Несогласные члены кабинета получили наименование «группа трех лордов». Это были Карнарвон, Солсбери и Дерби — авторитетные и политически сильные люди. Что касается самого Дизраэли, то лорд Карнарвон писал своему другу, тоже члену кабинета, лорду Солсбери: «Дизраэли, насколько это зависит от него, намерен добиваться, чтобы мы приняли участие в войне на стороне Турции». Когда в конце марта Карнарвон побывал в Виндзоре, его тревога усилилась. Он писал Солсбери: Дизраэли подготовил здесь почву, чтобы избавиться от несогласных с его политикой министров, и полностью склонил на свою сторону королеву. «Она готова к вступлению в войну и скорее сложит с себя корону, чем смирится с русским оскорблением» (подразумевалась возможная победа России в Восточной войне).

Дизраэли всячески пытался убедить российское правительство в том, что в британском кабинете царит совершенно единодушное настроение и все министры поддерживают воинственную позицию премьера. Но в Петербурге хорошо знали, что на самом деле происходит в Уайтхолле.

Здесь мы сталкиваемся с уникальным явлением в истории дипломатии. Министр иностранных дел лорд Дерби информировал русского посла в Лондоне графа Шувалова о спорах и столкновениях позиций в английском правительстве. Ценные сведения Шувалов получал и от жены Дерби. В конце концов Дизраэли и королева узнали о том, что сведения о секретах правительства Шувалову сообщают супруги Дерби.

Действия графа Дерби называли «неосторожной болтливостью». Но эта болтливость была умышленной. Историки объясняют ее «аристократической масонской солидарностью». Действительно два крупных аристократа сблизились и совместно действовали для достижения одной цели, ведь оба стремились предотвратить войну между Англией и Россией. Масонская солидарность вряд ли играла здесь какую-либо роль, просто оба деятеля хотели, чтобы в Петербурге знали истинное положение в английском правительстве и избегали шагов, которые были бы на руку партии сторонников войны. Естественно, что контакты Дерби с Шуваловым привели к охлаждению между Дизраэли и его министром иностранных дел.

Премьер-министр со своей стороны прибегал к необычному маневрированию. В апреле 1877 г. он назначил нового посла в Константинополь. Это был Генри Лейярд, племянник Сары Остин, опекавшей Дизраэли в годы его юности. В июне Дизраэли установил с ним личную секретную связь и передавал указания ему в обход Дерби и Форин Оффис.

Нечто похожее предпринял Дизраэли и в отношении России. 15 августа он пытался добиться от кабинета решения заявить русским, что Англия вступит в войну, если те предпримут очередное наступление против турок. Правительство не приняло этого предложения. Тогда, чтобы запугать российское правительство, Дизраэли строго секретно направил своего личного эмиссара к Александру II. Он должен был заявить царю, что английское правительство абсолютно едино в своей решимости вступить в войну при указанном выше условии. Только королева знала об этой акции Дизраэли.

Акция была весьма сомнительного свойства: Дизраэли действовал за спиной Дерби и министерства иностранных дел. Он тайно нарушал решение собственного правительства. Царь знал правду от Шувалова, и эта акция Дизраэли, вероятно, побуждала российское правительство к осторожности.

Война между Россией и Турцией шла на Балканском и Закавказском театрах военных действий. Борьба была трудной, войска несли неисчислимые потери: турецкая армия была сильным противником. Перелом в войне наступил после того, как 10 декабря 1877 г. русские войска взяли Плевну. 20 января 1878 г. они вошли в Адрианополь, а через месяц подошли к Константинополю. В это время Англия ввела свою эскадру в Мраморное море, и русское командование воздержалось от ввода войск в столицу Турции, хотя реально было в состоянии это сделать.

Турция потерпела в войне поражение. Результаты его были зафиксированы в прелиминарном мирном договоре, подписанном в Сан-Стефано, близ Константинополя. Договор предусматривал освобождение Болгарии от турецкого господства, восстановление болгарского национального государства. Устанавливалась полная независимость Сербии, Черногории и Румынии. Босния и Герцеговина получали автономию. Вопрос о проливах в договоре не ставился.

Сан-Стефанский договор прежде всего отвечал национальным устремлениям славянских народов Балкан. Получала по этому договору некоторые выгоды и Россия. Результаты войны не устраивали Англию, а также Австро-Венгрию. Поэтому обе эти державы в сотрудничестве с Германией, Турцией и Францией сразу же стали прилагать энергичные усилия с целью лишить, по крайней мере частично, балканские славянские народы и Россию плодов завоеванной победы.

Договор в Сан-Стефано, прервавший восточную войну, не просто отрицательно, но с ненавистью был встречен официальным Лондоном. Английских политиков не устраивало то, что этот договор давал свободу славянским народам Балкан, восстанавливал престиж России, серьезно подорванный Крымской войной. Все это ослабляло султанскую Турцию — средневековую монархию, паразитировавшую на порабощенных народах, которую последовательно поддерживало правительство Дизраэли.

Желая, но в силу обстоятельств не сумев вступить в войну на стороне Турции, английское правительство активно добивалось теперь пересмотра Сан-Стефанского договора в угодном для Англии направлении. Действия Дизраэли и его министров обставлялись ими как альтруистические усилия, имеющие единственную цель — защитить бедную Турцию от свирепого русского медведя. В действительности же Англия стремилась уменьшить, и существенно, завоевания славянских народов, приобретенных благодаря победе России, а также лишить Россию плодов ее победы.

Кроме того, в обстановке дипломатической борьбы, развернувшейся в Европе по окончании русско-турецкой войны, британское правительство намеревалось урвать у Турции некоторые важные в стратегическом отношении территории в Восточном Средиземноморье. Прикрыть эту очевидную агрессию и совместить ее с показной ролью защитника территориальной «неприкосновенности Турции» было нелегко. Но английские деятели придумали формулу: Англия не захватывает, скажем, важный турецкий остров, а получает его взамен обещания защищать Турцию.

Проделать операцию пересмотра Сан-Стефанского договора предполагалось таким образом, чтобы она оказалась унизительной для России и чтобы ее международный престиж претерпел существенный урон. Для достижения этих целей правительство Дизраэли осуществило мероприятия как военные, так и дипломатические.

Правящие круги Англии использовали все имеющиеся в их распоряжении средства воздействия на умы людей во враждебном России духе. Нагнетание русофобии создало обстановку нарастающей военной истерии. Война между Англией и Россией могла вспыхнуть в любой момент. Андре Моруа писал: «Происходит заседание кабинета министров. Первый министр желает подготовить войну. „Если мы будем тверды и стойки, то добьемся мира и продиктуем тогда наши условия Европе“, — говорит он. Заявление Дизраэли вызывает два недоуменных вопроса. Во-первых, как понимать слова „добьемся мира“? Ведь война между Россией и Турцией уже прекратилась, и мирный договор между ними подписан 3 марта 1878 года. Никакой другой войны нет, если не принимать за войну готовность Дизраэли развязать военные действия. Во-вторых, что означают слова „продиктуем тогда наши условия Европе“? Они вскрывают истинное отношение Англии к Европе и роль, которую она была намерена играть в решении европейских дел».

Дизраэли все это говорил всерьез. Об этом свидетельствуют принятые им в срочном порядке военные меры: производится призыв запасных, вотируются ассигнования на военные нужды, адмиралу Хорнби отдается приказ идти в Мраморное море с эскадрой броненосцев и стать у Принцевых островов, на виду у Константинополя. Из Индии вызываются армейские части, чтобы занять турецкий остров Кипр и залив и порт Искендерун на юго-восточном берегу Турции.