Именно об этом я поведал Робертсону и показал панораму долины в лучах заходящего солнца.

В это время Умслопогаас был занят выбором места для ночного лагеря. Некий инстинкт воина или предчувствие опасности заставили его выбрать место, подходящее для обороны. Оно находилось на отвесной насыпи, которая чем-то напоминала гигантский муравейник. С одной стороны выбранная площадка была защищена рекой, глубина которой здесь была достаточной, а сзади нас стояли сглаженные водой скалы, которые часто можно найти в Африке. Камни, лежавшие один на другом, огибали западную часть горы, так что практически это было единственным голым местом, около тридцати—сорока футов, выходящим прямо на гору.

— Умслопогаас ожидает возможного нападения, — с гримасой отметил Ханс, — иначе он бы не выбрал такого места для лагеря, где несколько человек могут сражаться против многих. Да, баас, он думает, что каннибалы нападут на нас.

— Иногда случаются странные вещи, — ответил я равнодушно и взглянул на ружья, которые лежали внизу. Мы всегда держали их под рукой ночью, когда зулусы готовились лечь спать. Лишь Умслопогаас не спал. Наоборот, он высился, как монумент, держа в руке свой топор и разглядывая контуры обрыва на противоположной стороне.

— Странная гора, Макумазан, — сказал он, — если сравнивать с той, на которой живет ведьма, где находится мой крааль, но эта меньше. Не знаю, что нас ожидает на ней. Я всегда любил горы, даже когда мой погибший брат и я жили с волками в ущелье Ведьмы, потому что там произошла моя лучшая битва.

— Может, ничего еще не случится, — ответил я негромко, так как глаза мои слипались от усталости.

—

Надеюсь, что нет, Макумазан, хотя это нам бы не помешало после стольких дней пребывания в болоте, грязи и вони. Поспи немного, твоя голова нуждается в отдыхе. Ничего не бойся, я и маленький желтый человек, который не думает так много, как ты, будем на страже и разбудим тебя, если это будет необходимо, возможно, это случится на рассвете. Никто не может попасть сюда, кроме как спереди, но проход там узкий.

Я улегся и заснул так крепко, как всегда делал во время похода, и проспал четыре-пять часов. Затем, повинуясь какому-то внутреннему толчку, я внезапно проснулся, чувствуя себя посвежевшим на горном воздухе, в самом деле, каким-то новым человеком. В свете луны я увидел Умслопогааса, который быстро приближался ко мне.

— Вставай, Макумазан, — сказал он, — я слышу шаги людей, крадущихся внизу.

В этот момент Ханс подскочил к нам, шепча:

—

Каннибалы идут, баас, их много. Я думаю, что они хотят напасть до рассвета.

Затем он побежал предупредить зулусов. Когда он проходил мимо, я сказал:

— Самое время Великому талисману показать, на что он способен.

— Великий талисман позаботится о тебе и обо мне, баас, — ответил он, замолчал и заговорил на голландском, которого Умслопогаас не понимал, — но я думаю, что к вечеру для зулусов надо будет готовить меньше пищи. Их духи превратятся в змей и уползут в заросли, из которых они, как говорят сами, будут иногда выползать, — добавил он через плечо.

Я должен напомнить, что в нашем отряде Ханс выполнял роль повара и он часто жаловался на зулусов, поедающих слишком много мяса, которое ему надо готовить. Да, между зулусами и готтентотами симпатии не было и в помине[36].

— Что этот маленький желтый человечек сказал про нас? — спросил Умслопогаас с подозрением.

— Он говорит, что если случится битва, то ты и твои товарищи будут бороться до конца, — ответил я дипломатично.

— Да, Макумазан, мы сделаем это, но я предполагаю, что он думает, что нас убьют, и его это, по-моему, устраивает.

— О, конечно, нет! — ответил я поспешно. — Как ему может это понравиться, если он будет чувствовать себя беззащитным, его могут даже убить. Умслопогаас, давай подумаем, как мы будем обороняться.

Итак, мы все быстро обсудили, позвав капитана Робертсона. Потом с помощью зулусов мы собрали вместе несколько отдельных камней, на которые водрузили верхушки трех острых кустов и с их помощью сделали низкий бруствер для стрельбы. Эта работа заняла немного времени, затем мы начали укреплять лагерь.

Вот мы собрались за ограждением и начали ждать. Робертсон и я позаботились о том, чтобы в тылу у нас находились несколько зулусов, которые имели ружья, оставленные беглецами из Стратмура. Это была хорошая поддержка их топорам и ассегаям. Вопрос был в том, чем вооружены каннибалы. Я знал, что у них есть длинные копья и ножи, но не предполагал, будут ли они использовать их для ближнего боя или станут бросать. В первом случае было бы трудно сражаться с ними топорами, потому что копья значительно длиннее. Впоследствии выяснилось, что они использовали оба способа.

В конце концов у нас все было готово, пришло время долгого ожидания, самая неприятная часть, когда нервы на пределе и снова вспоминаются прошлые грехи. Очевидно, амахаггеры, если у них действительно было намерение неожиданно атаковать, не думали нападать на нас до рассвета. Больше всего меня удивляло, что они все еще хотят сражаться с нами после того, как упустили столько возможностей. Как ни крути, здесь они были у себя дома и сами стены помогали им — они могли достичь убежища гораздо быстрее, чем мы, поскольку знали дорогу, а мы нет.

Они пришли на ферму с секретной целью, которая заключалась в похищении молодой белой девушки по причинам, связанным с их племенными ритуалами. Такое частенько случается среди темных и древних африканских племен. Да, они похищают молодых женщин для личной удачи в делах, какими бы они ни были. Но станут ли они из-за этого рисковать и вступать в сражение с разъяренными друзьями и родственниками этой молодой женщины?

Правда, они превосходили нас численно, поэтому шансы на победу у них были выше, но, с другой стороны, они должны были понимать, что заплатят за победу дорогую цену, а если не победят, то мы захватим их в плен и для них будет все кончено. Кроме того, они были истощены и измотаны тяжелым походом, так что силы у них были на пределе.

Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове. Я еще допускал возможность, что эта угроза нападения была ложным выпадом, чтобы обмануть нас, или желанием скрыть еще нечто более таинственное, например, какие-то секреты этой горной цитадели.

Когда я рассказал Хансу обо всем этом, он высказал другое предположение:

— Это ведь людоеды, баас, они голодные и съедят нас еще до того, как вернутся на свою землю, где, без сомнения, им запрещено есть друг друга.

— Зачем мы им нужны, — ответил я, — когда мы такие тощие? — И я посмотрел на тщедушную фигурку Ханса в лунном свете.

— Да, баас, нас хорошо варить — как старых кур, баас. Кроме того, каннибалы предпочитают худых людей жирной свинине. Дьявол, который в них живет, привил им такой вкус, как мне он привил любовь к джину, а вам — смотреть в сторону хорошеньких женщин. Зулусы говорят, что вы всегда так делаете в их стране, в особенности это касается одной ведьмы по имени Мамина, которую вы целовали...

Здесь я повернулся к Хансу, намереваясь его наказать, поскольку упоминание об этом мифе, который я описал в книге «Дитя бури», возникало на устах этого человека слишком часто. Но я не успел сказать ни одного слова, как он поднял палец и прошептал:

— Тихо! Рассвет приближается, и они идут! Я слышу их поступь!

Я прислушался, но не смог различить ни одного звука. Лишь когда я напряг глаза, мне показалось, что на расстоянии ста ярдов под скалами в смутном свете видны призрачные фигуры, перебегающие от дерева к дереву. Эти фигуры становились все ближе и ближе.

— Посмотрите! — сказал я Робертсону, который стоял справа от меня. — Мне кажется, что они идут.