Кое-какие деньги на покупку Хьюэндина нашла жена; не очень большая сумма поступила от отца, но не хватало 25 тыс. фунтов. И эти деньги дала в долг семья лорда Джорджа Бентинка, соратника Дизраэли по борьбе против Пиля. Лорд Джордж, его два брата — лорд Генри и лорд Титчфилд — были богатыми людьми. Но еще более богат был их отец — герцог Портленд. Его состояние оценивалось в несколько миллионов и приносило ежегодный доход в 180 тыс. фунтов стерлингов. Герцог относился к тем богатым людям, которые знают счет деньгам и весьма неохотно расстаются с ними. Лорд Джордж убедил братьев помочь Дизраэли приобрести Хьюэндин. Сделка еще не была завершена, как 21 сентября 1848 г. лорд Джордж скоропостижно скончался. Казалось бы, весь замысел рухнул. Но братья Бентинк довели до конца дело, задуманное и завещанное им лордом Джорджем. Они дали 25 тыс., и Дизраэли смог написать жене: «Все сделано, и Вы теперь леди Хьюэндин».

Итак, Бентинки приобрели имение для Дизраэли. Если учесть, что он не был в близких, дружеских отношениях с этой семьей, их поступок выглядит странным. В действительности он был мудрым и объяснялся не личными отношениями, а политическими соображениями семьи, формулирование которых принадлежит лорду Джорджу. Бентинки стали одной из крупнейших фамилий страны благодаря событиям 1688 г. Они долго были активными вигами и незадолго до описываемых событий переменили взгляды и перешли к тори. Они хорошо уловили тенденцию развития, не сулившую ничего хорошего вигам. Но проблемой для Бентинков и других, кто уловил эту истину, было то, что в палате общин все умные люди находились в лагере противников. Именно поэтому лорду Джорджу приходила иногда мысль заполучить человека, который формулировал бы для него его выступления, по нынешней терминологии — «речеписца», но подвернулось намного лучшее решение. Никого не нужно натаскивать, никому не нужно давать секретных указаний, просто нужно финансировать гениального парламентария, который, кажется, понимает истинные интересы аристократии лучше, чем она сама. Это был великолепный ловкий ход — единственный, почти не имеющий прецедентов в английской истории.

Сделка была осуществлена в духе желаний лорда Джорджа, сводившихся к тому, что она должна быть политической, а не деловой акцией, вкладом одной из великих фамилий землевладельцев Англии, дающим этому классу возможность быть представленным в парламенте и политике одним из самых блестящих людей современности. Участие семьи Бентинков в приобретении для Дизраэли Хьюэндина объясняет не только мотивы их поведения в 1848 г., оно объясняет и всю дальнейшую карьеру Дизраэли, дает безусловно правильный ответ на вопрос, почему эта карьера состоялась.

Осень и конец 1848 г. Мэри Энн — муж в основном был занят в Лондоне — готовила Хьюэндин к тому, чтобы он мог принять новых хозяев. В конце года Дизраэли с женой переехали в свой новый дом. Здесь они прожили много лет, до конца своих дней. Хьюэндин-Мэнор находится недалеко от Брэденхэма, вблизи городка Хай-Уикомб. В наши дни до него можно добраться от центра Лондона примерно за час. Территория поместья известна по архивам начиная со времен Вильгельма Завоевателя. Она много раз меняла своих владельцев. В XVIII в. в ее центре стоял фермерский дом, который очередным владельцем был реконструирован, расширен и превращен в «резиденцию джентльмена». В таком виде Дизраэли и приобрел это трехэтажное здание, построенное в стиле, принятом при королях Георгах. Новый хозяин — а точнее, его жена — на протяжении многих лет перестраивал и улучшал дом и парк.

Хьюэндин-Мэнор — загородный дом Дизраэли

Когда Дизраэли приобрел имение, его размеры были невелики — около 750 акров. Впоследствии, прикупая землю, хозяин увеличил владение до 1400 акров. Значительную площадь занимали лес и парк. Дом стоял на склоне холма, спускавшегося в долину. Чуть ниже был домик викария, а еще ниже — приходская небольшая древняя скромная церковь. Еще ниже протекал непременный для английского поместья «форельный ручей». Когда-то он был более полноводным и в нем даже встречалась форель. И когда Дизраэли выловил экземпляр весом четыре с половиной фунта и послал его своей доброй знакомой, историки сочли это событие настолько выдающимся, что оно нашло отражение чуть ли не во всех биографиях. Ручей в одном месте образовывал небольшое озерцо и следовал дальше. Дизраэли устроил на озерке остров и поселил на нем двух лебедей. Птичья семья прижилась.

Дизраэли вспоминал применительно к Хьюэндину, что он больше всего любил деревья и книги. Приезжая на природу в перерывах между парламентскими сессиями, он две недели приходил в себя. Первую неделю он осматривал, каждый раз как бы знакомясь заново, деревья в парке и в лесу. Если его долголетний политический противник У. Гладстон получал удовольствие, даже в преклонном возрасте занимаясь рубкой деревьев, то Дизраэли любил их сажать. Навещавшие его гости тоже привлекались к таким посадкам. Королева Виктория, однажды посетив Дизраэли, тоже посадила свое дерево.

Земля в поместье обрабатывалась руками арендаторов и батраков. Утверждают, что у Дизраэли были с ними очень хорошие отношения. Но вряд ли это точно. Известно, что, вступив в права владения, он счел, что имение может приносить значительно больший доход, чем приносило до 1848 г. И как выражаются авторы самой обширной биографии Дизраэли, «он, будучи бедным человеком, не имел возможности сохранять легкие арендные условия, существовавшие при его предшественнике». Как видим, понятие бедности весьма относительно. Во всяком случае, Дизраэли увеличил арендную плату. Старые арендаторы сочли это несправедливым и ушли в другие места. В результате его арендаторы были все новые люди, которых он подбирал сам. В соответствии с традицией он должен был проявлять заботу о повседневных делах людей, живших на его земле. Традиция в тех формах и пределах, как это было принято в тогдашней Англии, соблюдалась.

Соседние помещики-землевладельцы появление в их среде нового лица восприняли в общем благожелательно. Дизраэли поддерживал с ними общепринятые отношения, но не очень активно занимался местными делами, его интересы концентрировались на столице страны и ее учреждениях.

Джентльмен-землевладелец по традиции должен был поддерживать добрые отношения со священником своего прихода. Церковь находилась вблизи дома, и Дизраэли, будучи в имении, регулярно посещал воскресную службу. По окончании мессы прихожане выходили на паперть, и землевладелец некоторое время общался с ними, обсуждая их житье-бытье и местные новости. В общем все шло, как полагается, пока однажды в воскресенье Дизраэли, отстояв службу, не уехал сразу же в Лондон. Полномочный представитель Господа в Хьюэндине счел, что Дизраэли нарушил религиозные приличия, и официально написал ему об этом. В те времена в английских сельских местностях считалось неприличным путешествовать по воскресеньям, и викарий заметил Дизраэли, что он нарушил четвертую заповедь.

Подобный демарш был неожиданным и, конечно, разозлил Дизраэли. Он ответил, что ему самому не нравилась эта поездка, но викарий поступил несдержанно, опрометчиво и неделикатно, прислав такое письмо. Стороны договорились постараться лучше узнать друг друга. Узнали, и священнослужитель счел за благо перейти в другой приход. Дизраэли принял меры, чтобы на освободившееся место был назначен новый викарий, и в дальнейшем отношения джентльмена-землевладельца с расположенной на его земле церковью оставались вполне нормальными.

Хьюэндин-Мэнор, конечно, не дворец, но его внешний вид достаточно внушительный и приятный. Расстилающийся с южной стороны английский парк невелик, но приятно дополняет хорошее внешнее впечатление. Интерьер здания также подтверждает, что это не герцогский дворец, но достойный загородный дом землевладельца средней руки. В доме нет бьющей в глаза роскоши, нет великолепных золоченых залов и выставленных напоказ драгоценностей. Однако каждая из двенадцати средних размеров комнат на первом и на втором этажах, которыми пользовались семья и частые гости политического плана, отделана достаточно скромно, но изящно, с большим вкусом. Этим занималась жена, часто привлекая в помощь архитекторов, художников и других специалистов.