У Дизраэли ранее не было никаких связей с Бентинком, но теперь единство цели свело вместе двух политиков. Сближение было медленным, нелегким: оба были очень разными людьми. Бентинк внимательно слушал аргументы Дизраэли, усваивал их, затем стал советоваться с ним, но в своем поведении был определенно самостоятелен.

В феврале 1846 г. состоялись решающие дебаты в палате общин. Дизраэли выступил с идеей, что, поскольку в стране существуют две важнейшие отрасли производства — сельское хозяйство и промышленность, преимущество должно быть отдано сельскому хозяйству и, следовательно, хлебные законы сохранены. Здесь же он заговорил о необходимости укрепить монархию: «Мы должны найти новые силы, чтобы поддержать древний трон и существующую в Англии с незапамятных времен монархию».

В этой речи Дизраэли впервые употребил выражение «Манчестерская школа», ссылаясь на взгляды Кобдена и Брайта и их единомышленников. С тех пор это выражение прочно вошло в английскую политическую терминологию, и не только английскую. Манчестерская школа — это группа английских экономистов, фритредеров, стоявших за свободу торговли и невмешательство государства в частную предпринимательскую деятельность. В этом политико-экономическом течении наиболее активную роль играли фабриканты Манчестера. Фритредеры защищали интересы промышленной и торговой буржуазии. С целью заручиться поддержкой народных масс манчестерцы апеллировали к ним, демонстративно выступая против привилегий аристократии. Они стремились к непосредственному преобладанию буржуазии, добивались подчинения всего общества законам современного буржуазного производства и господства тех людей, которые руководят этим производством. Под свободой торговли ими понималась нестесняемая свобода движения капитала, освобожденного от всяких политических, национальных и религиозных пут.

Затем выступил Бентинк и подвел итоги дебатам, продолжавшимся более 12 дней и ночей. У Бентинка была странная привычка — ничего не есть в день выступления до тех пор, пока речь не будет произнесена. А если выступать приходилось, как на этот раз, заполночь, то физическая слабость не содействовала успеху оратора, в особенности если речь была длинной.

Бентинк не так восторженно относился к монархии, как Дизраэли. И он начал свою речь с выговора королеве. Причина была в том, что ее супруг, принц Альберт, — рьяный сторонник политики фритреда — явился в палату общин в первый день дебатов и присутствовал на выступлении Роберта Пиля. Это была демонстрация симпатий двора к предложению премьер-министра, идущая вразрез с традицией. Бентинк отчитал королеву, заявив, что это было «выражением санкционирования ее величеством меры, которую огромное большинство земельной аристократии Англии, Шотландии и Ирландии воспринимает как чреватую огромным ущербом для них, если не полной гибелью».

Состоялось голосование, и Пиль одержал победу. Это была странная победа: ее обеспечили оппозиция, т. е. виги, и радикалы, отдавшие Пилю 227 голосов. 242 из прежних сторонников Пиля голосовали за позицию Бентинка — Дизраэли. Таким образом, партия тори раскололась, что предвещало Пилю крупные неприятности. Раскол распространился на групповые, личные и даже семейные отношения, настолько велико было значение для страны проведенной Пилем меры. Проходили месяцы, а страсти не унимались. В Виндзоре на королевском обеде престарелый и больной бывший премьер-министр лорд Мельбурн, пользуясь привилегией старости, прокричал через стол королеве Виктории: «Мадам, это подлый, бесчестный акт».

Сторонники сохранения хлебных законов, а их было немало, считали Пиля предателем, провозглашали это вслух и требовали мести. Случай вскоре представился. Почти одновременно с предложением об отмене хлебных законов в парламенте обсуждался билль об отмене конституционных гарантий в Ирландии, т. е. о расширении прав властей силой подавлять протесты голодающего местного населения. Бентинк и Дизраэли развернули большую активность с целью наказать «архипредателя Пиля». 25 июня состоялось голосование по ирландскому биллю. Конечно, все консерваторы в душе были за эту меру, но жажда мести сыграла свою роль. 242 консерватора, голосовавшие ранее против отмены хлебных законов, теперь блокировались с вигами, радикалами и ирландцами и провалили ирландский билль. С политической и социальной точек зрения это была противоестественная комбинация, но она сработала. Это между прочим было убедительное свидетельство того, что эмоции в соответствующих условиях играют в политике немаловажную роль.

Потерпев поражение в парламенте, Пиль был вынужден подать в отставку, что он и сделал через четыре дня. Королева поручила формирование нового правительства лидеру вигов лорду Джону Расселу. В марте 1846 г. Рассел опрокинул правительство Пиля, вступив в коалицию с тори, которые горели желанием наказать своего лидера за отступничество в вопросе о хлебных законах.

Закончилась большая эпоха, хотя в тот момент это и не все понимали. Лишь через 28 лет лидер консервативной партии смог стать премьер-министром, опиравшимся на устойчивое большинство тори в парламенте. И это был Дизраэли. Но до этого важнейшего события в его жизни должна была пройти почти треть столетия.

Пилю не повезло не только в политике. В 1850 г. он разбился насмерть при падении с лошади. Бентинк в 1846 г., свергнув совместными с Дизраэли усилиями Пиля, одержал крупную политическую победу, но счастливым впоследствии он себя не чувствовал.

Начавшаяся длительная эпоха господства вигов в политической жизни Англии связана с именем их лидера Джона Рассела. Многие западные историки приписывают Расселу заслугу проведения избирательной реформы 1832 года. Однако действительными отцами реформы были другие. Рассел и его семья являлись очень богатыми землевладельцами. Для него было характерно крайнее лицемерие. Его заявления всегда оставались словами, он не претворял их в жизнь.

Проведенная Пилем отмена хлебных законов имела много последствий, и одним из них, весьма важным для Дизраэли, стал раскол консервативной партии на две враждующие друг с другом части: сторонников Пиля — пилитов — и тех, кто во главе с Бентинком и Дизраэли выступил за сохранение протекционизма, — протекционистов. Раскол консерваторов крайне ослабил их позиции и соответственно поднял возможности вигов. Строго говоря, пилиты не являлись партией. В их рядах объединялись люди, преданные авторитету, доктрине и памяти своего незадачливого лидера. Их занимал крайне важный вопрос: к какой партии примкнуть — к протекционистам-консерваторам или к вигам?

В 1845–1846 гг. столкнулись две принципиально противоположные позиции — Пиля и Дизраэли. Пиль по принципиальному вопросу — введению протекционизма — одержал победу. Дизраэли также одержал победу, добившись отставки Пиля и ухода его от политической деятельности. История показала, что по вопросу о протекционизме Пиль был прав, а Дизраэли не прав. Объективное развитие Англии, независимо от каких бы то ни было личных позиций и парламентских комбинаций, требовало отказа от протекционизма, постепенно пришедшего в противоречие с интересами все более и более набиравшей силу английской буржуазии. Именно поэтому проведенная Пилем мера просуществовала так долго.

Хотя Дизраэли в борьбе с Пилем отстаивал исторически неперспективный курс, он вышел из этой борьбы с большим личным выигрышем. Он утвердил в партии и палате общин свое положение самого искусного и сильного оратора и одного из ведущих деятелей-консерваторов. Если многие историки считают, что свержение Пиля — это дело рук Дизраэли, то уж он сам был в этом убежден полностью. А это означало в его глазах, что он больше, чем кто-либо другой, имел прав стать лидером консервативной партии. По английским традициям лидер партии — это потенциальный премьер-министр Англии, и он станет фактически таковым, когда его партия будет располагать большинством в палате общин. Дизраэли явно полагал, что наконец настал его звездный час.