– Первый и последняя – сразу нет. Отец откровенничать не станет, не в его интересах, а бабушка при смерти, к ней сейчас не пускают никого. Алексей, если и прояснит картину, то не раньше следующей недели, а это слишком большой срок, – сказал Мишель и потрясающе спокойным голосом добавил: – Боюсь, за это время могут быть новые жертвы.

– Значит, придётся спрашивать самого Рихтера, – подытожила Александра, пожав плечами, словно не было ничего в целом мире проще этой элементарной задачки.

– Значит, придётся, – повторил Мишель, с задумчивым видом глядя в пространство.

Ситуация усложнялась на глазах.

Вопрос: что теперь делать? – не давал Мишелю покоя. Благодаря его заботливой новоиспечённой сестре, у него теперь была информация, но, вот ирония! – он никак не мог её использовать. И проблеск надежды, вспыхнувший так ярко и так ослепительно, вновь потонул во мраке.

Ровно до тех пор, пока он не заметил, каким взглядом Александра смотрит на него.

– Что? – оживился Мишель, вскинув голову. – Чему ты улыбаешься?

– Жду, – послушно ответила Александра и кивнула ему.

– Чего, прости? Я что-то пропустил?

– Кажется, да, но я не в претензии. Размышляйте дальше, ваше величество, а я пока вновь наслажусь своей властью в полной мере!

– Я опять чего-то не знаю, да? – надежда вспыхнула снова, и снова Мишель улыбнулся. Александра махнула рукой, призывая его не отвлекаться на такие мелочи, как её скромное присутствие, а потом, вытянувшись в кресле, сладко вздохнула и сказала:

– Когда надоест искать выход из заведомо безвыходной ситуации, советую сразу набраться терпения. И, переступив через свою гордость, сказать, прямо вот так, как я скажу сейчас: "Помоги мне, Саша! Кроме тебя некому, сестрёнка. Не бросай меня в беде!" – Задумчиво взявшись за подбородок, она хитро прищурилась и добавила: – Пожалуйста!

– А ты-то каким образом можешь мне помочь? – спросил Мишель вместо этого.

– Издеваетесь? – с усмешкой поинтересовалась Александра, в очередной раз заподозрив уничижительную шпильку в свой адрес.

– Упаси боже, нет! Просто я объективно не вижу ни единой причины, по какой он стал бы откровенничать с тобой, раз уж со мной не станет.

– Очередной намёк на то, что вы с титулом, а я нет? – вновь ухватилась за его фразу Александра.

– Ты невыносима! – вздохнув, заключил Мишель. Вид у него был какой-то потерянный, и Саше вдруг захотелось встать со своего места, подойти, обнять его запанибратски и утешить. Испугавшись собственных сумасшедших мыслей, она приняла приемлемую позу в кресле и только тогда пояснила:

– Кажется, я уже говорила, что однажды Максим Стефанович попал к нам в больницу со страшной травмой. Сломанный позвоночник, знаете ли, чертовски опасная вещь! Можно остаться калекой на всю жизнь, или дурачком, к примеру, это смотря как упасть. Рихтеру повезло: мы практически полностью вылечили его, он теперь лишь прихрамывает слегка, но это малая цена за случившееся, – погрузившись в воспоминания, Саша словно перенеслась на два года назад, обратно в свою прежнюю жизнь, где любимый папочка был рядом. Непроизвольная улыбка коснулась её губ, взгляд потеплел, и Мишель вновь поймал себя на мысли, что думает совсем не о том, глядя на её красивое, задумчивое лицо. – Это была вторая моя спасённая жизнь! – немного погодя сказала Александра. – Первой стала ваша мать. А что касается Рихтера – надо ли говорить, что он прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем, и знал, что ждало его, если бы не мы с отцом. У папы тогда было много дел в больнице, с Максимом Стефановичем всё время сидела я. Он знал, что я была на операции, ассистировала отцу, и ценил мою помощь. А теперь, ваше величество, ответьте сами на свой вопрос: с какой стати Рихтеру со мной откровенничать? А с кем ещё, если не со мной? В отличие от вас, он умеет быть благодарным, я уверена!

Это прозвучало ещё обидней оттого, что было правдой. Мишель уже в который раз подумал о том, что неплохо бы извиниться, но он в жизни ни перед кем не извинялся и нужных слов подобрать всё никак не мог. Поэтому он решил не забивать голову и спросил:

– Как же ты собралась разговорить немого? Благодарность благодарностью, но если он молчал двадцать пять лет к ряду, то я отчего-то очень сомневаюсь, что он заговорит исключительно из одного лишь священного обязательства перед тобой!

– Этого не потребуется, – заверила его Сашенька. – Мы довольно неплохо научились изъясняться с помощью жестов.

– …что? – сказать, что Мишель был удивлён – не сказать ничего.

– Ох… Сейчас начнётся: как? неужели? Разве представители низших сословий способны на что-то иное, кроме как прислуживать господам? И всё это вместо простого: "Помоги мне, сестрёнка, я же не справлюсь без тебя!" Придётся поверить мне на слово. Как, по-вашему, я общалась с ним те полгода, что он лежал у нас на реабилитации?! Не говоря уж о том, что он немой, а вовсе не глухой, ваше величество! Слышит он превосходно, можете не сомневаться, так что проблем со взаимопониманием у нас не предвидится. А я по-прежнему жду от вас волшебного слова! – напомнила она, подняв указательный палец.

"Из этого мог бы выйти толк", – подумал Мишель тогда.

Если бы не одно "но".

– А ты не подумала, как ко всему этому отнесётся мой отец? – cпросил Мишель.

– По-вашему, я должна для начала спросить его разрешения? – Александра притворилась, что не поняла намёка. – Вероятно, на такую поездку и впрямь нужно разрешение, так давайте я спрошу его у вас! Вы же теперь мой старший брат, как-никак. Ну что, даёте своё царственное благословение?

– Я воздержусь.

– Любопытно. И почему?

– Потому, что если мой отец узнает о твоём участии в этом деле, последствия могут быть самыми что ни на есть плачевными, – ответил Мишель, прямо посмотрев на Александру. И, пользуясь тем, что стоял совсем рядом, он сделал то, что хотел сделать вот уже полчаса как – коснуться её волос, таких густых и мягких… Осторожно приподняв их над разбитым виском, Мишель тихо спросил: – Это он с тобою сделал?

Сашу точно громом поразило. Она сидела на своём месте, не в силах пошевелиться, и думала только о том, что у неё сейчас попросту остановится сердце от переизбытка чувств. Потом она нахмурилась – а с какой стати он позволяет себе к ней прикасаться?! Это вам не Ксения Андреевна, у неё, между прочим, есть чувство собственного достоинства, понятия о чести! И то, что он князь, совсем не даёт ему права вести себя как ему вздумается!

Но вслух она почему-то этого не сказала, продолжая во все глаза смотреть на Мишеля, немного испуганно. Но испуг её был вызвал скорее тем, что Саша искренне не желала, чтобы он понял, как подействовало на неё это прикосновение, обдав волной неведомого жара, вспыхнувшего во всём теле столь внезапно. Это не поддавалось абсолютно никакому контролю, и объяснений сему феномену у неё, увы, не нашлось.

Кажется, он о чём-то её спрашивал с минуту назад?

– Георгий… Но я… я сама виновата, – сбивчиво произнесла Александра, не узнав свой собственный голос. Что это с ней?! – Не каждому понравится, когда без предупреждения ломают нос мраморной статуэткой!

– Значит, это всё правда, что мне про тебя рассказали? – вопреки тому, что история эта была скорее грустной, Мишель улыбнулся. – Негодяй Георгий получил по заслугам?

– Но и я тоже! – справедливости ради отметила Саша, понуро опустив голову. – Он успел дать мне сдачи. А потом они на пару с вашим батюшкой затолкали меня в карету и силой увезли в Москву.

Сей печальный момент требовал неминуемо поднять голову и посмотреть на Мишеля самыми честными в мире глазами, не забыв наполнить свой взгляд искренним состраданием и сожалением о том, что всё сложилось именно так, а не иначе.

– Поверьте, я не хотела уезжать, и ни в коем случае не претендовала на роль его новоиспечённой дочери! Честное слово. Сохрани Господи от такого родителя, вы уж простите мне мою откровенность!