Но давайте взглянем на вещи под другим углом. Гипнотерапевт, конечно, кое-что знает о гипнозе и знает, что он не вызывает полного забвения и пациентки будут помнить о сексуальных действиях. И чтобы гипнотерапевт приступил при этом к изнасилованию, он должен быть изрядно глупым человеком, хотя некоторые, пожалуй, и пытаются тщетно установить постгипнотическую амнезию. Несомненно, есть такие глупцы или отчаянные головы, но опять же дело обстоит так, что должно быть хотя бы малое согласие между ними и жертвой. Я стараюсь не оправдать случаи изнасилования, но понять их. И весь этот эмоциональный спор надо воспринимать на фоне общей статистики. По результатам анонимного опроса допускается, что пять процентов всех докторов состоят в сексуальных отношениях с пациентами, десять — не идут дальше поцелуев и объятий. Вообще существует что-то в отношениях между врачом и пациенткой, что делает ее уязвимой к чарам доктора. Предположим далее, что приблизительно такое же число половых актов происходит в кабинетах гипнологов, как и в кабинетах обычных врачей. Информация о некоторых из этих случаев затем сообщается в полицию, когда, оглядываясь назад, жертва чувствует, что злоупотребили ее инертностью. Вследствие известной репутации гипноза она, скорей всего, ожидает, что ее воля была подорвана, да и сами гипнологи поощряют такое верование.

Подмечено, что жертва далеко не всегда так не желала случившегося, как она представляет потом, — это подкрепляется многими достоверными фактами. Неизменно в заявлениях о предполагаемых изнасилованиях под гипнозом содержится изрядная доля двусмысленности. Почему жертва пошла на второй и третий сеансы? Почему она не сказала «нет» и просто ничего не делала? Почему она так долго не обращалась в полицию? Реальные жизненные ситуации эмоционально очень запутаны, а прийти к какому-нибудь заключению о принуждении находящегося под гипнозом человека на основании экспериментальных данных чрезвычайно трудно, потому что фактически невозможно воспроизвести в лабораторных условиях реальную жизнь. Однако подавляющее большинство свидетельств, накопленных в последних исследованиях, позволяет сделать только одно здравое заключение, а именно: если невозможно непосредственно принудить невинного человека к убийству или сексу, то возможно снять или снизить его сдерживающие механизмы, так что если он (или она) был склонен к убийству или сексу, то согласится это осуществить. Как и любой врач, вступивший в половые отношения со своей пациенткой, гипнолог в подобном случае будет повинен в злоупотреблении доверием и властью; однако совсем не очевидно, что он будет повинен в изнасиловании, если под этим понимать принуждение к сексу абсолютно того не желающей жертвы. Это заключение хорошо согласуется не только с современными исследованиями, но и с важной публикацией фон Шренк-Нощинга в «Архиве криминальной антропологии и криминалистики» за 1900 год. Наряду с сомнением относительно возможности гипнотического убийства, он находит ту же двусмысленность в темной области гипнотического насилия. Процитируем только один из его случаев:

Современные дискуссии относительно того, можно ли заставить человека под гипнозом принудить к совершению антисоциальных поступков, — это лишь отголосок дебатов девятнадцатого века, хотя теперешние споры более утонченные, и основаны на большем фактическом материале. Бернгейм и другие представители Нансийской школы — выдающиеся Льежуа и Форель — проводили бесчисленные эксперименты, предназначенные для показа, что загипнотизированный человек может совершить преступление. С мелодраматическим тоном, который, по-видимому, был свойственен многим таким исследователям, включая Уоткинса, Льежуа начинает один из своих отчетов словами: «Я должен быть обвинен за попытку убийства моего друга, М. П., — я сделал это, как если бы все было не вполне серьезно, перед глазами комиссара полиции Нанси». Но как в новом, так и в старом споре дискуссия неизбежно должна зайти в тупик, ибо факты, которые находятся в вашем распоряжении, будут зависеть и от вашей предрасположенности. Если загипнотизированный объект, например, совершил антисоциальный поступок, то это лишь говорит за то, что такого рода человек поступил бы так и в любом случае; если же загипнотизированному не удалось совершить антисоциальный поступок, то это подтверждает лишь то, что был выбран неудачный объект гипноза или гипнотизер некомпетентен. Другими словами, какую бы позицию вы ни стали защищать, вы всегда найдете убедительные аргументы.

Хотя я склонен отвергать подобные страхи, но они поднимают одну очень интересную тему. Настораживает то, что многие из нас готовы идти значительно дальше в своей покорности авторитетам, чем нам хотелось бы думать: сей факт открыли немцы во время Второй мировой войны. В своей знаменитой захватывающей книге «Повиновение властной силе» Стенли Милгрэм описывает серию экспериментов, которые он провел в 1960-х годах на психологическом факультете Йельского университета. Действуют два человека, один в роли «учителя», другой в роли «обучаемого»; им говорят, что они принимают участие в изучении процессов памяти и процесса обучения. Учитель задает вопросы и, как ему объясняет психолог, выступающий в качестве авторитета, должен применять электрический ток, если ученик дает неправильные ответы. Напряжение увеличивается каждый раз, когда дается неверный ответ. Учителю внушается, что это поможет обучаемому исправлять свои ошибки, и постепенно психолог начинает все больше и больше настаивать на применении наказания. В действительности же обучаемый — это актер, а внушительная электрическая машина с множеством циферблатов и переключателей вовсе не бьет электрическим током. Однако учитель ничего об этом не знает, и Милгрэм обнаружил, что многие люди — более шестидесяти процентов — повинуясь требованиям психолога, начинают давать опасные дозы электричества и игнорируют свой собственный конфликт, когда видят, как обучаемый страдает. Милгрэм ставил разные условия (ученика можно видеть или нет или даже не слышать), а нестерпимые вопли и крики ученика означали, что пора прекращать эксперимент. Еще большая часть — порядка девяноста процентов — участвовали до конца в роли учителя, если не они сами, а третье лицо управляло пультом и давало электрические удары: так им было легче оправдаться в том, что не они несут ответственность. Около шестидесяти пяти процентов соглашались проводить эксперимент до конца, даже если думали, что у обучаемого больное сердце. Когда авторитетную фигуру экспериментатора удаляли или ставили двух экспериментаторов, дающих противоречивые указания, ни один «учитель» не превысил опасного предела напряжения, даже несмотря на то, что сам обучаемый настаивал на этом. Объектами этих экспериментов были не какие-то чудовища, но обыкновенные люди, как мы с вами.

Однако и это не должно обнадеживать в поиске преступников-сомнамбул. Заметим, во-первых, что это рушит в корне многие литературные сюжеты — типа тех, когда незнакомец в поезде гипнотизирует невинную молодую женщину, но поезд въезжает в тоннель, и непроницаемый занавес темноты закрывает то, что произойдет после. Такого рода мгновенного преодоления моральных барьеров просто не может быть. Требуется время и терпение, или, по крайней мере, соответствие требованиям, чтобы всего лишь попробовать представить себя как властную и сильную персону. Во-вторых, совсем не так очевидно, что преступник сумел бы преуспеть, если бы придал себе необходимую авторитарность.