— Никогда ты еще не был так близок к тому, чтобы лишиться и палицы, и жизни! — сказал Дингаан сердито.
— Очень возможно, король! — отвечал Волк. — Я знаю, что, когда наступит мой час, без сомнения, хранитель перестанет охранять меня!
— Странные вы люди! — проговорил Дингаан. — Где были вы и какое дело привело вас в жилище Слона?
— Мы были в далекой стране, король! — отвечал Умслопогаас. — Мы бродили в чужих краях, чтобы отыскать цветок в дар королю. Во время наших поисков мы истоптали большой сад свази, а вот перед тобой люди, которые обрабатывали сад! — И он указал на пленных. — Вне крааля стоит скот, с помощью которого сад вспахивался!
— Хорошо, Убийца! Я вижу садовников и слышу мычание стада, но где же цветок? Где цветок, который вы пересадили из земли свази? Может быть, то была Лилия?
— Действительно, цветок тот была Лилия, король! Но увы! Лилия завяла, остался один стебель, побелевший и увядший, как кости человека!
— Что хочешь ты сказать? — опросил Дингаан, вскакивая на ноги.
— Скоро ты узнаешь! — отвечал Умслопогаас. Он тихо отдал приказание вождям, стоящим за ним.
Из рядов его войск выбежали вперед четыре человека. На плечах они несли носилки, а на носилках лежал сверток из сырых воловьих кож, туго стянутый ремнями. Воины отдали честь королю и положили перед ним свою ношу.
— Разверните! — приказал Убийца. Они развернули кожи, в них, обсыпанное солью, лежало тело девушки, когда-то высокой и стройной. — Вот лежит стебель Лилии, король! — сказал Умслопогаас, указывая на нее топором. — Если цветок ее еще существует, то, во всяком случае, не здесь.
Дингаан пришел в ярость, но беде помочь никто не мог, Лилия умерла, виновник ее смерти погиб также и не мог более искупить свою вину.
— Уходите отсюда, вы и ваш народ! — сказал он братьям-волкам. —
Я
беру себе скот и пленных. Будьте благодарны за то, что я не отнимаю у вас жизни: во-первых, за то, что вы осмелились воевать без моего разрешения, а во-вторых, за то, что повели войну неудачно и принесли мне только труп той, которую я желал получить!
Когда король сказал, что мог бы отнять жизнь у всего народа Топора, Умслопогаас мрачно улыбнулся и взглянул на свои войска. Отдав честь королю, он повернулся, чтобы идти. Но в эту минуту из рядов его воинов выскочил человек и обратился к Дингаану:
— Разрешишь ли мне сказать правду перед королем, а затем отдохнуть в тени короля?
Говоривший был именно тот вождь, который командовал стражей в ночь, когда три человека вышли из пещеры, а вернулись всего двое, тот, которого Умслопогаас лишил почетного места.
— Говори, тебе нечего бояться! — отвечал Дингаан.
— Король, уши твои выслушали ложь! — сказал воин. — Послушай меня, король! Я был начальником стражи у выхода из пещеры в ночь избиения халакази. Три человека подошли к выходу из горы — Булалио, Галази Волк и еще один. Он был высок, строен и нес щит перед собой. Когда этот третий человек проходил сквозь ворота, плащ, надетый на него, задел за меня и раскрылся. Под плащом скрывалась не мужская грудь, король, то была женщина, почти белая и очень красивая. Поправляя плащ, она опустила щит. За щитом скрывалось не мужское лицо, король, но лицо девушки прекраснее луны, с глазами, блестящими, как звезды. Три человека вышли из пещеры, король, но вернулись только двое.
Я
смотрел им вслед, и мне казалось, что я вижу, как третий их спутник бежит по равнине, быстро, как бегают девушки, король. Кроме того, Слон, Булалио солгал мне, когда я в качестве начальника стражи спросил его о третьем человеке, вышедшем из ворот, он отвечал, что выходили только двое. Также он не призвал пленных, чтобы опознать тело девушки, теперь, конечно, слишком поздно. Человек же, лежащий рядом с ней в пещере, был убит не Галази, он был убит перед пещерой ударом палицы воина халакази. Я своими глазами видел, как он пал мертвым, и сам заколол его убийцу. Еще, король мира, знай, что лучшие пленные и лучший скот не приведены тебе в подарок, их послали в крааль Булалио, вождя племени Топора. Все это я рассказал тебе, о король, потому, что сердце мое не любит лжи.
Я
сказал правду и теперь прошу тебя защитить меня от свирепых и жестоких братьев-волков!
Все время, пока говорил изменник, Умслопогаас шаг за шагом подвигался все ближе и ближе к нему, пока не остановился так близко, что мог прикоснуться к нему вытянутым копьем. Никто не заметил этого, исключая меня,
Мопо,
да еще, может быть, Галази, — все следили за выражением лица Дингаана, как люди следят за грозой, готовой разразиться.
— Не бойся братьев-волков, воин! — проговорил Дингаан, страшно поводя красными глазами. — Лапа льва охраняет тебя, слуга мой!
Еще король не кончил своей речи, как Убийца подпрыгнул. Он подскочил прямо к изменнику, не говоря ни слова, глаза его были ужасны. Он подскочил к нему, схватил его руками, не поднимая оружия, и благодаря своей страшной силе сломал его, как ребенок ломает палку. Не знаю, каким образом, все произошло слишком быстро. Он сломал его и, высоко подкинув мертвого, бросил к ногам Дингаана и вскричал громким голосом:
— Вот твой слуга, король! Действительно, теперь он отдыхает в твоей тени!
Наступило молчание, и благодаря тишине слышен был вздох удивления и испуга. Подобный поступок еще никогда не совершался в присутствии короля, со времен Сензангаконы Корня. Дингаан заговорил, голос его хрипел от ярости, и весь он дрожал.
— Убейте его! — прошипел он. — Убейте собаку и всех пришедших с ним!
— В эту игру и я умею играть! — отвечал Умслопогаас. — Народ Топора! Неужели вы будете ждать, чтобы вас перебили эти опаленные крысы?
И своим топором он указал на воинов, невредимо вышедших из огня, но лица которых были опалены.
В ответ на его слова раздался громкий крик, а за криком неудержимый смех. Воины Умслопогааса кричали:
— Нет, Убийца, мы не станем ждать нападения!
Они поворачивались направо и налево, чтобы встретить врага, пока по всем их рядам слышался шум потрясаемых щитов. Умслопогаас отскочил назад, чтобы стать во главе своих людей, вперед кинулись воины Дингаана, желая по возможности исполнить волю короля. Галази Волк бросился к Дингаану и, размахивая своей палицей, закричал громким голосом:
— Стой!
Опять наступило молчание; все видели, что тень от палицы темным пятном лежала на голове Дингаана.
Дингаан, взглянув на великана, стоявшего над ним, почувствовал, как тень блестящей палицы холодком легла на его лоб, и опять задрожал, но на этот раз от страха.
— Идите с миром! — сказал он.
— Хорошее слово, король! — заметил Волк, улыбаясь. Он медленно, спиной, стал отступать к своим войскам, говоря: — Хвалите короля! Король приказал своим детям идти с миром!
Но как только Дингаан перестал чувствовать тень смерти на своей голове, ярость вернулась к нему, он собирался приказать своим воинам совершить нападение на народ Топора, но я остановил его, говоря:
— В этом приказании таится твоя смерть, король. Убийца ногами растопчет твоих малочисленных воинов, и снова палица взглянет на тебя!
Дингаан понял, что я говорю правду, и не отдал опасного приказания. У него оставались только те воины, которые избегли огня, все остальные были посланы в Наталь, чтобы истребить буров. Но он жаждал крови, а потому обратился ко мне:
— Ты изменник,
Мопо,
как я давно предполагал, и я поступлю с тобой, как та собака со своим неверным слугой!
И он бросил в меня ассегай, который держал в руке.
Я заметил его движение, предвидел удар и, подпрыгнув высоко в воздухе, избегнул его. Затем я повернулся и пустился быстро бежать, а за мной погнались часть королевских воинов. Бежать пришлось недалеко, до последней роты народа Топора, воины увидели меня и под предводительством Умслопогааса, шедшего сзади всех, устремились ко мне навстречу. Воины, гнавшиеся за мной, отстали.