«Неужели Господь дал мне еще один шанс, — с улыбкой подумала Гонора. — Все было бы прекрасно, если бы не состояние Курта».

У Курта в очередной раз поднялась температура.

Хороший медицинский уход, крепкое здоровье, желание жить принесли свои плоды — Курт стал быстро поправляться после операции. Уже через три недели он мог ходить по палате, быстро набирал силы, и вдруг ни с того ни с сего высокая температура. Врачи снова уложили его в постель, делали уколы, обматывали мокрыми холодными простынями. Температура спадала, но через какое-то время поднималась снова. Врачи успокаивали Гонору, объясняя состояние Курта тяжелой операцией на сердце, после которой человек долго восстанавливает силы, но она чувствовала, что они не могут понять причину и сами волнуются. К тому же за состоянием здоровья богатого бизнесмена следила вся страна, и Ассошиэйтед Пресс даже выпускало специальный бюллетень.

Гонора отложила газету и тяжело вздохнула. «Возможно, рецидивы связаны с тем, что дела компании «Айвари» идут все хуже и хуже», — подумала она. Несмотря на то, что все восхищались героическим поступком Курта, а его имя не сходило со страниц газет, престиж компании падал, новых предложений не поступало, и даже старые клиенты под разными предлогами старались аннулировать свои контракты. Вице-президенты компании, включая Джоселин, колесили по всему миру, пытаясь установить новые и закрепить старые связи, но результат был нулевым. Возможно, такое положение вещей косвенным образом влияло на состояние Курта?

В комнату вошла Лиззи. Ви привезла ее в Вашингтон на следующий день после ранения Курта.

— Мама, с тобой хочет поговорить красивая леди.

— Скажи Ви, чтобы она приняла ее.

— Ви ушла в парикмахерскую. Леди говорит, что она моя тетя. Эта леди очень красивая…

— Гонора! — послышался голос Кристал, и спустя минуту она вошла в комнату.

Сестры не виделись с того ужасного утра, когда Кристал, разгромив свою спальню, нашла утешение в объятиях Гоноры. Сейчас Кристал выглядела вполне респектабельно: тщательно уложенные волосы, модная шелковая блузка, узкая юбка. Она явно похудела, щеки ввалились, под глазами легкая синева. Кристал рассеянно оглядела комнату, как бы пытаясь понять, где она находится. Этот отсутствующий взгляд больше всего поразил Гонору. Где прежняя самоуверенность Кристал с дерзким взглядом голубых глаз?

Кристал улыбнулась сестре.

— Неужели это правда? — спросила она. — Когда Джоселин сказала мне о твоей беременности, я ушам своим не поверила. Это просто чудо какое-то.

— Не такое уж это и чудо. Мой врач сказал, что у него были пациентки и постарше меня. Лиззи, дорогая, это твоя тетя Кристал.

— Мама Александра?

Гонора кивнула. Лиззи прижала кулачки к груди и посмотрела на Кристал.

— Тетя Кристал, мне очень жаль Александра. Он такой веселый. Мне так хорошо было с ним в Марокко.

Девочка резко говорила, больше пользовалась языком глухонемых, и Кристал не сразу поняла ее странноватую речь. Гонора забеспокоилась, что воспоминания об Александре расстроят ее, но Кристал улыбнулась Лиззи и медленно сказала:

— Спасибо, дорогая. Мне тоже было с ним очень хорошо.

— Ты приехала по делам? — спросила сестру Гонора.

— Нет, я почти не занимаюсь делами. Гид взял бизнес в свои руки.

— Я очень рада, что ты приехала навестить меня, Крис. Но почему ты ведешь себя как гостья? Это же твой дом. Проходи. Садись.

Кристал подошла к кровати.

— Гонора, у меня к тебе деликатное дело. — Кристал в нерешительности замолчала.

— Что случилось? — спросила Гонора.

— Мне хотелось бы повидать Курта.

— Курта? Он сейчас хуже себя чувствует.

— Он пытался спасти Александра. Я хочу поблагодарить его. Я понимаю, что тебе это неприятно, но, если позволишь…

Кристал была явно смущена, и Гонора поняла, что сестра говорит о Курте как об отце Александра и пришла к ней за разрешением лишь для проформы. Прежнее чувство ревности вспыхнуло с новой силой.

Лиззи внимательно следила за губами взрослых, пытаясь понять, о чем они говорят.

— Лиззи, пожалуйста, пойди на кухню, — сказала Гонора, — и попроси принести нам всем холодного чая с пирожными.

— Девочка удивительно красива, — заметила Кристал, когда Лиззи вышла.

— Неужели ты не заметила, как она похожа на тебя? Если бы не темные, как у отца, волосы, она была бы твоей точной копией.

— Разве?

— Рассмотри ее хорошенько. Те же нос, рот, подбородок, разрез и цвет глаз.

— Возможно, — безразлично ответила Кристал. Она стояла у кровати, держась за металлическую спинку, как за спасительную соломинку, и взгляд ее печальных глаз был устремлен в какую-то ей одной ведомую даль. Гонора смотрела на сестру, и у нее ныло сердце, словно чья-то холодная рука сжимала его.

— Крис! — позвала она, чувствуя, что сейчас заплачет. — Конечно же, я не возражаю, чтобы ты навестила Курта, но у него сейчас высокая температура. Он никак не может поправиться.

— Почему?

— Я не знаю. Он никогда раньше не болел.

— Будь проклят этот убийца! — вдруг закричала Кристал. — Будь он проклят вместе с этим Лалархейном!

Дело о «капитолийском убийстве», как называли его газеты, так и осталось нераскрытым, однако никто не сомневался, что неизвестный убийца пожертвовал своей жизнью, защищая репутацию принца Лалархейна Халида. К тому же Гарольд Фиш бесследно исчез в день убийства, и сейчас трудно было доказать, что он не кто иной, как телохранитель Халида Фаузи.

— Крис, я позвоню в больницу и выясню, сможет ли Курт принять тебя. — Гонора сняла телефонную трубку и набрала номер больницы, где ей сказали, что мистер Айвари чувствует себя хорошо, температура спала, и он ждет в гости Ви и Лиззи.

— Я зайду к нему только на минуточку, — прошептала Кристал.

— Передайте, пожалуйста, мистеру Айвари, что сейчас к нему приедет моя сестра Кристал, — сказала в трубку Гонора.

Кристал шла по больничному коридору, мысленно спрашивая у Александра совета, как ей вести себя с Куртом, какими словами выразить ему свою благодарность. Тот факт, что сын ненавидел Курта и сделал бы все возможное, чтобы отговорить ее от этого поступка, не доходил до сознания Кристал. Со смертью Александра в ней что-то надломилось, сломался какой-то внутренний компас, помогавший ей правильно ориентироваться в жизни. Кристал вообще утратила вкус к жизни, потеряла внутреннее чутье и временами находилась в полной прострации: она не видела, что ела, не понимала, что ей говорят, и часто в разговоре с людьми внезапно замолкала, уходя в себя, в свои мысли.

Кристал подошла к палате 407 и в нерешительности остановилась. Кажется, Гонора называла этот номер. Кристал вынула из сумки бумажку и сверилась с ней. Да, действительно 407.

Кристал толкнула тяжелую дверь и вошла. Она ожидала увидеть Курта, распростертого на кровати, окруженного врачами и сестрами, борющимися за его жизнь, но перед ней был вполне здоровый, чисто выбритый человек, который сидел на кровати и что-то быстро писал.

Неужели это Курт Айвари, ее извечный враг? Он жив, здоров и может работать, в то время как ее молодой красивый сын лежит в холодной земле Сан-Франциско. Волна прежней ненависти захлестнула Кристал, и она сразу забыла, с какой целью пришла.

— Кристал! — позвал Курт.

Опять этот насмешливый голос, который она так хорошо помнила. Красная пелена застилала глаза, ярость наполнила сердце, руки задрожали и сжались в кулаки. Еще минута, и она разнесет эту палату ко всем чертям, все эти книги на полках, цветы на подоконнике, многочисленные телеграммы и газетные вырезки, развешанные по стенам.

— Кристал! — опять позвал Курт.

Кристал собрала в комок всю свою волю.

— А Гонора сказала, что у тебя высокая температура и ты очень плох, — язвительно заметила она.

— Чем медленнее поправляешься, тем здоровее будешь, — ответил Курт. — Как там моя жена? — Курт снял очки и положил их на столик. — Представляешь, у нас будет ребенок! — В голосе Курта чувствовался молодой восторг. — Так как она там?