Стэнли последовательно шел к своей цели. Он предложил Дизраэли, чтобы лидерство в партии осуществлял триумвират: Дизраэли и еще два деятеля. Дизраэли, считавший, что по справедливости он должен стать единоличным лидером, отказался. Стэнли напомнил ему, что ранее он соглашался участвовать в похожей комбинации. Дизраэли ответил, что он соглашался на это на условиях равенства вместе с Джорджем Бентинком. «Но я, Дизраэли, авантюрист и не хочу соглашаться на положение, которое даст возможность партии использовать меня в дебатах, а затем отбросить в сторону». Стэнли ответил, что избрание лидера в палате общин — это вопрос, который должны решать члены партии — депутаты парламента, а не он, Стэнли. Они выдвинули веские возражения против того, чтобы Дизраэли был лидером в единственном числе, и он в этих условиях не может пытаться заставить их изменить свою позицию.
Дизраэли стоял на своем. Он знал, что консерваторы нуждаются в его активной работе в палате общин, и поэтому заявил Стэнли, что он «не будет вмешиваться в какие-либо партийные комбинации, будет рад оказать партии независимую поддержку, но что выступать он будет только в тех случаях, когда это будет его устраивать. Это будут выступления индивидуального члена палаты. Он хочет уйти в сторону и посвятить по крайней мере часть своего времени литературе». Дизраэли вел игру, и игру опасную (он любил риск): ведь Стэнли мог развести руками и ответить: «Ну что ж, желаю вам успеха».
Но Стэнли не хотел терять Дизраэли. Он объяснил, что, заняв такую позицию, Дизраэли в конце концов утратит весь свой авторитет. «Ваше предложение, если оно имеет какой-либо смысл, приведет к тому, что мы совсем потеряем вас». Подчеркнув невозможность для Дизраэли действовать в одиночку, Стэнли объяснил: «Я не буду применять к Вам эпитеты, которые Вы сами применяете к себе. Но я скажу Вам, что существуют определенные настроения — Вы можете называть их предубеждениями, если это Вам нравится, — которые порождают у многих наших друзей желание, чтобы человек, призванный руководить ими, имел определенное положение и влияние. Обстоятельства пока не позволили Вам приобрести их». Стэнли говорил, что его предложение в сложившихся обстоятельствах в наибольшей степени отвечает интересам честолюбивого человека. Он заметил, что в триумвирате будут люди, которые по своим способностям не смогут противостоять Дизраэли. Это был прозрачный намек, что Дизраэли будет там хозяином положения. Дизраэли поблагодарил Стэнли за внимание и откровенность, но заявил, что его решение остается неизменным.
Стэнли на самом деле говорил откровенно. Он знал, что в консервативных кругах существует убеждение — его выражал Бересфорд, — что лидером не обязательно должен быть человек, обладающий самыми выдающимися способностями. Важно не это, а его социальное положение и личное влияние. Сам Стэнли был целиком и полностью согласен с этим принципом. Итак, человек со способностями вызывает сомнение и подозрения, лучше его использовать ограниченно, а хозяином положения, лидером, наделенным властью, лучше сделать своего, хотя и не блещущего талантом. Такова была «кадровая политика» в середине XIX в., в основе которой лежали определенные черты человеческой натуры.
После длительных и мучительных размышлений Дизраэли молча согласился с предложением Стэнли. Стэнли назначил заседание триумвирата и послал приглашение двум триумвирам, а также Дизраэли, как будто изложенного выше разговора и не было. Дизраэли пришел, сел, принял участие в обсуждении стоявших на повестке дня вопросов и в дальнейшем регулярно участвовал в таких встречах. Так честолюбие подавило в нем гордость. Это было правильное решение, если исходить из стратегических замыслов Дизраэли.
Одновременно Дизраэли принял решение, направленное на снятие еще одного препятствия на пути к официальному лидерству в партии. Он, конечно, знал, что его экстравагантная манера одеваться и произносить речи вызывает раздражение у благонамеренных землевладельцев и крупных буржуа. Он долго умышленно провоцировал это чувство. Но теперь он стал важной политической фигурой и решил, что поведение и манера говорить и одеваться должны соответствовать его положению. Как замечает X. Пирсон, «пижонство в одежде было оставлено. Кольца, кружева и разноцветные жилеты исчезли, уступив место обычным торжественно-черным костюмам».
Труднее было убрать еще одно из оснований для предубежденного отношения к Дизраэли — «положение безземельного». Но это нужно было сделать. И с помощью жены и друзей он стал землевладельцем, приобретя имение Хьюэндин-Мэнор,[5] недалеко от Лондона.
В конце концов к 1849 г. Дизраэли достиг желаемого — стал лидером консерваторов в палате общин. Как и предсказывал Стэнли, два триумвира, люди заурядные, сами собой отошли в сторону. Положение в партии, да и в стране было крайне сложным, и скрепя сердце Стэнли и другие консерваторы решили использовать способности Дизраэли в интересах партии. Как отмечается в «Истории консервативной партии», «лидерство в партии свалилось на Дизраэли из-за отсутствия конкуренции… Партия нуждалась в лидере. Ни один другой протекционист не мог превзойти Дизраэли по части ловкости и изобретательности в парламентских делах». Этот факт признавал и Стэнли. В конце концов все возражения против Дизраэли отступили на задний план перед аргументом, который ультраправый деятель престарелый герцог Ньюкасл сформулировал так: «Нужда заставляет нас избрать самого умного человека, каким мы только располагаем».
Возникает вопрос: почему же так долго правящие круги в партии приходили к этому в общем правильному решению, что мешало его принятию сразу же после поражения Пиля? Хаскет Пирсон так отвечает на этот вопрос: «Это, конечно, было извечное недоверие посредственности к гению». Пирсон имеет в виду черту человеческой натуры, особенно резко проявляющуюся в тех сферах, где деятельность людей имеет интеллектуально-соревновательный характер.
Вторая половина 40-х годов стала переломной и в личных делах Дизраэли. В апреле 1847 г. на 72-м году жизни скончалась его мать. Отец Исаак Дизраэли прожил 81 год, последние семь лет по существу слепым. Но он продолжал заниматься литературным творчеством, готовил трехтомник своих избранных трудов по истории английской литературы, увидевший свет под названием «Приятности литературы». Готовилась к переизданию его книга «Жизнь и время Карла I». 19 января 1848 г. отец скончался. Дом в Брэденхэме распался.
Отец больше всего дорожил своей библиотекой, насчитывавшей 25 тыс. томов. Бенджамин учился по этим томам и говорил, что после смерти отца сохранит их все. Но произошло так, как почти всегда бывает после смерти владельца. Самые дорогие для него вещи не представляются таковыми его наследникам и как-то незаметно куда-то исчезают. Бенджамин перевез в новый дом лишь те книги отца, которые он считал самыми лучшими, остальное было продано. Так исчезла и книга, которой особенно дорожил отец. Это было первое издание его первой книги «Курьезы», подаренное им Байрону, с надписью последнего. Оставленное отцом наследство было невелико — оно оценивалось в 10 803 фунта стерлингов — и было завещано детям в различных долях.
Бенджамин еще при жизни отца начал дело по приобретению довольно престижного загородного дома и принадлежащей ему земли. Нужно было наконец приобрести земельную собственность. Соображения политической карьеры настоятельно требовали этого. Но сделать это в положении Дизраэли было ох как нелегко.
Присмотренные дом и земля — Хьюэндин-Мэнор имели продажную цену 34 950 фунтов стерлингов. Дизраэли, конечно, таких денег не имел. Не могла наскрести эту сумму и его жена. Более того, Дизраэли был обременен различными сложными долгами на сумму, превышающую 20 тыс. фунтов стерлингов. Он скрывал это от жены и от своего поверенного Филиппа Роса. Да он и сам не знал точной суммы долга. «Секретность», вероятно, объяснялась тем, что многие суммы были взяты у ростовщиков под огромные проценты. Такие сделки явно вызвали бы резкое неодобрение жены, поверенного и друзей.
