Интересно, что Дизраэли производил особенно сильное впечатление на женщин замужних. Девушки и мужчины реагировали на него спокойнее и подтрунивали над его пижонством. Конечно, он не мог не чувствовать это; отсюда и его утверждение, что «нет большего очарования для молодого человека, чем улыбка замужней женщины». Особые симпатии именно к замужним женщинам остались у Бенджамина на всю жизнь.

Дизраэли-младший, как следует из его рассуждений о роли богатства в жизни выдающегося человека, был одержим мыслями о том, как сделать состояние, причем же крупное. Ему претило, что он зависит в материальном отношении от отца, который, как человек осторожный и к тому же обладатель умеренных денежных средств, обеспечивал ему разумное содержание, но не больше. Возможно, в этом истоки оставшегося на всю жизнь сдержанного отношения Бенджамина к отцу, хотя жизнь полностью оправдала эту позицию Исаака. В кругах, где вращался Бенджамин, и прежде всего в семье, много говорили с завистью и тайным желанием подражания о несметных богатствах, нажитых семейством банкиров Ротшильдов. До конца жизни Бенджамин не переставал восхищаться Ротшильдами. К этому следует прибавить, что в 20-е годы XIX в. Англию охватила спекулятивная лихорадка, создавались многочисленные новые компании, акции которых являлись предметом игры на бирже. Центром притяжения этой активности были испанские колонии в Латинской Америке, развернувшие в то время успешную борьбу за независимость. Английские капиталы устремились в этот регион в расчете на жирные барыши в молодых государствах, только-только становившихся на путь самостоятельного существования. Дж. Каннинг, министр иностранных дел Англии, в 1823 г. признал независимость восставших испанских колоний, что способствовало проникновению туда английского капитала. Все эти факторы сильно повлияли на двадцатилетнего Бенджамина. Сыграла свою роль и работа в юридической конторе. Помощник стряпчего наблюдал, как из ничего возникают большие состояния, как удачливые люди преуспевают. Именно их дела прежде всего и вела контора, в которой служил Бенджамин, следовательно, в его распоряжении была самая обильная и детальная информация. Все это породило непреодолимый соблазн попытать счастья самому.

Молодой Дизраэли глазами художника

Еще до поездки на Рейн Дизраэли решил заняться финансовыми операциями и вместе с коллегой — клерком по фамилии Эванс — начал играть на бирже. Результаты неизвестны, но можно полагать, что играли не по-крупному. По возвращении из-за границы Дизраэли был полон решимости взяться за дело как следует. Он и Эванс договорились о совместных действиях с сыном одного богатого биржевого маклера. Первая сделка относится к ноябрю 1824 г. Их операции с самого начала были катастрофически неудачными. Вначале «финансисты» играли на понижение, а затем им показалось, что конъюнктура меняется; они стали играть на повышение и крупно проиграли. К концу 1824 г. они залезли в долги на 400 фунтов стерлингов, в следующем году долги выросли почти до 1 000 фунтов, а к концу июня 1825 г. молодые «финансисты» понесли убытки, составившие 7000 фунтов стерлингов — очень большая сумма даже для хорошо обеспеченных людей. Половину этой суммы покрыл наличными Эванс.

К этому времени относится сближение Дизраэли с неким Джоном Паулесом, довольно крупным финансистом. Его фирма хорошо зарабатывала на поднявшемся спекулятивном буме, учреждала ряд компаний по разработке минеральных ресурсов в Латинской Америке, среди которых была Англо-Мексиканская горнодобывающая ассоциация. На этом этапе и произошло сближение Дизраэли с Паулесом. Они были нужны друг другу. Хотя Паулес был старше своего партнера и его деятельность имела солидную финансовую основу, Дизраэли сумел войти к нему в доверие и стать одним из близких лиц. Их союз продолжался ряд лет и оказал влияние на ранний период деятельности Дизраэли. Бенджамин полагал, что связь с Паулесом откроет ему дорогу в большой финансовый мир и даст возможность добыть крупное состояние, к чему он страстно стремился. Опытный финансист, Паулес ценил в своем молодом соратнике остроту ума и силу воображения, явные и сильные литературные способности, а также связи через Джона Мэррея с литературными и журналистскими кругами, которые могли быть эффективно использованы в интересах его, Паулеса, бизнеса.

Вскоре актив Бенджамина был запущен его партнером в дело. Спекулятивная лихорадка в Англии приняла настолько широкий размах (наши герои играют в ней далеко не самую главную роль), что спокойно и здраво судившие люди начали опасаться, как бы все это не кончилось большим финансовым крахом. Такой исход дела чреват был крупными неприятностями для финансов страны. Поэтому канцлер казначейства лорд Элдон выступил с заявлением, которое должно было охладить пыл спекулянтов. Одновременно распространились слухи, что парламент может принять законодательные меры с целью предотвращения финансовой анархии.

Вот здесь и понадобился Паулесу его молодой партнер. Действия правительства влияли на настроение публики и подрывали ее доверие к латиноамериканским спекулянтам. Это означало крупные убытки для Паулеса. Ему крайне важно было поддержать в общественном мнении уверенность в надежности и устойчивости финансового бума, ориентирующегося на Южную Америку. С этой целью он написал и издал брошюру, но ее никто не стал читать. Хороший финансист далеко не всегда может быть хорошим литератором. Каждому свое.

Финансист поручил Дизраэли написать вначале одну, а затем, когда затея оказалась удачной, еще две брошюры. Первая брошюра увидела свет в начале марта 1825 г., вскоре за ней вышли в свет еще две. Все они содержали подробную аргументацию относительно устойчивости предприятий горнодобывающей промышленности в Центральной и Южной Америке, действующих на базе английских капиталов. Это были первые опубликованные литературные произведения, принадлежавшие перу Дизраэли. Издал их Мэррей, но анонимно, без указания фамилии автора. В целом этот литературный опыт оказался удачным. Он несомненно укрепил уверенность Бенджамина в своих литературных способностях. Оказались верными и расчеты Паулеса: его молодой друг оправдал ожидания как литератор, весьма пригодились и его связи с Мэрреем.

Внимательное чтение трех «специализированных», посвященных бизнесу в заграничной горнодобывающей промышленности брошюр представляет для биографа Дизраэли большой интерес. Эти своеобразные литературные произведения дают ценные сведения об убеждениях автора, в дальнейшем развитых и нашедших воплощение в его как литературной, так и политической деятельности. Там многое важное содержалось в зародыше. Они были выдержаны в строгом духе демонстративной беспристрастности и содержали обращение к благородным принципам свободы и соблюдения национальных интересов. В действительности же это была ловкая маскировка сути дела. Бенджамина совершенно не интересовали чья-то свобода и национальные интересы. Ему нужно было создать благоприятные условия для спекуляций, на которых он рассчитывал основательно подзаработать. И прав Блэйк, утверждающий, что три брошюры Дизраэли «в действительности представляли собой тщательно разработанную дутую рекламу южноамериканских горнодобывающих компаний вообще и тех, в которых участвовали Дж. и А. Паулесы, в особенности».

Заканчивая один из этих памфлетов, Дизраэли анонимно утверждал, что придерживается точки зрения, которая «не испорчена эгоистической заинтересованностью» и не «определяется воздействием каких-либо партийных соображений». Затем следует высокопарное заявление, что, каков бы ни был результат предпринятой публикации, «автор будет испытывать удовлетворение и, быть может, чувство гордости в связи с тем, что во времена, когда невежество является услужливым рабом эгоистических интересов и когда от правды бегут те, кто должен был бы быть ее самым последовательным поборником, он предпринял хотя бы одну попытку выступить в поддержку благородных принципов и выдвинуть более мудрую политику».