Итак, и эта попытка Дизраэли приобрести состояние и влияние с помощью газеты потерпела крах. Такова судьба многих авантюр. Но она многое и дала молодому честолюбцу (знание людей, в среде которых ему предстояло действовать, опыт в финансовых проблемах), поумерила его азартный авантюризм и склонность к фантастическим прожектам, преподала горький, но весьма полезный урок осмотрительности и осторожности.

А что же детище Дизраэли «Репрезентатив»? Оно оказалось мертворожденным. Газета все-таки вышла в свет 25 января 1826 г. Сегодняшнего читателя не может не поразить быстрота реализации замысла. С момента появления идеи об организации газеты до появления ее первого номера прошло всего несколько месяцев. И было бы неверно полагать, что скоропалительность этого предприятия предопределила его неудачу. Сыграла свою роль жестокая конкуренция в сфере печати («Таймс» так и не удалось потеснить), а также наступившая полоса экономической депрессии. Да и уровень редактирования газеты не был достаточно высок. 29 июля 1826 г. газета прекратила свое существование; ее владелец Мэррей потерял на этом 26 тыс. фунтов стерлингов.

Ущерб Дизраэли также был значителен. Это, прежде всего, финансовые потери от игры на бирже, означавшие огромный долг, перспектив разделаться с которым не было видно. Из-за биржевых спекуляций и неудачи с изданием газеты Дизраэли приобрел сомнительную репутацию. Оба этих фактора на протяжении многих лет негативно сказывались на его карьере.

К достижению Бенджамином совершеннолетия и случившемуся к тому времени краху его биржевой и газетной авантюр честолюбивая идея стать великим человеком уже прочно утвердилась в нем. Две неудачные попытки на этом пути не ослабили веру Дизраэли в себя; наоборот, они закалили его волю и решимость, которые теперь уже подкреплялись существенным жизненным опытом, знанием мира, в котором ему предстояло действовать, и основательным постижением человеческой натуры.

Но путей могло быть много, какой из них избрать? Реальная жизнь предложила выбор. Дом и среда, в которой вращался Бенджамин, подсказали два варианта: карьера литератора или карьера политического деятеля. Занятия и образ жизни отца привили интерес к литературе. Собиравшиеся в доме люди были в основном литераторами; так же было и во время обедов и вечеров у Мэррея. Бесконечные разговоры на литературные темы, суждения о том, кто чего достиг в этой области, а также все еще гремевшая слава великого Байрона, помноженные на основательное знание литературы — от сочинений древнего мира до современных авторов, склоняли Бенджамина к тому, чтобы попробовать свои силы на литературном поприще. Байрон здесь упомянут не случайно: в доме он был кумиром, а весьма уверенный в своих силах Дизраэли не мог не задавать себе вопрос: а почему я не смогу достичь того же, чего достиг Байрон?

«Среда обитания» юного Дизраэли дышала не только литературой, но и политикой. За столом или у камина рядом с литераторами сидели профессиональные политические деятели, пока еще не самые крупные, но уже почти пробившиеся на самый верх. Не только бесконечные беседы на политические темы, сводившиеся обычно к тому, как кто делает карьеру в этой области, но и развившийся у Бенджамина повышенный интерес к политике во время его упорных усилий по самообразованию подсказывали второй путь — карьеру политика. Характер Дизраэли, как и характер любого человека, был сложным и противоречивым. У него были данные и для занятий литературой, и бесспорные способности к политической деятельности в существовавших в Англии условиях.

Тогда Дизраэли сделал выбор в пользу литературы. Хотя к этому времени он едва достиг 21 года, но он уже был изрядно побит жизнью. Два его начинания закончились катастрофой. В погоне за мечтой стать богатым и приобрести влияние и власть — все это в больших размерах, которые только и могли его устроить, — Бенджамин действовал вместе с финансовыми воротилами, считал, что его поддерживают министры (Каннинг), планировал проведение в парламент своих людей и даже создание влиятельной политической партии, и вдруг все это развеялось как дым. Он неожиданно обнаружил, что судьба его не только не продвинула вперед, но и сильно отбросила назад. Теперь он был просто молодым человеком с подпорченной репутацией и большим долгом, возможности выплаты которого представлялись весьма проблематичными. Несмотря на это, Дизраэли не впал в пессимизм, не поддался отчаянию, но принял решение обратиться к литературной деятельности и этим путем добиться славы и добыть так необходимые ему деньги.

Первый его роман — «Вивиан Грей» — был выпущен в свет в двух томах 22 апреля 1826 г. Случилось так, что одновременно были опубликованы и такие вещи, как романы «Вудсток» Вальтера Скотта и «Последний из могикан» Фенимора Купера. Это свидетельствовало, что путь в литературу для Бенджамина будет нелегким.

В те времена литераторы работали напряженно и быстро, примером чего может служить продуктивность Чарлза Диккенса. Сам Дизраэли вспоминал, что он написал свое первое произведение за четыре месяца. Темпы немыслимые по современным стандартам. Биографы, как они это делают часто в связи со свидетельствами Дизраэли, оспаривают достоверность этого утверждения, но не в отношении того, сколько месяцев работал автор. Они согласны с тем, что роман был написан за несколько месяцев, но сомневаются, что эти месяцы приходятся на конец 1825 г. — ведь тогда автор был занят реализацией газетного проекта. Воля, трудолюбие, огромная работоспособность приносили свои плоды. Они были характерны для всех лет литературной деятельности Дизраэли, которая прекратилась лишь с его кончиной.

Карьеру Дизраэли-писателя можно разделить в известной степени условно на три этапа. Первый приходится на 20—30-е годы. Это — этап автобиографический в том смысле, что герои произведений в очень большой степени списаны с самого автора. Да иначе и быть не могло: молодой человек имел небольшой жизненный опыт, чтобы писать не о собственной персоне. На этом этапе были созданы романы «Вивиан Грей» (его продолжение издается в 1827 г.), «Молодой герцог» (1831 г.), «Контарини Флеминг» (1832 г.) и «Алрой», увидевший свет в 1833 г. К автобиографическому циклу примыкают и такие произведения, как «Генриетта Темпл» и «Венеция, или Дочь поэта» (1837 г.). В них уже речь идет о любви, и опять-таки читатели находят, что автор знакомит их прежде всего с собственным опытом.

Всякое литературное произведение в определенном смысле автобиографично. Любой автор пишет только о том, что прошло через его жизнь, что он сам пережил, что увидел, наблюдая происходящее вокруг него, что узнал от людей, с которыми его сводила судьба, что почерпнул из книг, формировавших его представление о мире относительно всех сфер человеческой деятельности, и т. д. Писатель не может повествовать о том, чего он не видел или о чем он не узнал из самых различных источников, с которыми сталкивался в жизни. Не может, ибо обо всем, что находится за этими пределами (а их границы весьма расплывчаты), он просто ничего не знает. Могут сказать: а воображение, творческая фантазия художника? И то и другое основывается на интеллектуальном, психологическом сплаве пережитого и узнанного художником. Но автобиографичность первых романов Дизраэли особая — он не только дает крупные куски из своей жизни, но и сообщает читателю свои самые сокровенные мысли.

Читатели, которые общались с Бенджамином в те немногие годы, легко узнавали очерки его собственной деятельности и формулы его высказываний. Биографы единодушно принимают тезис о явной автобиографичности этих романов Дизраэли и пользуются их текстами, когда живописуют ранние годы своего героя. Здесь они отступают от популяризируемого в наше время принципа, гласящего, что нельзя ставить знака равенства между высказываниями действующих лиц произведения и убеждениями его автора. Автор интересной книги «Молодой Дизраэли» американец Б. Жермен пишет, что «Дизраэли безусловно рисует героев „Контарини Флеминга“ и „Алроя“ до некоторой степени с самого себя». А Р. Блэйк, рассматривая первый роман этого цикла, категорически утверждает, что «Вивиан Грей» — это история создания газеты «Репрезентатив», изложенная не в журналистском, а в политическом ключе. «Сам Вивиан — это молодой Бенджамин; его отец Хорос — это Исаак. И что бы изобретательные защитники Дизраэли ни говорили, не может быть сомнения, что Вивиан с его безрассудством, не знающий угрызений совести, со всепожирающей амбицией и бесстыдной наглостью — это автопортрет».