Еще проще говорится у Иеремии: «Накажет тебя отступление твое, и злоба твоя обличит тебя, и узнай, и гляди, как зло и горько тебе есть, п не исправит (господь) путей твоих». Не верующий и не знающий господа уже осужден есть. Нет горестнее п мучительнее сего, и не будет никогда. Грех есть порча самого существа и разорение самой душевной исты; грех — значит заблудить от господа своего, а сие есть потерять живот и мнр сердечный. Грех — сам себе яд и казнь, а мучит паче тысячи адов. Видите, чье дело учить о мире и счастии. Библия — сему источник и основание. Правда, что многие ангелы сокровищу нашему, в вертепе родившемуся, не очень искусно и не по Давиду на библейном инструменте поют песнь: «Слава в вышних богу». Но глупость целой тысячи несмышленых живописцев не сильна у нас живописную хитрость привести в презрение, а научат нас, что сия наука есть многотрудная п из стольких своих любителей стала немногими постигаема.
Старинный друг мой Алексей Соха [361] в собрании дружеском по течении речи стал хвалиться, что общпи наш приятель Севастиан, сын Иакпнфов, лекарь, возвратил ему очи, в опаснейшем состоянии находящиеся. В сем месте нашего разговора один из собрания начал горько плакать: все мы задпвилися, что причина? «Мне тот же лекарь, — сказал с плачем слепец, — сам собою обещался было исцелить очи». Мы знали, что добродушный Се- вастиян не принимался за невозможное, для того спросили: «Для чего ж ты не отдался?» «Вот для чего, — отвечал безокий, — обманутый многими врачами, думалось мне, что все суть те же; а теперь я навеки слеп…» Достойно и праведно! Монета воровская не может унпчтожпть цену п честь монеты царской. Теперь скажу вам то же, что вначале: осторожно говорите о мире. Высокая речь есть мир. Не будьте наглы, испытывайте все опасное. Не полагайтесь на ваших мыслей паутину, помните слово сие: «Не будь мудр о себе; не мудрися излишне, да некогда изумишься. Не оправдывай себя перед богом. Почптай врача. Не высокомудрствуй, но бойся».
Презирать Бпблпю — значит мудрпться пзлпшне, будто мы что лучшее выдумали. Оправдать себя перед богом — значпт то же, будто мы упредили его новоизобретенным прямиком к счастию. Высокомудрствовать — значпт, будто в наш век родилась истинная премудрость, неизвестная древним векам п нашим предкам.
Сие есть высокостепенное сумасбродство, еслп думать, что в наши времена взошло солнце, отворился ключ здоровых вод, изобретена соль… Самонужность есть повсеместная и вечная. Бог п премудрость безначальны. А то самая дрянь, что вчера с грпбамп родилось. Изберите день и соберитесь. Я за предводительством божним и его Бпблпи мог вам, еслп меня не обманет самолюбие, показать алфавит мира пли букварь его. А теперь поручаю вас богу. Сумма всей нашей речи будет спя: чем кто согласнее с богом, тем мирнее и счастливее. Стыжуся сам своего слова. Лучше было сказать: соберемся и участно все побеседуем [362]. Авось что–лпбо откроет тот, который близок всем, призывающим его к истине.
Афанасий. А мы пойдем в сад, а из сада домой… Скажите мне, как вам показалась речь его?
Ермолай. Мне она показалась делом. Нет вреднее, как наглость.
Яков. II мне его речь кажется небезосновательною. Может статься, что мы рассуждаем о мпре так, как древние рассуждали о ппфагоровскпх бобах[363]. Между многими его гадательными речениями есть и сие: «Не ешь бобов». Многие сему смеялися, а иные высосали из сих слов подлые соки, всяк по своему сновидению. Один думал, что в бобах вредный сок, рождающий бессонницу. Другой мечтал, что срамной дух имеют и фигуру. Третьему прпснплось, будто бы обращаются в кровь, если скрыть в медном сосуде, п прочпй вздор. О сем написали и кнпгп. Возможно ли, чтоб мудрый муж столь подлые мысли закрыл в своем символе? Мне кажется, те угадали, которые высосали оттуда сие Сираховское слово: «Премудрость книжника во благовременпп празднества, и умаляющийся в деяниях свопх упремудрптся». За неимением камушков употребляли древние для кандидатов белые п черные бобы. Пифагор любителей премудрости отвлекал сим словом от честолюбия, чтоб иметь вольное сердце к исследованию истины. Толкует один его спмвол Цицерон в книге своей «О старости», но весьма нехудо: древнпе мудрецы пмелп свой язык особливый, онп изображали мысли своп образамп, будто словами. Образы те были фпгуры небесных п земных тварей, например: солнце значило истину, кольцо или змий, в кольцо свитый — вечность, якорь — утверждение плп совет, голубь — стыдливость, птица бусел — богочтенпе, зерно п семя — помышление и мнение. Были п вымышленные образы, например: сфинкс, спрена, феникс, семиглавый змий и прочее. Печать кесаря Августа имела с кольцом якорь, обвитый стремптельнейшпм морским зверем дельфином с сею подписью: Festina lente, то есть спеши (всегда) исподволь. Образ, заключающий в себе тайну, именовался по- эллински еи–РХ^а, emblema, то есть вкидка, вправка будто в перстень алмаза, например изображенный гриф с сею подписью: «Наглорожденное скоро исчезает»; плп сноп травы с сею надппсью: «Всяка плоть — трава». А если таких фигур сложить вместе две плп трп, как в помянутой печати, тогда называлося cup^oXov, conjec- tura по–римски; по–нашему бы сказать: скидка, сметка. Августова печать была головою всех его советов в царствовании. Он почптал за одно скорость и исправность. Наконец, так счастливо царствовал, что народная речь спя почти обратилась в пословпцу. Августу или не должно было начинать, или переставать царствовать. Но мне кажется, что Августова печать значит и то, дабы бешенство душевных стремлений удерживать советом, зависящим от вечности. В сию мысль приводит фигура змия, в кольцо свитого, с сею надписью: «От тебя, боже, начало, в тебе же да кончится». Вечного вечность так же образовалась тремя перстнями пли кольцами, меж собою сцепленными, с надппсью: «Сии трп выше всех стихий». Сердце, устремившееся к вечному, означалося образом стрелы, вверх стремящейся к звезде, с такой подписью: «Довлеет мне одпн он». Сердце, вечностпю просвещенное, образовалось кустарником или насаждением, плодопри- несшем зерно, падающее сверху поверхности земной, с подписью: «Чаю будущей жпзнп». Изображалося и орлом, взирающим п возлетающим к солнцу, с подписью: «Горю к бессмертию». Также змием, совлекшим свою ветошь весною и обновившим юность. Я недавно написал таинственный образ. Он представляет море с берегом, с которого летит на другую сторону моря ласточка с надписью: «Зимою нет здесь для меня покоя». Таковые тайно образующие вечность фпгуры бывали у древних вырезываемы на печатях, на перстнях, на сосудах, на таблицах, на стенах храмов, по сей причине названы (иероглифпка) hieroglyphica, то есть священная скульптура или резьба, а толкователи названы hierophantes — священноявители пли mystagogi — тайноведатели[364]. Конечно, никто бы не мог разуметь и, видя, не видел бы, например, шар земной, изображенный с царскою короною и скипетром, но опровержен, если бы не было подписано следующее: «Дурак уповает на него». Отсюда, видно, родилася пословица сия: «Не фигура», то есть не трудно.
JI о н г и п. Мне кажется, что и самая Библия есть богом создана из священно–таинственных образов: небо, луна, солнце, звезды, вечер, утро, облако, дуга, рай, птицы, звери, человек и проч. Все сие суть образы высоты небесной премудрости, показанной Мойсею на горе; все сие и вся тварь есть стень, образующая вечность. Кто бы мог догадаться, что Ноева дуга образ есть священной Библии, если бы не сын Сираха, похваляя божественную премудрость, сказал: «Слава высоты, твердь чистоты… Солнце в явлении сжигающее горы… Луна всем… месяц по пмени своему есть… Доброта небес, слава звезд… Гляди на дугу п благослови сотворившего ее, очень прекрасна сиянием своим» (гл. 43). Всю сию неба и земли тварь сотворил вышппй в том, да прообразует она горнее начало власти божией, силу слова его и славу присносущного духа его.
