.

— Привет, — застенчиво произнесла Рой.

Алфея молча кивнула.

— Замешательство во дворце Сун Кинга, — сказала Рой.

Алфея пожала плечами.

— Ты не считаешь, что это было смешно? — Во рту у Рой пересохло. — Ты права. Это было не смешно.

Алфея ничего не сказала.

— Если хочешь знать правду, я даже не могла вообразить, что существуют подобные дворцы.

— Я ненавижу это место, — пробормотала Алфея.

— Что ненавидишь?

— «Бельведер», — со злобой произнесла Алфея. — Сорок три комнаты в основном здании… Скажи мне, разве нужно иметь сорок три комнаты?

— Ну, наверно, кто-то так полагает…

— Уйма комнат — и ни в одной нет никого, кто подумал бы о том, счастлива я или нет, никого, кому я была бы нужна. — В ее словах звучала горечь.

— Ты мне нужна.

— Тебе? — Алфея резко повернулась к ней. — Ну как ты можешь так шутить надо мной? — В голосе Алфеи прозвучали жалобные нотки, чего Рой никогда раньше не слышала.