Изучая историю, становление различных идеологий, схоластику, литературу, Дизраэли все это подчинял изучению политики. Американский автор Хаскет Пирсон замечает, что в эти два года, посвященные Бенджамином упорному самообразованию, «ему большее удовольствие, чем что-либо иное, доставляло изучение политики». За короткий срок Бенджамин не только восполнил крупные пробелы в образовании, но и основательно подготовился к политической деятельности в будущем. Уже здесь проявились его острый ум, целенаправленная работоспособность, сильная воля. Однако в то время еще далеко не ясно было, чему послужат приложенные Бенджамином усилия. Чем он будет заниматься в жизни, не знал ни он сам, ни его родители.
«ЧАС АВАНТЮР НАСТАЛ»
Отец одобрительно смотрел на то, как жадно Бенджамин читает книги одну за другой, как быстро расширяются его знания. Однако вопрос о том, что же будет делать сын дальше, как его устроить в жизни, занимал отца все больше и больше. В конце концов родители после долгих обсуждений с друзьями и знакомыми приняли определенное решение. У отца был друг, некто Мэйплс, стряпчий, совладелец юридической конторы, которой он заправлял вместе с еще четырьмя компаньонами. Вот ему в обучение в качестве клерка и был отдан Бенджамин.
Читатель ошибется, если предположит, что Бенджамин оказался в положении того мальчика при стряпчем, который таскал за хозяином синий мешок с бумагами во время обделывания различных юридических делишек далеко не всегда чистоплотными средствами. Эти ассоциации у читателя может вызвать глава из «Посмертных записок Пиквикского клуба» Чарлза Диккенса. Жалкая судьба помощника стряпчего была далека от положения, в котором оказался Бенджамин, когда в ноябре 1821 г. стал клерком в фирме Мэйплса и его партнеров в Сити. Фирма была солидная, ее годовой доход составлял 15 тыс. фунтов стерлингов, которые владельцы делили между собой неравными долями. Она соперничала с аналогичными ведущими фирмами Сити. Отец Бенджамина внес 400 фунтов стерлингов, весьма солидную по тем временам сумму, за то, что его сына взяли в ученики.
Предполагалось, что Бенджамин впоследствии может стать стряпчим и, возможно, совладельцем фирмы. И Мэйплс, и родители Бенджамина лелеяли еще более далеко идущие планы. У Мэйплса была дочь, и обе семьи имели в виду возможность женитьбы на ней Бенджамина. Это не было секретом от молодых. По признанию Бенджамина, девушка не была лишена обаяния. Особенно нравился весь этот план — и приобретение профессии, и устройство личной жизни сына — отцу Бенджамина.
Работа в юридической конторе была интересна и оказалась полезной для дальнейшей деятельности Бенджамина. Она дала ему основательное знание человеческой натуры, юридической системы Англии, самых различных сфер деятельности бизнесменов.
Бенджамин впоследствии не сожалел о том, что ему пришлось провести три года в юридической конторе.[1] Впоследствии Бенджамин вспоминал, что у него появились сожаления, что он не поступил в университет, хотя нет свидетельств, что он к этому очень стремился. Бенджамин выполнял обязанности «личного секретаря нашего друга (т. е. Мэйплса. — В. Т.)». «Он ежедневно диктовал мне свои письма, которых было так много, как у какого-либо министра. Когда приходил клиент, я не уходил из комнаты и оставался, чтобы не только осваивать свою профессию, но и знакомиться со своими будущими клиентами. Обычно это были очень важные люди — директора банков, директора Ост-Индской компании, купцы, банкиры. Часто происходили удивительные сцены, когда фирмы, пользовавшиеся высочайшей репутацией, готовились объявить о предстоящем прекращении своей деятельности. Возникали ситуации, когда на карту ставились огромные суммы, а также существование компаний и т. д. и т. п. Это очень пригодилось в моей будущей литературной деятельности и снабдило меня основательным знанием человеческой натуры».
Возвращаясь из конторы домой, Бенджамин продолжал настойчиво изучать книги по интересующим его проблемам. Под воздействием литературы и бесед, которые велись в доме отцом и его друзьями (Бенджамин присутствовал, внимательно вслушивался, записывал наиболее интересные мысли), его кругозор расширялся, взгляды определялись более четко. И тут же возникали сомнения, тем ли он занимается, чем следует. Он стал задумчивым, беспокойным, его посещали тревожные мысли.
В юридической конторе заметили эти перемены и усомнились, будет ли толк от такого ученика. В конце концов Мэйплс сообщил отцу Бенджамина, что «таланты его сына слишком велики для того, чтобы трудиться в конторе стряпчих». Тогда же выявилась нереальность расчетов на брак Бенджамина с дочерью Мэйплса. Дизраэли рассказывает, что однажды она ему сказала: «Вы слишком гениальны для конторы стряпчих. Никогда ничего не получится». У отца и дочери одна и та же терминология. Звучит двусмысленно: то ли это была ирония, вызванная необычным поведением Бенджамина, то ли стряпчий действительно пришел к выводу, что для приложения способностей Бенджамина нужна более широкая арена, чем юридическая контора, хотя и весьма солидная.
К 1824 г. многочасовое ежедневное штудирование различных предметов по томам отцовской библиотеки начало сказываться на здоровье Бенджамина. Он чувствовал себя плохо, это замечали и родители, и их друзья. Наиболее распространенными медицинскими средствами в Англии в то время были пускание крови в срочных случаях и поездки за границу, когда обстоятельства позволяли не срочную терапию. Так было и на этот раз. Обычно семейство летом выезжало на морское побережье, усеянное комфортабельными курортными городками. Теперь же решили из-за Бенджамина отступить от традиции. В конце июля 1824 г. Бенджамин, его отец и близкий им Уильям Мередит, только что закончивший один из колледжей Оксфорда, отправились пароходом из Лондона в Остенде, с тем чтобы провести шесть недель в Бельгии и в долине Рейна. Участие Мередита в поездке объяснялось тем, что его интеллектуальные интересы были близки Бенджамину и его отцу. Мередит занимался историей и впоследствии издал книгу по современной истории Швеции. Однако весьма существенным было другое — сестра Бенджамина Сара обручилась с Уильямом, но свадьбу отложили по соображениям, выдвинутым родственниками жениха.
Путешественники посетили многие города Бельгии, затем направились в Кёльн, а оттуда проследовали по Рейну до Мангейма и Гейдельберга. Знакомились с многочисленными достопримечательностями, произведениями искусства, наслаждались красивыми пейзажами, получали удовольствие (больше всех Бенджамин) от местной кухни.
То было время, когда люди не знали телефона и потому делились своими впечатлениями и мыслями в частых и весьма подробных письмах. Впечатления Бенджамина от первой поездки за границу дошли до его биографов в виде фрагментарного дневника и многочисленных писем к сестре. Письма свидетельствуют, что уже в это время Бенджамин неплохо владел пером, интересно описывал путешествие, остро подмечая все красочное и забавное, что встречалось в пути. Читая эту корреспонденцию, нельзя не обратить внимание на то, как очень молодой человек интересно высказывается о произведениях искусства, с которыми он знакомился в Бельгии и Германии, как основательно он изучил историю искусств. Опять-таки это был результат занятий в домашней библиотеке. Большое место в письмах занимают рассказы о блюдах местной кухни и местных винах. К этим вещам Бенджамин относился весьма серьезно, искал секреты их приготовления и даже обронил замечание, что матери следовало бы усовершенствовать домашний стол. Уже в то время Бенджамин предстает как гурман, им он останется до конца дней своих. Интересуясь отборными винами, он, однако, знал меру и никогда не злоупотреблял ими.
«Мы посетили поле сражения при Ватерлоо, — пишет он сестре, — не столько из-за пейзажа, сколько из-за того, что оно знаменует собой». В дневнике говорится: «Невозможно, не посетив Антверпен, составить какое-либо представление о характере и гении Рубенса». И здесь же следует запись о том, что, судя по тексту, интересует его не меньше, чем картины: «Обед был хорош». Через два дня: «Обед был великолепный: лягушки — пирог с лягушками — прекрасно. Грандиозно!» Вскоре сестра узнает: «Я стал самым искусным игроком на бильярде». И здесь же серьезные замечания: «Бельгийцы кажутся крайне враждебно настроенными против голландцев»; «В случае войны они могут восстать против нынешних властей». Наблюдения широкие, интересы разносторонние.
