Отошли воды, решила Гонора, вспомнив описание родов в брошюре, которую дал ей доктор. Но почему так рано? До конца срока еще целых шесть недель!

Когда воды остановились, Гонора помылась и быстро оделась. Стараясь сохранить спокойствие, она набрала номер доктора Кепвелла. Приятный женский голос ответил, что доктор еще не начал рабочий день, и посоветовал ей оставить свой номер телефона.

— Он вам сразу же перезвонит, — успокоила ее женщина.

Гонора собрала постельное белье и задвинула кровать в стенку, затем еще раз проверила содержимое сумки — новые зубная паста и щетка, одеколон, гигиенические салфетки, два теплых халата, купленных на распродаже, две пеленки, две безопасные булавки, распашонка легкая и распашонка теплая с вышитым на ней кроликом — подарок Ви. Все было заранее приготовлено и сложено в большую сумку.

Гонора села и стала ждать звонка доктора, беспокойно посматривая на часы. А что, если сейчас начнутся роды?

Гонора прождала час, затем позвонила сама.

— Это опять я, — сказала она девушке с приятным голосом, — миссис Айвари. Я звонила вам в три, но прошел уже час, а доктор Кепвелл не перезвонил мне. Не могли бы вы связаться с ним снова?

— Я говорила ему о вас, — ответила девушка.

— Пожалуйста, свяжитесь с ним снова, — попросила Гонора. — Скажите ему, что схватки повторяются каждые семь минут.

На другом конце провода долго молчали, затем девушка заговорила снова:

— Доктор Кепвелл сказал, чтобы вы ложились в постель и ждали утра. Он будет ждать вашего звонка утром или перезвонит вам сам.

Из брошюры Гонора знала, что первые схватки начинаются за шестнадцать — восемнадцать часов до родов — «отцы не должны впадать в панику при первых схватках», — но ей было страшно одной в пустой квартире. Чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, она вымыла ванную и кухню. За окном забрезжил рассвет, и схватки повторялись уже каждые пять минут. Боль становилась невыносимой. Лицо и тело покрывались холодным потом.

Гонора позвонила Ви.

— Мне кажется, что маленький Айвари вот-вот появится на свет.

— Не беспокойся, детка, я скоро приеду.

Ви примчалась буквально через десять минут. Из-под зеленого пальто выглядывали черные кружева ночной рубашки — Ви даже не стала одеваться.

— Твой доктор будет ждать нас в больнице?

— Я пыталась связаться с ним дважды. Мне передали, что он будет ждать моего звонка утром, когда придет на работу.

— Господи! Ну-ка дай мне номер его телефона!

Ви что-то громко кричала в трубку. Похоже, доктор Кепвелл уже появился в больнице. Гонора корчилась от боли, когда Ви бросила трубку.

— Ну и мудак этот твой доктор! Слава Богу, он выезжает к тебе. Нам лучше подождать его на улице.

Вскоре прибыла карета «скорой помощи», но без доктора Кепвелла. Миловидная сестра помогла ей сесть в машину.

— Все будет в порядке, — кричала Ви, показывая скрещенные в знак удачи пальцы.

Гонору побрили тупой бритвой, поставили клизму и отвезли в палату, где уже были две другие роженицы и их мужья. Чтобы не кричать, Гонора до крови искусала губы.

— Вам уже пора рожать, а вашего доктора все нет, — сказала ей сочувственно миловидная сестра.

Доктор Кепвелл появился, когда Гонора уже не могла сдерживать крики, и они были слышны даже на улице. Он сразу потребовал сделать ей анестезию. Последнее, что помнила Гонора, были большая операционная и сердитый мужской голос:

— Боже милостивый! Вы же погубите и ее, и ребенка! Если это случится, я вышвырну вас из больницы, вы, мерзкий ублюдок!

Когда Гонора пришла в себя, на улице светило солнце. Во рту пересохло, и было трудно глотать. Все тело болело, особенно живот, где должен был быть ребенок. Не зная, родила ли она, Гонора погладила живот — он был забинтован.

Дверь палаты была закрыта. Из коридора доносились звуки мягких шагов и взрывы женского смеха. Какой-то странный звук, похожий на писк котенка, и тихий звон колокольчика привлекли ее внимание. Гонора прислушалась. Да это же детский плач! — догадалась она.

С трудом дотянувшись до кнопки звонка, Гонора позвонила.

Дверь тотчас же открылась, и в палату вошла пожилая сестра.

— Наконец-то вы пришли в себя, миссис Айвари.

— Я хочу видеть ребенка, — прошептала Гонора пересохшими губами.

Сестра подошла к кровати и разгладила и без того туго натянутые простыни.

— Все дети находятся в специальном отделении, дорогая.

— Но почему мне нельзя его увидеть? — Гонора заплакала.

— Хорошо, хорошо, дорогая. Доктор сейчас делает обход. Я позову его.

Через минуту дверь открылась, и доктор быстрым шагом подошел к ее кровати. Стетоскоп, висевший у него на шее, подпрыгивал в такт его шагам. Это был молодой человек со спокойным, слегка флегматичным лицом, очень похожий на Линкольна.

— Я доктор Таупин, — представился он, заведующий отделением акушерства и гинекологии. Как вы себя чувствуете? Если у вас болит шов, мы дадим вам обезболивающее.

— Шов? Вы что, сделали мне кесарево сечение?

Доктор кивнул и, взяв стул, сел рядом с кроватью.

— Вы что-нибудь помните?

— Только то, что я очень кричала, — виновато ответила Гонора.

— Вам пришлось туго, — голос доктора был ровным, лицо непроницаемым.

— Я помню только яркий свет и свои крики.

Доктор снова кивнул.

— Ребенок лежал поперек живота, а не вниз головкой. Случай был трудным, поэтому позвали меня.

— Что с ребенком?

Доктор взял Гонору за руку.

— Я сделал все, что мог, но ребенок родился мертвым.

— Мертвым? Но его сердце билось, когда я лежала в родовой палате.

Доктор Таупин нахмурился.

— Как я вам уже сказал, роды были сложными. Мне очень жаль, очень. Вас поздно доставили. — Его голос звучал сердито.

Береза за окном грустно склонила ветви, отбрасывая длинные тени на стену соседнего дома.

— Миссис Айвари, — доктор погладил ей руку, — я понимаю, как трудно примириться с мыслью о потере ребенка, но вы должны благодарить Бога, что сами остались живы.

— Кто это был?

— Мальчик.

— У него что-то было не так?

— Ничего.

— Я хочу сказать, у него были какие-то отклонения?

— Нет. Он был нормальным.

— У меня была трудная работа. Я носила тяжелые подносы.

— Это не повредило ему. Вы ни в чем не виноваты, — голос доктора стал еще более сердитым.

— Он еще не сформировался?

— Нет, уже сформировался.

— Но доктор Кепвелл говорил, что мой срок…

— Он ошибся.

Гидеон оказался прав. Наказание за грех прелюбодеяния.

В коридоре раздавался плач младенцев — их разносили матерям: У Гоноры заныли груди, и она дотронулась до них. Пальцы ее стали мокрыми от молока.

Доктор проследил за движением ее руки.

— Миссис Айвари… можно я буду называть вас Гонора? — Она кивнула. — Гонора, вам лучше переехать на другой этаж.

Гонора молчала.

— Вам надо выплакаться, — продолжал доктор.

Выплакаться? Пелена спала с ее глаз, и она увидела горькую правду: во всем случившемся виновата только она одна. Она отдала себя в руки невежды, она скрыла от Курта свою беременность, она отдала отцу последние деньги, она унижалась перед Гидеоном — и вот наступила расплата: ее ребенок, сын Курта, мертв.

Гонору перевезли на другой этаж. Настало время посещений, и к ней пришла Ви. Она принесла свежие журналы и букет красных роз. Глаза Ви были красными от слез.

Гонора равнодушно поблагодарила Ви за подарки.

— Мне так жаль, детка, так жаль, — причитала Ви.

— Спасибо тебе за заботу, Ви.

Ви заплакала.

— Какое горе.

— Ты заплатила за квартиру?

— Не думай об этом, я все сделала.

— Спасибо, — повторила Гонора. Каждое слово давалось ей с трудом.

Ви убрала потную прядь со лба Гоноры.

— Успокойся, детка. Тебе лучше сейчас поспать.

Гонора кивнула и погрузилась в тяжелый сон.

Когда она проснулась, была ночь. По комнате метались длинные тени. Послышался шорох — она была не одна. Гонора в испуге вглядывалась в темноту.