На первом этаже привлекает внимание большая угловая комната — библиотека. Дизраэли говорил, что вторая неделя отдыха от лондонской суеты у него посвящена общению с книгами. Он любил не только — в который раз — просматривать свои книжные сокровища, но и, отдыхая, наблюдать, как на корешках переплетов играют солнечные лучи. Дизраэли очень любил книгу, по-настоящему любил, из нее он черпал мудрость и знание жизни как для литературной, так и для государственной деятельности. В Хьюэндине коллекция книг ограничивалась тремя темами — теологией, классикой и историей. Это то, что Дизраэли считал главнейшим для литератора и политика. Эти области человеческого знания и культуры он разрабатывал всю жизнь. Были и книги по художественной литературе — главным образом случайно сохранившиеся остатки библиотеки отца. Современную ему литературу Дизраэли ставил невысоко и читал ее мало.

Часто эта комната служила местом бесед с гостями, среди которых доминировали политики. Посетивший Хьюэндин сэр Стаффорд Норткот, как свидетельствует путеводитель по музею, которым в наше время стал дом Дизраэли, писал: «После обеда мы говорили главным образом о книгах. Шеф всегда в наилучшей форме в библиотеке и получает удовольствие от широких рассуждений о литературе вообще». Он с презрением отзывался о Броунинге (которого он читал очень мало) и о других рифмоплетах сегодняшнего дня: «Ни один из них не останется в литературе, за исключением разве Теннисона».

Во всех комнатах, коридорах, холлах, на лестнице очень много картин. Дизраэли не был собирателем сокровищ живописи — она его не очень интересовала, да и деньги были не те. Имеющиеся в доме картины — это главным образом портреты современников хозяина, с которыми ему приходилось сталкиваться в жизни и в политической и государственной деятельности. Среди них доминирует королева Виктория. Много портретов членов семьи. Увековечен и пресловутый Тита, бывший «универсальный» слуга лорда Байрона, вывезенный Дизраэли с Мальты и живший при нем до конца дней своих.

На втором этаже привлекает внимание кабинет Дизраэли. Он называл эту комнату «мой цех». И действительно, здесь он работал над своими литературными произведениями и государственными бумагами, доставлявшимися в обитых красным чемоданчиках, напоминающих нынешние дипломатические кейсы. Для пересылки официальных бумаг такие обшарпанные чемоданчики употребляются и поныне. Кабинет — это не слишком большая, но довольно просторная комната, стены которой обиты серебристым шелком и отделаны светлым деревом. Пол закрыт мягким ковром с узором приглушенных тонов. В углу у двери — скромных размеров книжный шкаф. Рабочий стол без ящиков и тумб, на витых ножках. Такой же формы ножка у маленького столика между уютными диваном и креслами. Рабочее кресло с высокой жесткой спинкой обтянуто гобеленом. К столу придвинута изящная резная этажерка (теперь так выглядят сервировочные столики), на столе — гусиное перо и другие письменные принадлежности, открытый ящичек для деловых бумаг. Рядом стоит небольшой ящичек с высокой полукруглой крышкой. Сегодняшние посетители-туристы стремятся посмотреть, что там внутри, но ящичек заперт, хотя внутри явно ничего нет. На столе перед рабочим креслом стоит небольшая скошенная конторка. Очевидно, Дизраэли было удобнее писать, сидя за такой конторкой, чем за прямой плоской доской стола. Картины и гравюры на стенах неброские, хорошего вкуса, рождающие ощущение гармонии и покоя. Среди них — большой портрет жены. Есть также портреты отца, матери и сестры. И конечно, традиционный камин — мраморный, массивный. Возле него хорошо греться в стылые английские вечера, приятно думать, помешивая раскаленные угли и следя за игрой вспыхивающих то здесь, то там язычков пламени.

Рабочий стол стоит у глухой внутренней стены, за которой находится коридор. Противоположная стена обращена двумя широкими окнами на юг. Из них виден партер перед домом, парк и даже шпиль церкви в Хай-Уикомбе. Перед окнами стоит кушетка с высокой отлогой головной спинкой. На ней удобно, отдыхая, читать — света из окон достаточно. А за столом работать приходилось почти постоянно с зажженной лампой или свечами.

В стенах Хьюэндина за последовавшие 30 с лишним лет после его приобретения Дизраэли обсуждались и решались многие государственные дела. Здесь встречались крупнейшие деятели Англии второй половины XIX в.

После смерти Дизраэли имение перешло его племяннику, затем племяннице. Они проводили перепланировку дома, не затрагивая, однако, его основ, продавали по частям земли, рубили с южной стороны деревья, посаженные знатными гостями (исключение было сделано только для королевы Виктории) под предлогом, что они закрывали солнце. В конце концов наследники объявили в 1973 г. о продаже усадьбы. Некто У. Эбби купил ее вместе с оставшимися 189 акрами земли и передал под национальную опеку. «Нэшнл траст» — общественная благотворительная организация, возникшая еще в 1895 г. Ее цель — сохранение исторических памятников, поддержание исторических мест, забота об архитектурных ансамблях и даже классических английских пейзажах. В наше время «Нэшнл траст» принадлежит более 200 исторических зданий, включая Хьюэндин. Здание и участок поддерживаются в хорошем состоянии и открыты для туристов. Англия чтит память одного из самых выдающихся своих деятелей XIX в.

Первые годы, когда Дизраэли стал лидером консерваторов-протекционистов, требовали от него большой осторожности и гибкости в палате общин. Ему нужно было закреплять свое положение в партии и создавать о себе мнение как о человеке не только выдающемся, но и последовательном, надежном. Это далеко не просто, так как главный лидер партии Стэнли хотя и ценил Дизраэли, но относился к нему сдержанно-настороженно. Причин тому несколько, но главная состояла в том, что Стэнли был бескомпромиссным протекционистом и ему не нравилось стремление Дизраэли приспосабливать принципы к практическим условиям момента, т. е. прагматизм своего подручного в палате общин.

Положение осложнялось тем, что Дизраэли был не просто гибким прагматистом, но в душе не верил в протекционизм, т. е. был скрытым фритредером. А это затрагивало его отношения не только со Стэнли, но и со всей протекционистской частью партии. А как же его совсем недавняя эффектная борьба против Пиля? Это была всего лишь политическая парламентская тактика с целью убрать Пиля. Теперь же Дизраэли стремился воссоединить расколовшуюся консервативную партию, без чего она не могла стать реальной политической силой, и делать это было нужно постепенно, внедряя в сознание своих коллег мысль, что возврата к протекционизму не должно быть. Он понимал настороженное отношение к себе со стороны консерваторов и про себя взвешивал, к чему это может привести. Он говорил жене: «Они явно значительно больше опасаются потерять меня, чем я их». Это была, конечно, бравада, попытка успокоить самого себя.

В то же время он последовательно добивался согласия своих коллег на сохранение свободы торговли, к чему была направлена политика правительства либералов. «Протекционизм не только мертв, но и проклят», — говорил Дизраэли. В конце концов через несколько лет он смог заявить: «Проведя ряд мер, облегчающих положение землевладельцев… я постепенно совлек партию тори с безнадежной приверженности протекционизму, собрав вместе всех тех депутатов, кто лично или через свои избирательные округа был связан с землей, и в конечном итоге привел обе части партии в палате общин к полному единству».

Дизраэли смотрел в будущее и понимал, что настоящий лидер одной из двух главных партий должен заниматься всеми сферами политики государства, а не только партийными делами и вопросами внутренней политики. Отсюда и его четко определившийся в эти годы глубокий интерес к сфере внешней политики.

На 50—60-е годы XIX в. приходится расцвет английской промышленности и торговли. В результате завершения промышленного переворота и приобретения огромных колониальных владений Англия превратилась в страну, пользующуюся безусловным преобладанием в мировой экономике. Происходила концентрация и централизация капитала, возникали крупные предприятия, на которых трудились многие тысячи рабочих. Быстро развивалась тяжелая промышленность. В 60-х годах Англия получала более половины общемировой добычи каменного угля; в 70-х годах выплавляла половину всего получаемого в мире чугуна. Сельское хозяйство давало три четверти потребного зерна. Бурно развивалось строительство железных дорог. Английское судостроение уже выпускало металлические суда, бороздившие все моря и океаны. По уровню промышленного производства и внешней торговли Англия была впереди всех других стран. К 1870 г. внешняя торговля страны превосходила взятую вместе торговлю Франции, Германии и Италии; она была в 4 раза больше внешней торговли США. В Англии пробудились к жизни такие промышленные и научные силы, о каких даже подозревать не могла ни одна из предшествовавших эпох истории. Середина века — это наивысшая точка в развитии английского свободного капитализма. Но уже с тех пор в Англии просматривались две крупные отличительные черты империализма: монопольное положение на всемирном рынке и громадные колониальные владения.