Письмодателя сего примите благоутробно, несмотря что мелочный, но друг и человек. Если что имеете передать ко мне, можете через него верно. Что? Не пишет ничего Ми- хайло ко мне? Нет ли очков, или письма ко мне, или чего?.. О словаре не тужите. Письмо мое к Василию Павловичу при поклоне моем отцу Сильвестру дает знать, что словарь у меня жив есть. Я тебя–уволил от обязанности, которую ты дал мне относительно словаря, чтобы не примножать твоих забот.

Отцу Василию, отцу Евстафию, отцу Гуслисте от меня лобызание искреннее. О Наеман, Наеман! И тебя, друг мой, тут же духом истины лобызаю. Да утешит всех нас господь бог наш миром и любовью, да пребудете вы мне и я вам вовеки искренним почитателем и другом.

Григ. Сковорода

Все проходит, а любовь после всего остается.

Все проходит, но не бог и не любовь.

Все — вода, зачем на воду возлагать надежду,

друзья?

Все — вода, но будет дружеская гавань.

На этом камне основана вся церковь Христа.

Это нам и кефа, петра и скала.

Григорий Сковорода

Написано после.

Это письмо задержалось. Почтальон подвел. Теперь, надеюсь, оно надежно дойдет к тебе через нашего Алешу. Если ты уже описал мои новые книги, то пришли мне оригиналы. Пришли и тот мой диалог, который ты перед всеми обычно восхваляешь; пришли его вместе с оригиналами. После того как он будет переписан, я верну его тебе, если богу будет угодно. Пусть будет назван этот диалог «Марко Препростый» [1078]. Почему умолк наш Михаил? Он не пишет, не шлет очки или «скрипочку». Очевидно, он теперь захлебывается огромными придворными волнами, страдая от жары. О мир, самое несчастливое море! Счастлив тот, кто спасается от волн подобно Петру [1079]. Будем бежать от мира, пребывая в гавани и презирая обманы мира. Мир — это скупость, честолюбие, плотские наслаждения. «Сии ввергают во всегубигельство». Я желаю и молюсь, да освободит нас всех от этого десница божия.

Ваш общий брат во Христе

Господину моему отцу Якову Правицкому в Бабаях

[В с. Бабап, 1786 г.]

Дух велит мало с тобою побеседовать, дав к сему случай и время. Обещался ты меня посетить, но и письменно не воззвал ко мне и не раздражил к отзыву. Скажи мне, друг, здрав ли ты? Не вопрошаю о теле. Не потерял ли ты доселе самого себя, т. е. мыслей твоих и сердца твоего? Мысли и сердце со мною ныне, отвечаешь мне, верю. Сии же то и бедствие есть. Не могу разлучиться от того, что всегда мучит и жжет и в сем ли есть горький источник и присно- текущий вечных мучений. Не сия ли есть истинная гибель? Погубить самого себя, убежать, потеряв себя. Так и не избегнуть бед, ибо бедствие, как удица, внутри сердца увязло, сердце же всегда с человеком, и оно‑то есть человек, се есть едино истинное несчастие, смерть лютая и ад; не помышляйте, что несчастие вне. В вас и в нас входящее извне не сквернит человека. Для чего же равно обратно не сказать — приходящее извне не обессчастливит? Где же и откуда? Исходящее от сердца. Те суть сквернящие. Видишь, что внутри нас счастие и несчастие, какое же есть знамение спокойного и блаженного сердца? То же, что здравия телесного. Вкуси пищу, вкушаешь сладко, сппшь и обращаешься везде весело. Вот Павел означает здравие сердца: «Радуйтесь непрестанно, о сей радости молитесь, о всем благодарите». Если такое сердце ты, тогда ты не ветхий человек и не гроб повапленный, но целый, нетленный и новый; радуйся, ибо в новый год желает тебе твой ДРУГ

Григорий Сковорода

Маначиновка, марта 6–го дня

Из Маначпновки, 1786, марта 20–го дня

Друг Яков, радуйся во господе!

Слышу, что нечто мне прислано от нашего Михайла. Если так и оно в твоей руке, то передай, друг, через сего письмоносца ко мне. Если господу моему угодно, помышляю посетить вас весною. Пришли, друг, также «Разговор, нареченный «Марко Препростый»». Он возвратится опять к тебе. Прочие же, как тебе угодно, или ныне, или возьмутся тогда, когда к вам приду. Наеману Петровичу мир и благословение и всем собратиям нашим иереям. Целуйте также духовную матерь мою, игуменью Марфу. Писать обленился к ней. Бог мира да будет со всеми нами! Аминь!

Тебе и всем вам истинный и неязыколъстивый друг Григорий Сковорода

Пришли, друг, лимончиков пару: да прохладится болезнь моя, или соку черносмородинного, или журавлично- ягодного, или какого‑либо для чаю. Остатки горячки мучат меня. Два месяца лихорадка свирепствовала во мне. Начало и отец ее — проклятых московских печей чад. Quid est чад сей? Jocemur nonnihil: est pestis septemtrionalis. Constantinopolitana pestis necat triduo. At ilia tribus horis. Quidquid agit vulgus? Nihil est, nisi pestis et hu- leus [1080].

Господину моему иерею Якову Правицкому в Бабаях

Из пустыни Маначиновской, 1786 года, апреля 25

Христос воскресе!

Любезный друг и брат во Христе, Яков!

Да будет мир божий в сердце твоем и в теле!

Сей есть центр наш, и твердь, и кефа, и край, и конец, и остаток младенцам, сиречь дурачкам евангельским. Земля и пристанище среди водного тления нашего, силою и десницею вечного основанное оною: «Ею же поставил небо и основал землю», — говорит господь–вседержитель у Исаии.

Qui Christum noscit, nihil est, si cetera nescit.

Qui Christum nescit, nihil est, si cetera noscit [1081].

О сем нам нелепо ли есть похвалиться? Ей, не безумно. Omnes in se ipsis mortem vident. Nos autem — x‑qv avaaxaatv [1082]. Ибо и мы воистину воскресли и живы. Аминь! Обрадовало душу мою любезное письмо твое, дышащее любовью и миром Христовым. Сей есть союз совершенства.

Старость моя обленилась посетить вас. После приду, если господь благоволит. Не печпся о «Разговоре Марке». Он всегда ваш и возвратится в твою книгохранку.

«Лотову жену» хочется докончить. Однако принесу с собою, да написанное выпишете. Что бо мне любезнее на небесах или на земле, только поучаться святыне. В сей единой да живу и умираю! Помалу–малу отходим от тлени плотской, которая есть всеблаженная и вседневная смерть, и приближаемся к господу, который есть святыня, кефа и воскресение наше. Что же есть блаженнее жизни нашей? На ней же сбывается оное: «Превращу трудное для них в гладкое…» «Окрылатеют, как орлы, потекут и не утрудятся…» Гляди диатрибу мою, друг! Д'. атрфт| по–эллински нарицается то, чем кто главно жизнь свою забавляет. Вот диатриба Давидова: «Поглумлюся в заповедях твоих…» Вот Павлова: «Мне бо что жить: Христос…» Вот Луки и Клеопы: «Как говорят, он был жив?..» О воскресение! О оное воскресение, миру не веруемое! Сколь услаждаешь сердце мое! Блажен узревший с наперсником красоту твою! Поедающий тебя еще взалчет… Сне глаголю того ради, что, доканчивая «Жену Лотову», наслаждаться должен нового вина с новым моим Лотом — Христом Иисусом, имея обручение с ним в вере божпей.

Христос воскресе! Друг Наеман! Да вкусишь и ты сота воскресения и все ангелы его! Все! Жихорайский с Бабаевским и с Воскресенским со всем клиром своим. Желаю, любезный друг Яков!

Тебе и всем твоим брат и друг Григорий Сковорода

Господину моему

иерею Якову Правицкому в Бабаях

Из Гуспнкп, 1787 года, января 18–го дня

Вселюбезный отец, друг и брат во Христе, Яков!

Радуйся, дерзай и возмогай во господе нашем!

Ни старческая леность, ни мрак, ни холод зимний, ни неисправное перо с чернилом не могли меня удержать, чтоб не ублажить gratulor, saluto, graece — цахар^ю [1083]тебя в новый сей год! Радуйся в Новый год! Да радуется и весь дом твой, и все, что твое! Да радуется и Евстафий, Иоанн с Наеманом! Да возвеселятся Бабаи со всеми своими отраслями, селами! Да возрадуются и горы ваши, и реки да восплещут руками! Да обновляется и вся тварь, окружающая вас! Молюся, когда же будут сии! Тогда, когда ублажит господь благословением своим Сиона. Как? Тогда, когда в человеках будет благоволение и посреди пас. А что лп есть благая воля? Вот что: «Дух прав обновил в утробе моей». Если кто не имеет нового сердца, тому весь мир есть ветхая ветошь. Если чья душа тужит, тому весь мир плачет. Если чье сердце мучится и страждет, тому весь год без праздника. Если чей дух отчаянием оледенел, тому весь год без весны. Если чей смысл мертвый, тому весь век без жизни.