– Ох, Серёжа…! – выдохнула она, совершенно растерянная.

А когда подняла взгляд и встретилась с его заботливыми и как всегда нежными глазами, то почувствовала себя такой дрянью, что и словами не передать. Не могла, ну не могла она смотреть ему в глаза после того, как сама денно и нощно думала о другом мужчине! Отчего-то она считала себя подлой изменщицей, предательницей, негодяйкой и последним ничтожеством, ещё хуже даже, чем Иван Кириллович! Да, вот такая правильная и порядочная дочь была у падшей Алёны Александровны!

И говорить с Авдеевым она тоже не могла – по крайней мере, не сейчас. Ей нужно было для начала успокоиться, побыть одной хоть немного. Ничего в тот момент Саша так сильно не жаждала, как уединения.

– Прости, Серёжа, я не могу сейчас, – второпях сказала она. И, обойдя Авдеева, вышла в коридор, искренне надеясь, что тот не последует за ней. Вообще-то, не должен был. Серёжа был такой чуткий, он всегда улавливал её настроение и понимал, когда лучше не лезть со своей заботой и просто оставить её одну.

«Да он вообще кругом идеальный, добрый и хороший, почему же тогда я его не люблю?!» – с болью думала Александра, быстрыми шагами ступая вперёд, всё дальше и дальше из бальной залы.

Она не знала, куда шла, и спохватилась, лишь когда коридор закончился. Прежде она, разумеется, никогда не была в особняке Караваевых и всерьёз испугалась теперь, что заблудится и не сможет вернуться. Но ещё больше её напугали шаги в коридоре – сюда кто-то шёл, кто-то, уставший от ещё не начавшегося торжества. Кто-то, кто искал уединения, как и она сама.

Не придумав ничего лучше, Саша толкнула ближайшую дверь и поспешно зашла в просторную, хорошо освещённую комнату. Она хотела спрятаться. Она понятия не имела, прилично ли это – разгуливать по коридорам чужого дома – и тем более не знала она, что сказать, если это и впрямь окажется Сергей, вышедший следом за ней. Ведь она расплачется, наверняка! И расскажет ему правду. И навсегда его потеряет. Его, а заодно и себя, ибо в жизни никогда она не просит себе, если причинит ему боль!

Оглядевшись по сторонам, Сашенька поняла, что находится в семейной библиотеке Караваевых. Вдоль трёх стен вытянулись стеллажи с книгами, четвёртую полностью занимало огромное окно. Возле него тоже стояли стеллажи, целых два, изысканного чёрного дерева, с красивой инкрустацией. Как оказалось, там имелись пособия по анатомии – да, помнится, Элла говорила, что дедушка её во время войны с Наполеоном был доктором. Неужели эти книги принадлежали ему?

«Что угодно, лишь бы отвлечься», – подумала Саша и подошла к стеллажу как раз в тот момент, как шаги по коридору с той стороны приблизились. Скрипнула дверь, и Александра испуганно юркнула за стеллаж, прижавшись к нему спиной. А что, если её увидят здесь? Прилично ли это? А вдруг решат, что она надумала что-то украсть? Воспользовалась доверием наивной Эллы, а сама проникла в княжеский дом… Фантазия у Сашеньки работала хорошо, она без труда представила, как её вышвыривают из особняка, или ещё хуже, увозят под полицейским конвоем! А она, запинаясь и плача, пытается объяснить им – я ничего не крала, не крала! Но её, конечно, не слушают. Они – аристократы, богачи. А она – нищая медсестра без роду и племени. Ей никто не поверит.

Почему-то в тот момент она не подумала, что, прячась, делает только хуже самой себе и подтверждает возможные подозрения. Но мы-то с вами в дворянах разбираемся получше Сашеньки и знаем, что никому и в голову не пришло бы уличить её в дурных помыслах! Ну, уединился человек в библиотеке, и что с того? Тем более, в желании своём она была не одинока.

Шелест юбок, скрип диванных пружин. Кто-то вошёл сюда. Женщина. Саша замерла, боясь выглянуть и выдать себя тем самым. Элла? Ищет её? Тогда почему не окликнула?

К её удивлению, дверь скрипнула снова. Ещё шаги. Тяжелые, мужские. И чтобы уж наверняка заставить Сашеньку прирасти к месту, радостный голос Кати Савиновой:

– Мишенька, ну наконец-то!

Чертовски двусмысленно всё это выглядело. Фантазия фантазией, но представить, что Савинова и Волконский – любовники…?

– Боже мой, для начала позволь мне тебя расцеловать, на людях ведь этого не сделаешь!

…или всё-таки любовники?

– Ты за этот год так сильно изменился, возмужал! Ох, господи, как же я рада, как рада!

Должно быть, это какой-то другой Мишенька. Мало, что ли, мужчин с этим именем?

– Волконский, да ты по красоте своей сто очков вперёд дашь своему дядюшке!

О, нет. Саша на всякий случай поднесла ладонь к губам, если возникнет соблазн ахнуть, или, например, громко закричать, совсем как ей хотелось в тот момент.

– Как же я счастлива, что ты вернулся целым и невредимым, мой мальчик! – как-то совсем не в духе страстной любовницы, произнесла Савинова. – Ты и представить себе не можешь, как я волновалась за тебя, сколько молитв перечитала!

– Спасибо тебе, Катюша. Хоть кто-то обо мне беспокоился.

– Напрасно ты так, – тут, похоже, она взяла его за руки и утянула на диван. – Между прочим, матушка твоя волновалась о тебе безмерно, и бабушка княгиня, и сестрёнка! Ох, Миша, милый мой Миша, как же так получилось…?

Он не ответил, а Саша без труда могла представить, как он печально и чуть хмуро смотрит в сторону. Он всегда так делал, когда о Юлии Николаевне говорили в его присутствии.

– Впрочем, – одёрнула саму себя Савинова. – Я не для этого тебя сюда позвала!

– Выкладывай, Катя, не томи.

Да-да, Катя, давай же! Нам тоже очень интересно, зачем это ты, замужняя, между прочим, женщина, закрылась в библиотеке с молодым неженатым офицером!

– Я хотела говорить о твоей невесте, – выдала купчиха. Что ж, если кто-то и удивился этим её словам, то только мы с вами да Александра. Мишель, например, не удивился ничуть. Саша не видела, но мы знаем совершенно точно, что в тот момент он искривил губы в усмешке, как будто заранее предвидел, что Савинова собиралась ему сказать.

– Не нужно тебе на ней жениться.

– Катя, я прошу тебя, давай не будем об этом! – попробовал было он, но Савинова его протест проигнорировала.

– Миша, ты всего о ней не знаешь!

– Ты так думаешь?

– Мишенька, милый, я умоляю тебя, одумайся! Ты совершишь большую ошибку, если свяжешь свою судьбу с этой женщиной!

Вот! Золотые слова! Александра закивала в такт Катиным речам, но никто этого, конечно, не увидел.

– А можно, пожалуйста, я сам буду решать, с кем мне связывать свою судьбу?

– Миша, – Савинова глубоко вздохнула. – Я знаю, такова была воля твоей покойной матушки, но ты не должен в угоду ей… Миша, не должен! Юлия Николаевна любила её всем сердцем, но она жестоко в ней ошиблась!

Волконский откинулся на спинку дивана, подпёр подбородок кулаком и лениво посмотрел на свою собеседницу. А та не находила себе места, испытывая жутчайшую неловкость из-за того, что приходится всё это говорить. Но и молчать она не могла, слишком любила она Мишеля, а потому хотела уберечь от ошибки.

– Я желаю тебе только добра, – на всякий случай, предупредила Савинова, подняв пухленький указательный палец. Мелькнул ещё один бриллиант, подарок любящего супруга.

– Я знаю, Катя. Поэтому считаю этот разговор бессмысленным.

– Миша, она тебе изменяет.

Вот в этот самый момент Александра раз и навсегда разочаровалась в Ксении Митрофановой. Изменять?! Ему?! Господи, да в своём ли она уме?!

– Нашла, чем удивить, – хмыкнул Волконский.

– Вот! Ты ведь сам знаешь, а значит, уже не в первый раз! Мишенька, милый, зачем она тебе такая?! Она же что хочет делает за твоей спиной! Но прежде это было как-то… как-то не так, понимаешь? Я не могу объяснить словами. Но когда ты уехал на фронт, а она, вместо того чтобы молиться о тебе, как я, например, не погоревав и недели – тут же кинулась в постель к Авдееву!

К кому, простите?! Саша едва сдержалась, чтобы не попросить Савинову повторить. Да нет, милая Катя, ты, должно быть, ошиблась! Чтобы Константин Григорьевич и Ксения…? Нет, никак не укладывается в голове! Пусть он и привлекательный, но он старше её вдвое! Хотя… Саша задумалась, вспомнив, что ведь и впрямь говорили – Константин Григорьевич закрутил роман, и зазноба его была совсем молоденькой, ровесницей его сыну…