Как это обычно бывает, у меня накопилось немало обязательств по ходу работы над книгой. И прежде всего я должен выразить признательность Руперту Хифу и Питеру Маршаллу, которые были вдохновителями проекта. Эту книгу можно назвать по-настоящему корнуэльской, так как написана она в основном во время незабываемого двухлетнего пребывания на мысе Лизард. Красота этих мест так естественна, так давно и глубоко укоренилась во мне, что нелегко понять, кого еще, кроме моих великодушных родителей, следовало бы за это благодарить. Я признателен Джереми Треватэну, который был весьма радушным редактором и поддерживал меня в Лондоне, и Тони Бикфорду, который заслуживает титула «патрона искусств». Том Белл — настоящий образец для будущих врачей, в арсенал которых будет входить гипноз — был крайне щедр на время и советы. Я весьма признателен за помощь моему другу, библиофилу Роберту Темплу, который предоставил мне возможность провести изыскания в его великолепном собрании работ девятнадцатого столетия по гипнозу. Как всегда благодарю Ричарда Ли за его постоянную готовность делиться обширными познаниями в области изысканной литературы. Саймон Андерсон Джоунс и Чарльз Дрейзин обратили мое внимание на ряд фильмов, а Саймон даже одолжил для просмотра целую гору видеозаписей. Брайен Ланкастер оказался превосходным, просто профессиональным читателем и внес много ценных предложений. Мелвин Гравитц и Дэвид Шпигель любезно выслали мне копии статей, снабдив их рекомендациями по дополнительному изучению истории болезни Дэвида, а Меган Керр раскопала несколько интересных прецедентов из американской судебной практики. Благодарю Бернарда Карра за направление в библиотеку Общества исследований психических явлений. Невозможно перечислить всех тех, с кем мне довелось беседовать, но я бы хотел вспомнить Рона Александера (Сонливого Сэма), Тома Белла, Салли Гилберт и Дениса Мура за предоставленное время. Кроме того, я обязан многим людям за полный пансион во время моих исследовательских поездок по Лондону и Штатам: и здесь я упомяну Мартина Бакли и Пенни Лоуренс, Стеллу Томашевич и Юргена Квика, Рода Торна, особенно Майкла Брауна с Сильвией Кенник Браун, не забывая Эмили Ченг Ли. Семье я обязан настолько, что не хватит места для перечисления всех ее заслуг: от знания древнееврейского моего сына Юлиана до глубины чувств и красоты моей супруги Ингрид Готшалк.

Год 1784. Тускло освещенный салон особняка одного из зажиточных кварталов Парижа. Председательствует высокий, полноватый мужчина в пурпурном плаще с кружевной отделкой, расшитом оккультными символами. Стены комнаты украшены магическими знаками, окна занавешены плотными бархатными шторами, и лишь случайный солнечный луч может коснуться устланного толстыми коврами пола, а уличные звуки и вовсе не способны проникнуть через эти стены. Из соседнего помещения доносится тихая мелодия фортепьяно. Вы и еще несколько парижан сидите вокруг большой неглубокой крытой емкости, — всего их в комнате четыре штуки: три для богатых и одна для бедных. Однако бедняков здесь немного — им некогда увлекаться модной наукой. Крышку емкости пронизывают металлические прутья, изогнутые под прямым углом. Они настолько подвижны, что сидящий рядом на стуле человек может с легкостью ухватиться за свободный конец прута или прикрепить его с помощью специальной веревки к больному месту. Из объяснения, которое вы получаете, следует, что прутья погружены в специальные склянки с намагниченной водой, а склянки, в свою очередь, стоят в воде, содержащей железные опилки. Управляет всеми этими приспособлениями маг и волшебник по имени Франц Антон Месмер. Образ волшебника дополняет палочка с металлическим наконечником, которую Месмер повсюду носит с собой. Он называет емкости словом «baquet» (что в переводе с французского означает просто «чан», «бак») и уверен в том, что с их помощью при непосредственном участии специально обученного целителя (имеется в виду, конечно, сам Месмер) можно восстановить равновесие магнитного потока, пронизывающего всю Вселенную и дающего жизнь любому существу. Нарушение целостности этого потока, по его мнению, и приводит к утрате здоровья. Клиенты ухватываются за прутья и молчаливо ждут. Атмосфера постепенно накаляется. Время от времени Месмер или один из его ассистентов прохаживается по комнате. Неожиданно его внимание привлекает сидящая рядом с вами женщина, он совершает руками в воздухе за ее спиной какие-то пассы, затем указывает палочкой, и дама вдруг начинает биться в конвульсиях. Ее тело содрогается, дыхание становится неровным и прерывистым, лицо и шея краснеют. В конце концов женщина медленно оседает на пол, откашливая мокроту. Невозмутимые ассистенты уносят ее в соседнюю комнату, вы замечаете, что пол там устлан матрасами, а стены задрапированы мягкой шелковой тканью. Вслед за женщиной уходит и Месмер; он должен убедиться, что пациентка действительно находится на пути к выздоровлению.

Год 1850. Вы находитесь в удобно обставленной гостиной преуспевающего врача-самоучки. Он усаживает вас на стул с прямой спинкой и ставит напротив другой такой же. Если вы — женщина, то точно пришли не одна, и, садясь, он деликатно сдвигает свои коленки в сторону, если же вы — мужчина, то его колени помещаются строго между вашими. Он располагается неприлично близко, ощущение комфорта пропадает, но ведь вы пришли сюда по собственной воле, для месмеризации, так что терпите. Врач мягко просит вас расслабиться и говорит, что вам нечего бояться. Затем наступает тишина. Он выполняет несколько пробных пассов над вашими руками, медленно проводя ладонями от запястий к кончикам пальцев, не прикасаясь, но так близко к коже, что можно почувствовать тепло его рук. К своему удивлению через какое-то время вы начинаете чувствовать легкую прохладу и пощипывание. Удовлетворенный результатом «врач» берет вашу правую руку в свою левую, а вашу левую — в свою правую так, чтобы сжать подушечки ваших больших пальцев, и просит неотрывно смотреть ему в один глаз. Он тоже смотрит вам в глаза, не моргая, несколько минут, и вы чувствуете, как он сосредоточивает свою волю с какой-то непонятной целью. Ваше тело наполняется необычным ощущением тяжести, вас клонит в сон. Не говоря ни слова, «врач» начинает руками делать пассы над вашим лбом, глазами, в направлении шеи. Ваши веки становятся чересчур тяжелыми… и это последнее, что вы запомните отчетливо.

5 мая 2000 года. Я нахожусь в хирургической клинике Тома Белла, который в настоящий момент претендует на пост председателя Британского Общества Использования Гипноза в Медицинских Целях. Он врач общей практики из Оукхэмптона, применяющий гипнотерапию. Обстановка его кабинета вызывает ощущение уюта и не оставляет места сомнениям в профессионализме врача: на подоконнике разложены внушительные тома по медицине, на стенах рядом с семейными фотографиями соседствуют светлые репродукции Гилберта Стера. Комната светлая и солнечная, и пение птиц за окном никак не вяжется со звуками обычной медицинской суеты, доносящимися из коридора. В отличие от соблюдения полной тишины сеансов гипноза восемнадцатого и девятнадцатого веков Том в ходе процедуры постоянно разговаривает, вставляя ключевые слова и фразы, убеждающие меня в том, что я спокоен, расслаблен и владею собой. Голос у него тихий, но властный; и я замечаю, что он практически не использует запрещающие слова «нет» и «нельзя», находя им позитивную замену. Добившись того, что я закрываю глаза, он проводит стандартное упражнение по релаксации, применяемое в йоге, актерском мастерстве и при подготовке к родам. В результате все мышцы моего тела последовательно расслабляются — от кончиков пальцев ног до макушки. Сразу после этого (расслабляться мне не удавалось и в лучшие времена, тем более это необычно сейчас: ведь мои мысли были сосредоточены на том, чтобы не упустить ничего из техники погружения и поместить все происходящее в будущую книгу) Том, завершая данную фазу, внушает мне приятную тяжесть век, да так, что я не могу их разомкнуть. Затем он погружает меня в транс, предложив представить доску, на которой рука выписывает цифры от ста в обратном порядке так, что цифры становятся все бледней до тех пор, пока не исчезают совсем. После того как Том внушил мне, что к моему указательному пальцу на бечевке привязан шарик, наполненный гелием, я почувствовал отчетливый рывок вверх, и постепенно, по ходу продолжения внушения, моя рука без усилий медленно поднялась и повисла в воздухе на уровне плеча. Но поскольку это было лишь только пробным испытанием, все быстро закончилось без внушения терапевтических установок, если не считать за таковые мысль о том, что теперь я смогу почувствовать рывок в пальце, когда захочу, и использовать это в качестве запуска погружения в расслабленное и умиротворенное состояние усилием мысли. Моя рука снова опустилась на колено, и я по мере обратного отсчета вышел из транса.